«Полит.ру» продолжает публикацию выступлений на экспертных семинарах, посвященных разработке стратегии Москвы. Семинары проводятся совместно с Российской академией народного хозяйства и госслужбы при президенте РФ. Разговор, посвященный проблемам местного самоуправления, продолжает заместитель заведующего лаборатории муниципального управления и профессор кафедры местного самоуправления Высшей школы экономики Юрий Плюснин.
Я мало знаю о местном самоуправлении в Москве, не исследовал этот вопрос, но знаю о том, как оно работает вокруг Москвы.
Вот три дополняющих нашу дискуссию сюжета. Первый касается Москвы. Я поддерживаю позицию Глазычева и Шмелева: в Москве невозможно местное самоуправление. В то же время, поскольку природа власти одинакова что на местном уровне, что на государственном, то местное самоуправление есть везде и всегда. Но когда государства много, его мало, а когда государства нет, то оно разрастается, распухает и заполняет всё пустое от государства поле. Знаете, с местным самоуправлением, как с тараканами в городе Москве. Их нет, но они есть. Где-то. Так и МСУ, вроде нигде его нет – и оно всё же есть, но его всегда так мало, и оно столь же не значимо, как нынче у нас тараканы.
В границах Москвы самоуправление возможно на уровне ТОСа [ТОС – территориальное местное самоуправление] или подъезда, а выше – невозможно. Местное самоуправление предполагает солидарность. Солидарность предполагает самоорганизацию. Она лежит в основе самоуправления как института и строится из нескольких признаков: это не только совместность, синхронизация людей, но и кооперация, координация, согласие, сочувствие, совместное мнение. Есть ли такие на уровне Москвы и больших агломераций? Конечно, нет, их не может быть.
Но эти формы самоорганизации и самоуправления всё же существуют в окрестностях Москвы. В последние две недели я возил студентов, в пределах зоны доступности электропоездов, в муниципалитеты, где они видели яркое проявление самоорганизации. Они побывали не только в обычных городках и селениях, но и у язычников, в родовых общинах, где нет не только государства, но и местного самоуправления в виде институции. Были в поселениях, где местное самоуправление исчезло, так как там уже нет и общества, нет и солидарности. Все эти формы существуют даже на территории московской агломерации.
Второй сюжет связан с вопросом, где же реально возможно местное самоуправление? Я бы назвал 4 признака, присутствие которых предполагает наличие местного самоуправления. Первый признак: самоуправление возможно там, где нет власти. Таких территорий, где это возможно – это 40% нашей страны. В таких местах обязательно есть самоуправление и если поискать, оно там находится. Одна треть Можайского района на самоуправлении: там леса, граница с Тверской областью, власть туда не дотягивается. Второй критерий: самоуправление возможно там, где нет внешних ресурсов. Что очевидно: не послано ресурсов, не прислан и наместник государев. Третий критерий: там, где есть политическая активность местных жителей, где они реально устраивают и выстраивают местное самоуправление, несмотря на региональные власти, которые стремятся задавить реальную активность людей и вместо неё внедрить партии и партийную борьбу. Всё же иным удаётся выдавливать государство и создать самоуправление. Но доля таких форм не велика –всего7-10%. Следующий критерий – культурно-этническая специфика. Татарстан, Башкирия, Мордовия – там есть, распространено самоуправление. Оно очень разное, поэтому я говорю о культурно-этической специфике, а не о сугубо этнической.
И третий сюжет: здесь я хотел бы солидаризироваться с Олегом Александровым: есть новые формы организации жизни, самоорганизации, самоуправления. Мы сейчас все больше переходим к распределенному образу жизни. Я, к примеру, бытую в пяти точках, от Новосибирска и до Краснодара. Известно, 70% москвичей живут не просто на даче, есть пенсионеры, и не только, которые проводят там больше половины времени. Эти дачи – уже дома. Например, Талдомский район – это более 80 тыс. дачников и около 20 тыс. местных жителей.
Дачники там уже самоорганизовались, они вынуждены утилизировать мусор, каловые массы, извините, сливать в Дубну. Это колоссальная проблема – люди должны организовать свою жизнь. Организация в таких районах важнее, чем в Москве. А Москва для них – не место истинного пребывания, а место регистрации, не более.
С распределенным образом жизни связан и очень важный для будущего развития процесс – это создание новых второбытных поселений – таких, которые основаны на иных принципах организации жизни, несвойственных и непривычных нам. Но это уже 0,2% населения. Мало? – нет, достаточно, чтобы заметить и оценить их будущее значение. Это новые общины, новые – второбытные –отношения, и они преобразуют жизнь. Это совершенно меняет и форму местного самоуправления. Одно из мест моего обитания – Угорский сельсовет, где половина населения - преподаватели и ученые из Москвы. Мы уже изменили там структуру управления. Есть и виртуальные общины. Осознается их политическое значение, а значение их в плане самоуправления пока не осознается.
