Любопытно, что еще в декабре-январе альтернативной точки зрения по Косово у нас попросту как бы не существовало, хотя, наверняка, и имелись люди, чьи точки зрения расходились с официозом. Но то ли они побаивались высказывать свою позицию, то ли каналы донесения их позиций до широкой публики были заблокированы. Об этом стоит подумать особо – почему возникают такие лакуны непредставленности.
Ноябрь прошел в доминирующем убеждении, что политика Запада в Косово окончится провалом, хотя образ этого провала выглядел несколько расплывчатым, непонятно, у какого идеологического лагеря и в чем тут было бы счастье. В декабре – про Косово забыли, поскольку у нас были выборы, а операция преемник вступила в решающую стадию, проблема Косово отвлекала от «плана Путина». В.Третьяков даже жаловался в одной из своих колонок: «Не дают о Косово подумать!»
В конце января грядущая независимость Косово подоспела неоспоримым фактом. В феврале стала фактом свершившимся, вызвав лавину комментариев в российских медиа. Тем более яростных, что на Западе судьба региона с миллионным населением, казалось, вызывала гораздо более тихие эмоции. Вообще о Косово если и говорили, то исключительно в инженерном ключе: как сделать так, чтобы перевести проблему на новый уровень.
И тут выяснилось, что и в России тоже весьма значительно число сторонников… США и Западной Европы. Их было не видно и не слышно до февраля, но решительная внешнеполитическая позиция Западае, его бескомпромиссность, - несмотря на давление России по дипломатическим каналам, зависимость Европы от нефтегазовых поставок из России и постоянно артикулированные угрозы славянских волнений, - вывели их в сферу публичности.
Кстати, здесь один из ответов на проклятый русский вопрос – русский европеец может существовать в России только в исторические моменты западной мобилизации. При этом утверждалось, что в Сербии Запад, воспользовавшись правом сильного и ответственного мирового лидера, нашел формулу (удачную или неудачную – тут можно дискутировать) прекращение европейской смуты.
Не будем отрицать, эта формула означала ни что иное как дробление зараженного национализмами административно суверенного региона и интеграцию его по кускам в Европейский союз, к чему опять же можно относиться положительно или отрицательно в зависимости от того как относишься к западу в целом. «Балканы стремятся стать частью Европы, и перестать быть «передовой» холодной войны или «пороховой бочкой», - писал знаток региона Сергей Романенко, хотя, безусловно, отодвинуть от себя эту передовую в еще большей степени стремился Запад.
Известный историк и политолог Александр Янов, в статье «Повторение пройденного» («Независимая газета, 02.12.08») с нескрываемым сочувствием приводит характерное высказывание бывшего корреспондента лондонской Times в Югославии Адама Лебора относительно событий 1999 года:
«Как и мои коллеги, я был потрясен неспособностью мира остановить этот ужас». Почему, спрашивали все, терпят это злодейство европейские правительства? Почему молчит Америка?».
Политика Запада по отношению к бывшей Югославии, по мнению Янова, была ничем иным как реализацией нравственного мироощущения европейца. Что же касается России, то с ее стороны «этническая чистка в Косове трактовалась как внутреннее дело Югославии, вмешиваться в которое не вправе никто без разрешения Совбеза ООН (разрешения, разумеется, заблокированного российским вето). Договаривайтесь с Милошевичем – таково было ее мотто. Не можете договориться – тем хуже для вас. Другими словами, была тогда политика России бесплодна, как библейская смоковница. Или, говоря на современном жаргоне, это была политика спойлера, неспособного предложить решение конфликта, но твердо намеренного помешать другим. Никаких ведь бомбежек Сербии не было бы, сделай Россия до них то, что сделала после них. Удивительно ли, что подавляющее большинство европейских политиков не простило России этого? Потому и поддерживают стремление Приштины к независимости, даже понимая его отчаянную несвоевременность».
В чем возможная несвоевременность? Ну, наверное, в том, что существует вероятность соблазна считать дробление Сербии прецедентом для других непризнанных территорий. Не чужды этих сомнений оказались даже котированные западники Сергей Романенко, Сергей Маркедонов, публицист Радзиховский и др.
Сразу оговорюсь, на Западе – как я вывожу из собственного опыта общения с западной интеллигенцией - эту линию рассуждений считают чистой паранойей. Там уверены, что цивилизованный мир никак не должен зависеть оттого, что то или иное культурно отсталое племя (исходим из того, что национализм априорно есть культурная отсталость) не может ужиться с другим. Не боятся они там ни всплесков сепаратизма на физически малых территориях, таких как Корсика, ни албанского наркотрафика, на все это есть армия и полиция. К каждому вопросу подходят не идеологически, а, скорее, инженерно.
В редакционной статье Газеты.ру «Механизм против прецедента» многие фобии развеиваются следующими констатациями: «Распад и образование новых государств – историческая неизбежность. Задача человечества – сделать перекройку территорий как можно более мирной». «Проблема в том, что реально реализуемой альтернативы для Косово и Сербии придумать никто, в том числе и Россия, протестующая против этого решения, придумать не смог». Схожую оценку дает соавтор Немцова по докладу «Путин. Итоги» Владимир Милов.
Тем временем, наиболее полный, законченный вид контроверза России и Запада получила в высказываниях Г. Павловского: «В прошедшее воскресенье в Европе не появилось новое независимое государство. Нет, но зато возникла первая открытая колония Запада. Создание независимого Косова Западом для русских знакомо. Собственно, это Беловежские соглашения #2». Политолог-государственник запускает в оборот милое сердцу русского патриота мнение, что решение сербской проблемы есть скрытый вид оккупации бывшей Югославии, поскольку произошла якобы замена местных, национальных органов власти наднациональными миссиями. С этой точки зрения, впрочем, и весь Евросоюз можно трактовать как квазигосударство (таково высказывание депутата-единоросса Сафаралиева, мотивирующего закрытие Европейского университета). В целой серии статей педалируется катастрофическое убеждение, что после Косово новая мировая война за раздел сфер влияния (между Западом и Россией?) становится неизбежной. С другой стороны, кажется, не столько война тут волнует буревестников, сколько чувствуется злобная радость, ведь через Косово декларируется необходимость русской мобилизации а-ля Кондопога. В ночном эфире телеканала «Россия» звучит похвала убийцам сербского экс-премьер-министра Зоран Джинжича как "западной марионетки, заслуженно получившей пулю».
Не имея реальных сил вклиниться в европейские процессы, русские националисты вклиниваются мистически, служа, например, молебны о спасении сербского народа. Опять же нет нужды повторять – об этом писал Янов, - что такая помощь сербам лишь вредит. От молебнов и всегда-то толку мало, но сербские националисты зачем-то громят собственную столицу, сгорает американское посольство, а в нем почему-то… опять же серб.
21 февраля в эфире передачи «К барьеру!» сходятся два русских - русский американец Константин Злобин и русский русский Константин Затулин. Предваряя баталию, Злобин не сомневается, что проиграет. «Возможно, даже с разгромным счетом. Ибо степень истерии по этому поводу в российском общественном мнении так велика, что даже самые умные и толковые люди тут, как мне кажется, теряют чувство реализма и умение смотреть на эту проблему всерьез, без излишних эмоций, каких-то детсадовских обид и желания кому-то отомстить». Затулин при поддержке Вл. Соловьева долбит Злобина международным правом, которое якобы нарушается, поскольку Совет безопасности ООН не смог выработать единого подхода. В то же время сам не может внятно объяснить, как следует трактовать международное право – если настаивать на его универсальности - в отношении Абхазии и Приднестровья.
Тем не мнение, Злобину удается артикулировать многие пугающие российский истеблишмент констатации. Международного права – как законченной юридической конструкции с автоматически наступающей взаимной ответственностью сторон – попросту не существует, увы. Есть лишь сумма постоянно трактуемых и пересматриваемых междурядных соглашений при воле к их исполнению. Но самое пугающее - послевоенная конфигурация мировых лидеров стремительно устаревает.
На самом деле, Злобин мог сказать еще более жестко. Не разделяющая многие европейские ценности России (считающая ЕС квазигосударством), обладающая собственной незаконченной политической конструкцией, сомнительной легитимностью власти, весьма специфически относящаяся к праву в своей собственной стране, постоянно политически взбадриваемой национализмом, вряд ли будет восприниматься Западной Европой и Америкой полноценным субъектом международного права, учителем Европы. Причем, таким, который намеривается трактовать это право другим странам, вплоть до военного вмешательства, на что двусмысленно намекнул постоянный представитель в НАТО Дмитрий Рогозин. Несмотря на все ее предсказания Западу кар небесных, Косово провозгласило независимость, и в глазах мирового сообщества (но в еще большей степени, в глазах Кремля) это тест на меру реального влияния российской элиты на ход глобальных процессов. Тест, который Россия не прошла, но – нет худа без добра – возможно, скорректирует мировоззрение будущего хозяина Кремля.
В Кремле слишком по многим вопросам и слишком часто считают, что иного не дано, а оно, видимо все-таки возможно…
