Модная концепция о вредности вообще всех революций содержит отдельной главой рассуждение о феврале 1917 года. Якобы все нормально было в империи – и развивалась она успешно, и демократизировалась постепенно в рамках царизма, и на фронтах выказывала мощь русского оружия – но вдруг возник локальный и непредвиденный перебой с поставками хлеба в Петербурге, тут-то государство и посыпалось.
Три дня в булочные не подвозили свежих баранок, вот этим и воспользовались бесы революции. Типа тех, кто сейчас не радуется сейчас вместе со всеми за сочинскую Олимпиаду.
Мало того, что ответственный за поставки в Петербург министр оказался неспособным и вялым чиновником, так тогдашние февральские оранжисты сразу же раздули пропаганду пораженчества. Причем, сначала все шло вроде бы мирно, но потом подключились большевики, и мы получили кровавый XX век. Россия понеслась вскачь от революции к революции, от террора к оттепелям и обратно, и все никак не успокоится.
Однако не будем серьезно обсуждать, что правильно и что неправильно в этой теории. Все-таки учили нас в старой советской школе, что революции случаются не случайно, а ее лидеры лишь персонифицируют тенденции. Три дня без хлеба в булочных Петербурга и неудачный министр царского правительства – всего лишь верхушка айсберга истории. Ниже – базовый социальный конфликт, конфликт производственных сил и производственных отношений.
Но поражает титантизм нынешних адептов режима! Вот можно, по их мнению, изменить XX век тем, что наскоро организоваться и подвезти в булочные Петербурга баранки! Тогда население разойдется по домам, революция схлопнется, а царизм довершит административную реформу. Обгоним Америку, и все будет хорошо. Завораживает!
Но собственно, есть вариант копнуть и глубже.
А ведь и Великая французская революция, начавшая с падения (причем, в самом прямом, физическом смысле) Бастилии (сейчас на ее месте вообще пустое пространство, площадь и правозащитные демонстрации мусульманского населения), и давшая начало европейскому оранжизму, впоследствии перекинувшемуся на Петербург 1917-го года, тоже началось с перебоев французских багетов. На фоне ощущения, что аристократия где-то там (реально король и его двор бежали из недружелюбного Парижа) жирует.
Сначала на улицу вышли голодные домохозяйки, потом к ним присоединился трудовой и деклассированный люд. Все искали, что бы такое разрушить капитальное. А тут кстати громада Бастилии, где уж не оставалось политзаключенных, кроме маркиза де Сада. И таки разобрали символ абсолютизма по кусочкам, а несчастного коменданта разорвали на кусочки, несмотря да данное ему обещание личной безопасности.
А ведь надо было, если следовать рассуждениям нынешних молодогвардейцев, всего лишь открыть склады и выдать пекарням зерно, которое у короля имелось в достаточном количестве. И он вроде бы так и хотел поступить, но супруга короля – вздорная Мари Антуанетт, – воспротивилась. «Если у них нет хлеба, пусть едят куличи», – якобы сказала она историческую фразу, показывавшую полное непонимание обстановки. Чем и довела бедного Людовика XVI до эшафота, а Европу до кровавого XX века. Шерше ля фам.
Можно или нельзя было скорректировать историю тогда, в 1789-ом и 1917-ом – этого мы, к сожалению, уже не никогда узнаем. Зато сегодня можем узнать границы титантизма власти в принципе.
Дело в том, что в Петербурге снова кончился хлеб! Вот так номер!
По сообщению РИА-Новости со ссылкой на пресс-службу городского комитета экономического развития, промышленной политики и торговли, цены на хлеб, который сейчас стоит в Петербурге от 12 до 14 рублей, могут повыситься более чем на 20%, что в ценовом исчислении составит два-три рубля. А это 100-200 рублей из бюджета пенсионера минус.
В комитете напомнили, что в конце 2003 года цены на зерно поднимались и много больше, но тогда правительство Петербурга подписало с мукомольными, хлебопекарными и торговыми предприятиями «Хлебное соглашение». Согласно последнему розничные цены на некоторые сорта хлеба практически не изменились, однако при этом цены на другие, не «социальные» сорта хлебобулочных изделий, возросли в полтора-два раза. Вот и появились социальные и несоцильные сорта!
Как выяснилось, увеличение отпускных цен хлебозаводами вызвано тем, что мукомольные комбинаты Санкт-Петербурга подняли с 1 июля отпускные цены на пшеничную муку на 23%, а со второй половины июля запланировали еще одно повышение. Как сообщил генеральный директор Светогорского хлебозавода, расчетное повышение цен в Выборгском районе – не меньше 10%. «На самом деле, чтоб компенсировать убытки, надо повышать больше, но тогда просто не выдержит рынок». «У нас подорожала не только мука – подорожало абсолютно все сырьё. Только сахар и дрожжи остались на прежнем уровне. Мы просто вынуждены повысить цены», – рассказывают в приемной Людмилы Алексеевой (AllNW.ru).
Ситуация накалилась до такой степени, что, по мнению падких до нездоровых сенсаций обозревателей, речь уже идет о том, чтобы ввести карточки на хлеб, что не происходит лишь потому, что это может вызвать психологический шок у петербуржцев, помнящих голод блокады. Причем, психологически (поскольку Россия – супердержава, встает с колен и т.д. и т.п.), этот шок вполне сопоставим с шоком парижанок 1789 года.
Интересно, что в столице хлеб, как ни странно, подорожал всего лишь на 0,5%. Что отчасти объясняется политическим императивом, а отчасти хитрой политикой правительства Лужкова, который в июне и июле кинул на рынок пшеницы 3 класса в объеме 90 тыс.тонн, что «позволило осуществить гарантированное обеспечение потребностей города Москвы в качественной муке, хлебе и хлебобулочных изделиях».
Но собственно, то, что делается из муки этого сорта, уже давно не совсем хлеб. Достаточно немножко передержать московский хлеб в пакете, и мы убедимся: он очень быстро становится либо несъедобным кирпичом, либо зеленеет, что позволяет предположить, что какие-то такие процессы идут и в желудке.
Соблазнительно тут воскликнуть: ну вот, господа, титанические путинисты, поздравляем, у вас проблема, аналогичная февралю 17-го года, давайте, открывайте склады и назначайте правильных министров. Однако, справедливости ради, все же признаем: вина за кризис на бюрократическом управлении лишь частичная. Действительно, цены на зерно выросли на мировых рынках.
Сказались холодная зима на Украине и слишком сухая осень в Австралии. В Европе весной дожди были редки, и, наоборот, слишком обильные дожди случились у третьего мирового производителя зерна – США. В качестве закупщика на рынок вышла Индия, сразу закупив 1% всех объемов.
Но с другой стороны, в булочных Парижа за минувший год цены на багеты практически не изменились, и качество хлеба не упало. Хлеб тут не основной продукт питания, как это было в 1789 году. Нигде нет странных разговоров о социальных (то есть несъедобного качества) и несоциальных сортах. Поскольку разговоры эти, скорее, отражают порок социальной структуры нашего государства, которое тратит безумные деньги на развлечение в Сочи и не решает проблему социального расслоения.
Российская титаническая власть может оказаться похожа на Мари Антуанетт, которая сказала: «У вас нет хлеба, ешьте куличи». Предложение несколько лет смотреть по телевизору драму освоения средств в Сочи – по сути, то же самое.
Есть и еще одна интересная деталь, которую полезно осмыслить. Цены на мировых рынках, от которых мы сегодня зависим, выросли также и потому, что в Европе и Америке часть посевных отданы под производство… биобензина. Таким образом, с помощью субсидий этого вида сельскохозяйственной деятельности администрация Буша определила вектор энергетической независимости для своей страны. И таким образом, дубинка наших собственных энергетической безопасности и нефтяного могущества неожиданно вернулась к нам в виде дефицита хлеба и угрозы голода для бедного населения.
Так что, давайте, господа путинисты, решайте эту проблему или уж лучше загодя ищите национальный заменитель Бастилии.
