Вечером 19 апреля в Белоруссии было зафиксировано повышение уровня содержания хлоридов в поступающей из России нефти по нефтепроводу «Дружба». Прошло четыре месяца, но пока до конца непонятно, что именно произошло.
Официальный представитель «Транснефти» Игорь Демин почти сразу после загрязнения трубопровода заявил, что «хлорорганика, которая привела к загрязнению российской нефти, была вброшена в трубопровод "Дружба" через частный "СамараТрансНефть-терминал", который обслуживает несколько малых нефтедобывающих компаний, причем сделано это было умышленно». Также он упомянул слово «диверсанты»: то есть, по его мнению, кто-то умышленно решил испортить нефть.
Следственный комитет еще в начале мая сообщил, что расследует дело о групповом хищении нефти. По мнению следователей группа из шести человек похитила нефти на миллион рублей, заменив ее теми самыми хлорорганическим соединениями.
На этом фоне глава «Транснефти» Николай Токарев недавно предложил передать компании в операционное управление все пункты сдачи и приема нефти. Большинство принадлежат нефтяным компаниям или независимым частным структурам. Кроме того, Токарев предложил вплотную заняться аккредитацией и сертификацией химико-аналитических лабораторий, которые осуществляют лабораторный анализ качества нефти. При этом он признал, что там уже есть представители «Транснефти».
Проблема в том, что предположения следователей и представителей «Транснефти» просто «не бьются» с реальностью. Об этом на пресс-конференции рассказали главный редактор газеты «Промышленные ведомости» Моисей Гельман, а также адвокат компании «Нефтеперевалки» (которую также обвиняют в том, что хлориды оказались в нефтепроводе), управляющий партнер юридической фирмы ЕМПП Сергей Егоров.
Версия про замену нефти на хлорорганику (дихлорэтан) выглядит странной хотя бы потому, что нефть стоит дешевле «заменителя». То есть чтоб похитить нефти на миллион рублей, а это около 30 тонн, нужно использовать реагента на 1,6 млн тонн. Если он был в распоряжении похитителей, то логичнее было бы его просто продать.
Версия о том, что загрязнение трубопровода стало результатом некоей диверсии в Самарской области выглядит тоже очень странно: дело в том, что «Транснефть» должна была узнать о произошедшем задолго до того, как нефть добралась до до границы с Белоруссией или, тем более, Польшей и Германией.
«На трассе от исходной точки до границы с Белоруссией размещены 24 станции перекачки, в том числе и головные станции. И там все эти измерения должна проводить "Транснефть", – напомнил Гельман. – А на обратной стороне трубы – представители и Белоруссии, и "Транснефти". Либо был сговор об обмане, либо не было никакой "грязной" нефти». Последнее, конечно, вряд ли, учитывая, что о загрязненной нефти независимо друг от друго говорили в нескольких странах Европы.
При этом ни на одной из 15 головных станций, расположенных по ходу движения «нефтяной пробки», не сработали автоматические анализаторы качества нефти, которые должны автоматически останавливать перекачку нефти в случае ее несоответствия ГОСТу.
«Мне до сих пор непонятно, — указал Гельман, — "Транснефть" является владельцем этой нефти или она оказывает услугу по ее прокачке? Судя по тому, что нефть сдает уже "Транснефть", а не нефтедобывающая компания, она должна быть владельцем этой нефти». А значит и отвечать за качество сырья.
На этом фоне инициатива Николая Токарева по операционному управлению пунктами сдачи и приема нефти вызывает много вопросов. Сейчас из 237 узлов «Транснефти» принадлежат только 85, остальные 152 — нефтяникам и другим структурам. Они, если исходить из идеи Токарева, обязаны будут заключить договоры со структурами «Транснефти» об оказании операторских услуг и передаче в пользование пунктов «в целях централизованного обслуживания и эксплуатации». Это, по мнению «Транснефти», позволит отслеживать качество поступающей нефти и доступ персонала на технологические объекты.
Но таким образом «Транснефть» хочет полностью монополизировать функцию контроля качества, окончательно вычеркнув из этого процесса не только нефтяные компании, но и независимых оценщиков, что позволит ей сливать в трубу все, что она пожелает. Стремление монополии выглядит тем более странно, что она уже показала свою неэффективность, допустив загрязнение тысяч километров трубопровода. Сложно себе представить что произойдет, если независимый контроль вовсе исчезнет.
