Хочется помянуть добрым словом Федора Ивановича Соймонова, сподвижника Петра Великого, ученого, географа, моряка. В этом году исполняется 320 лет со дня его рождения, но дело, конечно, не в этом. Если считать, что петровские реформы позволили России обрести голос в европейской культуре, то Соймонов, несомненно, может быть отнесен именно к тем героям, кто первым осмелился подать этот самый голос, произнести им что-то, никем прежде не произносимое.
Итак, Соймонов родился в 1692 г. – двадцатью годами позже царя Петра – в довольно знатной семье стольника Ивана Афанасьевича Соймонова (именно стольники и спальники – носители этих не слишком высоких придворных чинов – как мы знаем, составляли основную массу русских, отправленных Петром за границу учиться в последние годы XVII века). Пишут, что семья была для своего статуса весьма небогатой, однако отец нашего героя сподобился дать детям образование (Федор Иванович будто бы выучил латынь с детства) и не прогадал: братья нашего героя также преуспели в жизни – Александр умер в звании обер-фискала при адмиралтейств-коллегии, а Дмитрий дослужился до генерал-майора артиллерии. Впрочем, продвижению по службе помогало и то, что Соймоновых было в принципе довольно много…
С 1708 г. Соймонов учится в Московской Навигацкой школе, в 1712 г. произведен в гардемарины и отправлен в Голландию доучиваться морскому делу.
Начало же активной деятельности Федора Ивановича относится к 1715 г., когда он был пожалован в мичманы и определен на только что построенный по чертежам самого царя 64-пушечный корабль "Ингерманланд". Это был корабль-любимец Петра, он сам довольно часто держал на нем флаг и, конечно, особо внимательно следил за его командой, хорошо зная всех офицеров лично. Можно с уверенностью сказать, что благодаря этому Соймонов сразу же оказался на виду у царя, что, похоже, и определило его дальнейшую карьеру. Таким образом, Соймонова можно отнести к, так сказать, третьему поколению "птенцов гнезда петрова", если исходить из следующего, не слишком четкого подразделения:
- к первому отнесем людей, в основном бывших уже взрослыми к моменту взросления Петра, тех, на кого он опирался с самого начала – так сказать, его наследство от "прежнего режима". Это, конечно, Лефорт, Гордон, Виниус, Ромодановский, Я. Брюс, Ф. Головин, Б. П. Шереметев, архиепископ Афанасий и пр.
- ко второму же отнесем тех, кто попал в поле зрения царя в ходе Азовских походов (1695-1696), Великого Посольства (1697-1698) и хронологически близких к этому мероприятий. То есть, это люди, выдвинувшиеся уже в рамках собственных затей царя-реформатора, однако, как бы в то время, когда сам Петр считал себя в значительной степени "в чину учимых". Можно сказать, что они взрослели одновременно с Петром. К этой яркой плеяде относятся, в частности, Шафиров, враг его Скорняков-Писарев, Дивиер, конечно, Меншиков, в каком-то смысле П. Толстой, А. Курбатов и др.
- наконец, к третьему поколению отнесем тех, кто "вынырнул на поверхность" в ходе Северной войны, причем не с самого ее начала – это уже в огромной степени "продукты собственного петровского производства": они учились в основанных им учебных заведениях, начинали карьеру по его уставам и регламентам и т.д. Прежнюю жизнь они если и застали, то в безответственном детстве, как, скажем, родившиеся после 1980 г. – СССР. Именно к этой категории и принадлежал Соймонов.
Есть, впрочем, еще одна категория "птенцов" – это те, кто возник, а зачастую, приехал в Россию в последний период царствования Петра – всяко после 1718 года, когда страна встала перед новым сортом задач, задач построения инфраструктуры европейской империи. Из этих людей упомянем в качестве примера Миниха.
Как бы то ни было, все эти персоны и составляли основную массу тех, кто управлял страной по крайней мере, первые сорок лет XVIII века. А вот с восшествием на престол дочери Петра, Елизаветы – после имевшей место при этом чистки руководящих кадров – как-то вдруг оказалось, что их в руководстве страны и нет. Почти никого. За единичными исключениями.
Одним из этих исключений и был Федор Иванович Соймонов, достигший высших государственных должностей как раз в царствование Елизаветы Петровны и даже сумевший послужить Екатерине II – в отставку он вышел в 1766 году с должности сенатора с чином действительного тайного советника (2 класс, согласно Табели о рангах, соответствует полному адмиралу или генерал-аншефу), а до 1763 года шесть лет, с 1757 года, был губернатором Сибири. Умер Соймонов вообще в 1780 году, все последние годы получая пенсию в размере своего сенатского оклада на момент увольнения. Достойный финал карьеры и жизни – изобличает человека, к себе бережного, склонного избегать серьезных рисков и невзгод, с аккуратной постепенностью поднимающегося со ступеньки на ступеньку служебной лестницы…
Как бы не так!
Впервые Соймонов оказался причастным к выполнению серьезных самостоятельных задач в контексте Персидского похода, причем уже на ранних стадиях его подготовки, то есть – в 1718-1719 годах. Несколько морских офицеров, в том числе лейтенант Соймонов, были откомандированы на Каспий и озадачены обследованием берегов этого моря. Акция носила скрытный характер – официальная легенда состояла в изучении торгового потенциала региона. Надо сказать, что эта "цель прикрытия" все же сама по себе оказалась плодотворной – позволившей Соймонову позднее опубликовать специальный трактат, посвященный именно каспийской торговле как таковой. Координировал операцию тогдашний астраханский губернатор А. Волынский, бывший отчасти душою замысленного предприятия – похода в персидские владения.
Как бы то ни было, удалось тщательно обследовать западные и южные берега Каспийского моря – Соймонов доложил о том, что по-настоящему пригодных для базирования флота гаваней всего две – на Апшероне и в Баку. По требованию Петра тщательно обследовали устье Куры, где царь предполагал построить значительный административно-экономический центр, своего рода Петербург на Каспии (характерно, что, как и в случае Петербурга, само по себе место для центра было не из лучших на побережье). Это место потом Соймонов осматривал по приказу царя еще два раза – в ноябре 1722 года и уже в марте 1723, докладывая потом о результатах лично Петру в Петербурге – такую важную позицию в планах царя занимал, по видимому, этот проект каспийского Петербурга! Кстати, многие ли еще цари допускали к себе до доклада капитан-лейтенантов флота? И много ли было таких капитан-лейтенантов?
Так или иначе, к 1720 г. Петр имел уже вполне достоверную карту всего Каспийского моря – именно ее он презентовал Парижской академии наук (дескать, вот, наш, русский вклад в Торжество Просвещения!).
В 1722 году начался Персидский поход. Соймонову, произведенному за заслуги в гидрографических работах предшествующих лет в капитан-лейтенанты, было поручено на 14 кораблях перевезти десант полковника Шипова в Энзелийский залив на южном берегу моря и способствовать захвату столицы провинции Гилян города Решт. 5 декабря эскадра вошла в залив, с 8 по 12 была произведена высадка людей и выгрузка имущества. Гилян был оккупирован без ощутимого сопротивления.
Участвовал Соймонов и в знаменитой операции весны 1723 г. по срочной отправке в Петербург шахского посла Измаила-бека – важно было отчалить от берега прежде, чем посла настигнет шахский гонец, которому было предписано изменить инструкции дипломата на прямо противоположные – не выгодные русским. Эта комбинация была виртуозно проделана Шиповым, консулом Аврамовым и Соймоновым: 17 марта ни о чем не подозревающий персиянин отбыл в Астрахань.
Вообще, снабжение по морю расквартированные в персидских провинциях русские части было довольно опасным делом: так, в 1723 году 12 кораблей погибло и пропало без вести, а в следующем 1724 – еще 6. В мае 1726 г. Соймонов с командой в 140 человек на трех кораблях предпринял экспедицию к восточному берегу Каспия с целью составления его нового описания. Он подробно исследовал Красноводский залив, затем спустился на юг к Астрабадскому заливу и описал его берега, не высаживаясь, впрочем, на сушу. По пути маленькая эскадра захватила 14 персидских торговых бус, не имевших "паспортов", выданных русской администрацией. Их грузы конфисковывались, а команда арестовывалась.
Так, например, некий "торговый человек" Джафар, задержанный на море как раз в том 1726 году, сперва попал в Астрахань на работы, затем оказался у Соймонова "в услужении", был оставлен в наследство командиру астраханского порта З. Мишукову, крестился в православие и закрепился в Астрахани – обратно в Персию он уже не вернулся.
Трофеи экспедиции были оставлены в Реште, после чего, через штормящее море корабли двинулись в Баку, а оттуда вдоль западного берега Каспия – в Астрахань. Результаты съемок и журналы плавания были отправлены в Адмиралтейств-коллегию. В ответ именным указом Екатерины Первой "обретающагося ныне в Астрахане от флота капитан-лейтенанта Федора Соймонова за долговременную ево в Астраханне службу написать в капитаны 3 ранга и быть ему тамо до указу".
Любопытно, что ближайшим помощником Соймонова в этом походе был капитан-лейтенант Василий Мятлев, что сыграет потом в его судьбе заметную роль. Также как и близкое знакомство с Артемием Волынским. Одним из результатов каспийской эпопеи стало сочинение Соймонова "Описание Каспийского моря и чиненных на оном Российских завоеваний, яко часть истории Петра Великого" (см. публикацию здесь).
В 1727 года Соймонова отозвали в Петербург и до 1736 года Федор Иванович занимается исключительно флотскими делами, преимущественно контрольного толка – сперва его назначают прокурором в Адмиралтейств-коллегию, затем, в 1732 году, обер-штер-кригс-комиссаром флота. В 1734 году издает атлас Балтийского моря, названный "Морской светильник или описание Варяжского моря", а на следующий год "Экстракт штурманского искусства из наук, принадлежащих к мореплаванию, сочиненный в вопросах и ответах для пользы и безопасности мореплавателей". В том же 1734 году участвует в морской блокаде Данцига (так называемая "Война за Польское наследство"). Впрочем, особо активных боевых действий на море в ту войну не происходило.
В 1736 году Соймонова переводят на гражданскую службу: в помощники барону Шафирову, расследовавшему действия чиновников Сибирского приказа. Так Соймонов впервые столкнулся с проблемами Сибири. Надо сказать, что эта тема интересовала его давно – он считал развитие востока страны и контакты с сопредельными на востоке государствами исключительно перспективной для России темой и даже успел в свое время высказать эту идею Петру Великому. Но тот, поглощенный миражом похода в Персию и дальше – в Индию, не дал в тот момент хода идеям Федора Ивановича.
В 1737 году Соймонов, как знаток астраханской темы, уполномачивается вести переговоры с ханом калмыцкой орды Дундуком, перекочевавшим к Астрахани. Переговоры прошли успешно, калмыки подтвердили российское подданство и согласились принять участие на Кубанском театре в войне с Крымским ханством.
Следующий, 1738 год приносит ему очередную карьерную ступень – Соймонов назначается обер-прокурором Сената, получает звание генерал-майора и становится, таким образом, одним из высших сановников империи. При этом он продолжает активно работать в Адмиралтейств-коллегии, в 1739 году он назначен генерал-кригскомиссаром, с чином вице-адмирала и стал исправлять там должность вице-президента. Соймонов продолжает заниматься географическим обеспечением флота – по его настоянию переводится на русский язык атлас Северного моря, а им самим составляется (утерянный позднее) атлас Белого моря.
Соймонову сорок восемь лет – умри он в тот момент, это была бы весьма удачная, насыщенная и достаточно длинная по меркам той эпохи судьба. Однако в нашем случае это был лишь первый ее акт.
Ранее на «Полит.ру» публиковались следующие статьи Льва Усыскина на смежные темы: «Cказ о том, как царь Петр в Индию хаживал», «Сочетая государственное с личным», «Карьерный мученик», «В истории всегда есть место анекдоту», «Хозяин Каспия», «Последний поход Петра Великого» (часть 1, часть 2), «Семеновская потеха», «Ништадтский мир».
