Как я уже говорил, подъезд моей матушки вблизи Ленинградского рынка – один из источников моих представлений о неслыханной новой жизни. На сей раз мое внимание привлекло объявление на стене дома:
РАБОТА. СТРОГО СЛАВЯНАМ – и телефон.
Вроде бы меня как последовательного интернационалиста это объявление должно было бы взбесить. Но, если честно, непосредственная эмоциональная реакция другая. Оно меня скорее слегка рассмешило и озадачило.
Нет, что говорить, если бы не сугубо частный и маргинальный характер – листок на стене, - это было бы безобразие. СТРОГО ДЛЯ ТИТУЛЬНОЙ НАЦИИ. Чистокровным арийцам. WASP. White only. Словом, ограничение, наводящее на неприятные параллели.
С другой стороны, работодатель имеет право вообще брать кого хочет на работу, а кого не хочет – не брать. Выстроил в ряд 100 кандидатов, 35-ти ткнул пальцем в грудь – вот тебе и кастинг. Допустим, мы проанализировали статистику отказов и выявили на практике тьму системных ограничений и ущемлений прав: национальных, гендерных, инвалидных, возрастных, образовательных. И что?
Допустим, сам работодатель – убежденный интернационалист. Но его работники (скажем, агенты) обязаны вызывать доверие у представителей различных слоев населения. Опыт дает, что кавказец, азиат, еврей и афромосквич этого доверия подчас не вызывают. Зачем в таком случае играть в политкорректность и заключать бесперспективные трудовые соглашения? Матрену Ивановну в ее 88 лет уже не перевоспитаешь (хотя вроде бы она как раз воспитана в условиях атеизма и дружбы народов, а теперь отчего-то крестится и шарахается). Стало быть, неприличное ограничение на объявлении носит не дискриминационный, а чисто деловой характер – ну, не срастется, нечего и пробовать.
Но осадок все равно остается. Давайте для прояснения ситуации прокрутим в голове ограничения не обидные, кого-то отсекающие, но не ущемляющие.
Требуется высшее образование. ОК, нет базара. Требуется опыт работы. Понимаем. Девушки до 25 лет от 180 см. Думаю, если какой-нибудь мужчина 53 лет ростом 163 потребует соблюдения своих прав в этой ситуации, это будет либо шутка, либо неадекват. Требуется повар, гражданин РФ, московская прописка, медкнижка. Как ни странно, ничто не дергается. Понятно. Я со своей туристической визой иду по улице самой что ни на есть цивилизованной страны – а не могу пихнуть дверь кафе и устроиться поваром. Требуются мужчины… Нет, постойте. Не зря же феминистки трудились чуть не сто лет. Что же это такое могут мужчины – и клинически не могут женщины? (Ну, опуская экзотические профессии жиголо, осеменителя и стриптизера). Телохранителем, шахтером, грузчиком, таксистом вполне может быть и женщина. Москва и бл. Подмосковье от 18 до 63. But when I’m 64? Ну ладно, это уже придирки.
Если обобщить, напрягают все-таки барьеры, идущие по врожденным признакам. Национальность, пол, рост. Не то чтобы это нельзя изменить, но это как бы константы идентичности. Допустим, я женщина, башкирка, полная и невысокая. Но я доктор биологических наук, безупречно владею русским, английским и немецким, умею работать на компьютере и водить машину, у меня есть все необходимые дипломы и сертификаты. Мне хотелось бы, чтобы работодатели исходили из второго списка, благоприобретенного. При этом я иду навстречу обществу и не настаиваю на том, чтобы баллотироваться в манекенщицы.
Сидишь, бывало, вечером и орудуешь пультом перед телевизором. Программа дня выполнена. Или не выполнена. Теперь все равно нет сил ни на что, кроме как на пассивный отдых. Ну-ка, что тут можно посмотреть без ущерба для глаз и мозгов…
В 50% случаев натыкаешься на сладкую рекламу. В 25% - на что-то неудобоваримое с чисто зрительной точки зрения – пляшущая камера, темнота, размытости. Может быть, это реальность – или хотя бы ее имитация? Но в полпервого ночи как-то не хочется разбираться. Хочется тупо отдохнуть. Американская молодежная комедия. ОК, но все-таки не так тупо. Американский прилежный ужастик про нашествие гигантских… комаров? клопов? муравьев? вшей? термитов? Не понять – все на одно лицо. И как-то настолько изначально мертво, что герои как бы и не умирают на экране, а изменяют параметры смерти. Нет.
И вот в этом темном царстве находится кадр – знакомые актеры, кабинет, характерные цвета нашего кино 60-х, разговор о нуждах завода. И как-то сам собой опускается пульт. Посмотрим…
Подчеркиваю – речь идет не об «Осеннем марафоне» - тут и объяснять было бы нечего, и даже не о его современниках, более тихих, но таких же подлинных. И не о вершинах типа «Летят журавли». Нет, вот они – котурны соцреализма, вот – заранее обусловленный пафос, вот – то, чего не могло не быть. Фильм не безумно талантливый, не без фальши. С живой жизнью – в сложных, не буквальных отношениях. И все-таки что-то здесь есть.
Для сравнения – какие-нибудь «Двенадцать друзей Оушена», снятые свободными талантливыми людьми в свободной стране, по-моему, - ни одной живой сцены, чистая конструкция. Ничего личного, только бизнес. При этом я не имею в виду ту простую мысль, что моя жизнь далека от Интерпола, элитных воров, яхт, вилл, казино и банков. От меня настолько же далек антураж «Криминального чтива» или «Красоты по-американски», а это любимые мои фильмы. Дело не в антураже…
Дело в какой-то абсолютной вымороченности многих образцов современного кино – и нашего, и тамошнего. То, что принято называть жанром. Но все же исходно жанр – способ преломления действительности, метафора своего рода. И «Остров Сокровищ» - о живых людях, их отношениях, подлости и доблести. И «Белое солнце пустыни» - о том же. А очередной машинальный боевик со Стивеном Сигалом – ни о чем. Хотя, конечно, прикольно.
Полупустое кафе. Мы со спутницей берем по чашке кофе. Клиенты с маленькой буквы. Официантке мы не интересны.
Кофе выпит. Мы особо не спешим, но можно уже и рассчитаться. Надо встретиться глазами с официанткой и нарисовать пальцами в воздухе квадратик – обычно они понимают этот жест и приносят счет. Но не тут-то было. Что бы ни делала наша официантка: отдыхала у стойки, подходила к другим столикам, общалась с подругой – она оставалась к нам спиной. Ну, максимум в одну четверть. Как Луна по отношению к Земле, только наоборот.
Я обратил внимание спутницы на этот феномен, и минут семь мы его восторженно наблюдали. Потом подошли к официантке и рассчитались.
