Визит туркменского президента Сапармурата Ниязова в Москву и его встречи с высокопоставленными российскими руководителями посвящены обсуждению одной простой проблемы – сколько и почем? Сколько Россия получит газа от Туркмении, сколько останется Украине, сколько будет вложено в туркменскую газовую отрасль, по какой цене российский «Газпром» заплатит за туркменский газ и по какой цене это сделает украинский «Нафтогаз». Больше российской и туркменской стороне обсуждать нечего (если, конечно, не брать во внимание проблему прав человека, но тут-то, как нам кажется, стороны придут к полному взаимопониманию), потому что торгово-экономические отношения двух стран почти только «газовым вопросом» и ограничиваются (проект создания военно-морской группировки Туркмении - дело все же не сегодняшнего дня). Россия, насколько об этом можно судить по открытой информации, в Туркмению практически ничего не поставляет, а Туркмении, в свою очередь, нечего предложить России. Кроме нефти и газа, разумеется, но его у России навалом, и поэтому внешние поставки этого сырья ей вроде бы ни к чему. Во всяком случае, так казалось до наступления нынешних холодов.
Правда, одна несомненная точка соприкосновение у России и Туркмении все же есть. Это трубопроводы, по которым газ, добываемый в Сибири и Средней Азии, поступает на экспорт в Европу. Российская корпорация «Газпром», являясь монопольным обладателем этого трубопровода, может по своему усмотрению допускать или не допускать к нему тех или иных производителей и, таким образом, определять их судьбу. Если производителю газа будет выделена квота на прокачку газа на экспорт, то он расцветет буйным цветом, а если нет – зачахнет, как саксаул в пустыне.
Как хорошо известно, «Газпром» никогда особо не церемонился с независимыми производителями газа в России, выделяя минимум квот на прокачку газа даже внутренним потребителям, с которыми уже были подписаны контракты. Но, если заглянуть немного в историю, то аналогичным образом «Газпром» поступал и с Туркменией. В 1994 году квота на прокачку газа в Европу для этого молодого независимого государства была доведена до нуля, после чего в стране начался серьезный экономический кризис. Добыча газа резко упала, вместе с ней упали валютные поступления, а потом и импорт товаров. Для монопродуктовой экономики Туркмении это был серьезный удар, так как ничего, кроме газа, нефти и хлопка, она не производит, и практически все потребляемые товары вынуждена получать по импорту. И если валюты не будет, то импорта тоже не будет, а это немедленно скажется и на уровне жизни (причем не только широких слоев населения) и объеме инвестиций.
Нельзя сказать, чтобы г-н Ниязов принял этот удар стоически и отнес все на волю Аллаха. Просто сносить неудачи – это явно не в его характере, и поэтому когда представилась возможность оторваться от российского газового маршрута, он не преминул это сделать. Как раз в 1996 году воинственные талибы полностью захватили власть в соседнем Афганистане, и у Туркменбаши появился шанс найти другой маршрут транспортировки своего газа. Туркменский руководитель вошел в близкий контакт с воинами Аллаха и предложил им построить трансафганский трубопровод, по которому туркменский газ должен поступать на экспорт в Пакистан и, видимо, в Индию. Строить трубопровод была должна крупная американская энергетическая корпорация.
В свое время этот проект наделал немало шума, хотя сейчас хорошо понятно, что это была авантюра чистейшей воды. Во-первых, замирения всех племен в Афганистане так и не произошло, а сейчас там еще и находится американская армия, которая стабильности в регионе не прибавила, а накал боевых действий повысила. Во-вторых, Пакистан – это, конечно, хорошо, но объем его рынка газа просто ничтожен и ни в какое сравнение с Европой не идет. А надежды на стабильные поставки газа в Индию пока немного утопичны: хотя хорошо известный многолетний конфликт между Индией и Пакистаном и перешел из горячей фазы в дипломатическую стадию, но время от времени происходящие теракты все еще не делают трансграничную торговлю до конца безопасной. И в-третьих, участие американской энергетической корпорации в строительстве трансафганского трубопровода, учитывая сложное отношение исламских радикалов к Америке, вряд ли прибавило проекту безопасности.
В общем, еще тогда российские государственные компании показали туркменам, кто хозяин в Средней Азии, и этот урок пошел впрок. Теперь глава Туркмении ни о каких обходных маршрутах не заикается, а просит только, чтобы ему назначали цену на газ немножко поприличней. Потому что, повторимся, от того, каков будет объем валютных поступлений от газа (и еще от хлопка), зависит общий уровень жизни туркмен и внутриполитическая ситуация в стране. Статистика это хорошо показывает. Из 58,5 млрд куб. м добычи газа в 2004 году на экспорт (в Россию и Украину) пошло 42 млрд куб. м (72%), а из 63 млрд куб. м добычи в 2005 году на экспорт ушло 45 млрд куб. м (71%). То есть более двух третей добычи газа идет на экспорт, и только около 30% расходуется на внутреннее потребление.
Кроме того, российская сторона теперь и сама не прочь получать туркменский газ, так как с его помощью она решает несколько небольших, но ответственных задач. Во-первых, спрос на энергоносители в Европе теперь велик, как никогда, а возможности «Газпрома» по его удовлетворению растут не так быстро, как ему хотелось бы. Поэтому туркменское топливо можно использовать для потребления внутри России, а сэкономленный газ российского производства - отправлять на экспорт. Во-вторых, у нас, как известно, есть некоторые трения с Украиной по поводу тех же объемов поставок, прокачки на экспорт и цен на газ для украинский потребителей. Споры об этих параметрах идут до сих пор, и со стороны России было мудрым дипломатическим маневром попытаться вовлечь в него Туркмению и со своей стороны (что, правда, Украина сделала немного раньше – со своей).
Таким образом, появление в Москве туркменского руководителя означает, скорее всего, сверку позиций перед началом очередного раунда переговоров с Украиной о ценах и объемах поставок газа. И в лице среднеазиатского руководителя Россия наверняка получит серьезного союзника, ибо он заинтересован в повышении цен и оплате всего газа только в твердой валюте еще больше, чем Россия. Зато из союзника Туркменбаши сразу превращается в оппонента, как только речь заходит о ценах для российского монополиста. И несмотря на сложные игры на противоречиях, роль туркменской стороны здесь расписана достаточно четко, так как, напоминаем еще раз, кроме газа Туркмении торговать нечем.
