Весной 1765 г. из московской конторы Юстиц-коллегии в 6-й (судебныйпо Москве) департамент Правительствующего Сената поступило подготовленное следователемСтепаном Волковым дело помещицы Дарьи Николаевны Ивановой (в замужестве – Салтыковой),обвиняемой в многочисленных убийствах и покушениях на убийство. Следствие былозакончено, и теперь Сенату как высшей судебной инстанции страны предстояловынести решение по этому, как сейчас бы сказали, резонансному делу, в той илииной степени попавшему в поле зрения москвичей еще в конце 50-х годов, и заходом которого пристально следила императрица – Екатерина Вторая.
Сенатский суд, однако, был нетороплив. На то, чтобы признатьСалтыкову «виновной без снисхождения» в тридцати восьми доказанных убийствах ипытках дворовых людей (в обвинительном заключении к ним добавлялись ещедополнительные двадцать шесть предполагаемых убийств, а всего следствиедопускало ее виновницей смерти около 140 человек примерно за 5 лет), сенаторампотребовалось целых три года. Однако вынесение окончательного приговора взялана себя высшая власть – сиречь, Екатерина собственной монаршей персоной.
Отнеслась она к делу предельно серьезно, судя по тому, чтосохранилось четыре написанных ее рукой черновика финального решения. Наконец, 2октября 1768 г.в Сенат был направлен Высочайший приговор, в котором осужденная всякий разименовалась местоимением "он", а не "она", как бы непризнавая за Салтыковой принадлежность к женскому роду.
Как известно, смертная казнь в России Екатерины официальноне практиковалась. Ввиду этого, осужденная приговаривалась к
Кроме этого ссылались на каторжные работы три человека,признанные сообщниками преступницы, – двое ее крепостных, выполнявших приказыоб убийстве жертв, и священник принадлежащего Салтыковой села Троицкого (ныне –в районе Теплого Стана), покрывавший преступления. Все немалое имуществоосужденной передавалось двум ее сыновьям в равных долях. Указанный приговор былв полной мере исполнен. 18 октября на Красной площади произошла официальнаяцеремония шельмования, после которого преступницу перевезли в московскийИоанновский женский монастырь, где продержали в темной подземной камереодиннадцать лет. Затем режим несколько смягчили, переведя Салтыкову в каменнуюпристройку к храму, имевшую окно. Согласно мемуарамсовременника,"Салтыкова, когда бывало соберутся любопытные у окошечка зажелезною решеткой ее застенка, ругалась, плевала и совала палку сквозь открытоев летнюю пору окошечко". Кажется, она даже умудрилась родить ребенка откараульного солдата.
Как бы то ни было, в новом узилище Салтыкова просидела ещедвадцать два года и скончалась лишь 27 ноября 1801 г., пережив и ЕкатеринуВеликую, и императора Павла, – по смерти ей позволили быть похороненной средифамильных могил кладбища Донского монастыря.
Родилась же Дарья Николаевна Иванова 11 марта 1730 г. в весьма знатной ибогатой семье, узами родства и свойства связанной с наиболее знатными родамиРоссии. Впрочем, еще прадед Дарьи Николаевны был всего лишь московскимприходским священником. Зато дед – Автоном Иванович – в юности порывает страдиционно наследуемым духовным поприщем и идет служить по гражданской части,в приказные подьячие. Местом службы Автонома становится Поместный приказ –важнейшее ведомство, занимавшееся учетом земельных пожалований и (самое-тохлебное!) разбиравшее огромное количество земельных споров междуземлевладельцами. Здесь Автоном Иванович делает во всех смыслах успешнуюкарьеру, становясь в конце восьмидесятых годов ХVII века думным дьяком. В этом качествеон подписывает в 1690 г.отречение от власти царевны Софьи – за что получает часть конфискованногоимения казненного Федора Шакловитого, последнего Софьиного фаворита. В этой деревнеГоворово шесть лет спустя он освящает Троицкую церковь, после чего деревнястановится селом Троицким. Именно ее унаследовала затем Салтычиха. Что же доАвтонома Иванова – то он, как видно, был не только коррупционером, но и в самомделе талантливым чиновником: Петр Первый поставил его в конце ХVII века во главе сразу трехключевых приказов – Иноземного, Рейтарского и Пушкарского. При этом Автоном былодним из самых богатых сановников тогдашней России – владел 16000 душкрепостных и на собственные деньги снаряжал в 1706 г. «драгунский полкдумного дьяка Автонома Ивановича Иванова».
Внучка Автонома, Дарья Николаевна, была, как водится, рановыдана замуж – за ротмистра лейб-гвардии Конного полка Глеба АлексеевичаСалтыкова, однако в 1755 г.овдовела, после чего жила одиноко попеременно в Троицком и в своем московскомдоме на углу Кузнецкого Моста и Большой Лубянки – то есть там, где нынерасположен комплекс зданий ФСБ. Именно в этих местах Салтычиха и совершила большую часть своих преступлений.
Внешне жизнь молодой, знатной и богатой вдовы выгляделапредельно благопристойно – она тщательно вела свое хозяйство, демонстрировалаискреннюю набожность, жертвуя на богоугодные дела и совершая ежегодные далекиепаломничества. И, однако, постепенно наружу стали просачиваться слухи острашных смертельных истязаниях, которым она подвергала своих крепостных.Доставалось, впрочем, не только крепостным. Дед великого поэта – капитанНиколай Тютчев – какое-то время был любовником Салтычихи, однако затем еебросил, решив жениться на другой женщине, девице Панютиной. В отместку ДарьяНиколаевна сперва пыталась организовать поджог дома Тютчева, а потом – покушениена молодоженов. К счастью для них и для русской поэзии, ничего из этого невышло – исполнители проявили нерешительность, за что сами были жестоко наказаны.Были среди жертв и случайно забредшие на двор Салтыковой солдаты – именно ихубийство сыграло ключевую роль в изобличении преступницы.
Разумеется, это было острое психическое заболевание –Салтыкова просто испытывала потребность мучить людей, наслаждаться зрелищеммучений, заставлять одних крепостных (часто родственников жертв) истязатьдругих, а кроме того – словно бы мстя за свою незадавшуюся семейную жизнь, –разлучать собиравшиеся пожениться пары, отсылая жениха и невесту в разныедальние деревни. Понятно, что больше всего доставалось дворовым девушкам –стандартным поводом для убийств становились претензии по качеству мытья полов.Их загоняли в осенние пруды, жгли огнем, вырывали волосы, избивали поленьями ипороли до смерти. Скрывали же результаты убийств, оформляя крепостных как якобыбеглых, умерших от болезней, отправленных в дальние деревни и т.д.
Разумеется, потенциальные жертвы неоднократно жаловались –однако же, результат жалоб был обратным ожидаемому. Целый ряд чиновниковСыскного приказа, Полицмейстерской канцелярии и Тайной конторы – тогдашнихМУРа, УВД и ФСБ – были подкуплены Салтыковой, да к тому же они не желаливыступать против столь эшелонированной клановости. То есть доносы крепостныхбез должной проверки оформлялись как не соответствующие действительности. А позаконам того времени неподтвержденный донос влек наказание доносителя – исалтыковских крепостных сперва наказывало государство, а затем выдавалипомещице, которая, понятно, не оставалась равнодушной к попыткам вывести ее начистую воду. В итоге, создалось впечатление какой-то принципиальнойнеуязвимости Салтычихи – похоже, и у нее самой тоже.
Однако же – все разом обрушилось в 1762 г. когда шестеродворовых Салтыковой отправились жаловаться на нее в Сенатскую контору. Хозяйкавыслала за ними погоню, жалобщики закричали "Караул!" и былиарестованы полицией. Салтыкова договорилась, было о возвращении крепостных изполиции к ней на двор, их и в самом деле вывели из участка, однако жертвы,поняв, что их ведут не в присутствие Сенатской конторы, закричали"Государево слово!" – то есть продемонстрировали готовность сообщитьо государственном преступлении. Это уже замять было трудно – даже несмотря на наличиесвоих людей у Салтыковой в Тайной конторе. Формальный же повод для такогозаявления дал дворовым как раз случай гибели в усадьбе Салтычихи солдата –государственного человека – его труп потом действительно был обнаружен. К томуже, с воцарением новой императрицы повеяли новые ветры – власть даже нуждаласьв некотором показательном процессе против врагов человеколюбия. Торжествоправосудия, невзирая на сословную принадлежность, деньги и родство!
В общем, закрутилось следствие. Дотошный Волков отследилдвижение крепостных душ во владении помещицы, а также, проверяя аккуратныекниги расходов Салтыковой, обнаружил записи о выплате взяток с поименным (!)списком их адресатов. Вместе с тем, не подтвердились слухи о каннибализмепреступницы… Вообще, работа была произведена огромная, включая повальные обыскив деревнях помещицы, исследование архивов московских правоохранительныхведомств, откуда извлекли более двадцати жалоб людей маньячки-помещицы,оставленных без движения.
Интересно, что в ходе следствия Салтычиха стойко отпиралась,отказываясь признавать свою вину даже под угрозой пытки – впрочем, пытать ее нестали. Так было заранее решено. И не исключено, что об этом сама Салтычихазнала.
