Террористическая война, которая вчера началась в относительно спокойной Кабардино-Балкарии, не стала ни для кого неожиданностью. Мы еще раз столкнулись с главным парадоксом российской «стабильности»: административная и экономическая системы вроде бы усиливаются, но это не означает, что исчезли сами собой неправды и несправедливости, ставящие Россию на грань ее невозможности, ее несуществования.
Сергей Маркедонов назвал Кабардино-Балкарию моделью для сборки Российской Федерации. Это верно в двух смыслах: во-первых, для анализа и, во-вторых, для идеологии работы на Кавказе. Либо Россия сможет найти формулу взаимовыгодного и справедливого сосуществования под единым управлением земель с различными культурами, традициями и религиями, либо не сможет оставаться Россией.
Что касается аналитической информации, то мы знали о кризисе в Кабардино-Балкарии благодаря нескольким различным взглядам.
Во-первых, управленческий. Недавно в республике сменился президент. И это для неустоявшихся политических режимов с нерешенными коренными проблемами – чрезвычайно опасный период. Все-таки именно благодаря определенному авторитету и опыту Валерия Кокова, его не национализму, а республиканскому патриотизму удавалось отчасти сдерживать радикальные национальные группы и в среде балкарцев, и в среде кабардинцев.
Однако общие пороки политической системы России, особенно очевидные в республиках Северного Кавказа, в полной мере присутствовали и в Кабардино-Балкарии. Все режимы в национальных республиках оформились как замкнутые элитарные структуры: они «сидят» на деньгах, поступающих, прежде всего, из федерального центра, полностью, вручную пытаются контролировать любую коммерческую и общественную инициативу.
Понятно, что при такой системе управления единственный ресурс, который соразмерен тотальному контролю со стороны правящих групп, – это национально-религиозный. Ни общественная активность, ни власть денег, ни политическое представительство в существующем виде не соразмерны жесткости режимов. Поэтому, скажем, нищета и социальная несправедливость объективно играют на стороне распада страны.
Во-вторых, общественный взгляд. Целый ряд общественных организаций указывал на наличие конкретных возмущений. Так, например, в июле Кабардино-Балкарское отделение Движения «За права человека» обратилось к полпреду Дмитрию Козаку с протестом по поводу запрета властями республики массовых акций. Тогда жители Эльбрусского района, которые возмущались произвольными, без учета мнения местного населения, изменениями административно-территориальных границ населенных пунктов, просто собирались выйти на митинг. Но вместо этого запретили любые митинги. Налицо инфляция жестких решений властей: все уже запрещено, но проблема не решена.
Но самое главное, в республике, по мнению и правозащитников, и мусульманских организаций, проходят зачистки по отработанной схеме, как в Чечне и Ингушетии. Кроме того, имели место ничем не обоснованные репрессии против рядовых мусульман, закрытие мечетей, пытки и издевательства со стороны местных и федеральных органов правопорядка.
И, в-третьих, взгляд профессиональных спецслужбистов. Так, например, для Геннадия Гудкова очевиден провал ФСБ и МВД в Кабардино-Балкарии. В качестве базовой причины провалов он называет коррупцию и непрофессионализм (неправильное комплектование) как массовое явление.
Это очень точная мысль, если под коррупцией иметь в виду то, что военные историки именуют обычно «разложением в войсках». Потому что если существует как массовое явление сотрудничество работников правоохранительных органов с террористами за деньги, то система безопасности вообще не работает.
Профессионалы-правоохранители часто в качестве необходимой меры называют увеличение зарплаты сотрудникам. Это, конечно, не поможет. То есть это может быть одной из мер и инструментов перестройки МВД и ФСБ, но моральное разложение деньгами не лечится.
Один из идеологических факторов морального разложения – это негодная идейная мотивация даже лучших сотрудников. Хоть они и привыкли считать, что воюют за Россию, но в Чечне, на Северном Кавказе, а с недавних пор в Башкирии и Тверской области ведут себя как оккупационные войска на чужой территории, как будто им и нам с этими людьми не жить дальше. Идеология избыточного применения силы и мародерства часто поощряется высшими офицерами и федеральными политиками типа Генпрокурора Устинова.
Такие вещи ведь нельзя скрыть от самого себя: если ты участвуешь в очевидной несправедливости, например, в насилии над беззащитными людьми, никакие высокие слова о защите Отечества сами по себе не помогут. Бессмыслица и несправедливость - вот источник морального разложения. В такой ситуации массовым явлением становится набор откровенных мародеров и клинических извращенцев.
И если в ситуации боя применение силы должно быть таким, чтобы минимизировать жертвы среди своих, то применение этой логики в полицейской операции имеет чрезвычайно плохие последствия – пострадают ни в чем не повинные люди. Что, в свою очередь, повысит уровень несправедливости и мести, а значит, и базу террора. А сотрудники МВД и ФСБ приедут потом работать в другие регионы страны, где разовьются те же "нормы" отношения к гражданам, как и в Чечне.
Достаточно очевидны не только причины кризиса - более-менее понятно, с какого конца следует распутывать ситуацию. Во-первых, необходимо принять все имеющиеся меры для прекращения неоправданного насилия против граждан, во-вторых, построить справедливую, понятную населению систему власти и управления в субъектах Федерации.
Для того чтобы начать работать по уменьшению насилия - нужно просто желание, для того чтобы сделать устойчивую систему власти - нужна огромная политическая, управленческая и содержательная работа.
Однако поставив себе целью сократить насилие, можно в результате работы обнаружить инструменты и для построения власти, создать стимулы для перстройки силовых служб. Например, в рамках задачи прекращения репрессий против граждан придется создавать контрольные, судебные и квазисудебные инстанции в противовес силовикам. Что именно сработает, то и будет прототипом некоторых деталей реформы власти.
Эффективным, например, может оказаться экстренный судебный орган при полпреде президента на Юге России, который должен разбирать в качестве арбитра споры внутри республик. В качестве союзников можно опираться на местные отделения правозащитных общественных организаций. Но для того чтобы это сработало, нужно иметь однозначные полномочия из Кремля, сравнимые с властью прокуратуры и ФСБ.
Может быть, национальные (территориальные) фракции в местных парламентах, если их честно избирать и наделить судебно-контрольными функциями, смогут стать противовесом как местным властям, так и избыточному применению силы со стороны федеральных спецслужб.
Тут-то, возможно, окажется, что функции и полномочия местных парламентов должны быть расширены и гарантированы центром, и тогда центр будет заинтересован в действительно представительных и адекватных выборах.
Может оказаться полезным в каждом селении и муниципальном образовании создать институт официального, принятого жителями лидера самоуправления, ответственного за безопасность, которого должны быть обязаны проинформировать силовики, собирающиеся совершить аресты или зачистку в данном районе: предъявить документы, основания и т.п. В этом случае придется силовикам отказаться от той идеологии, что все вокруг враги, придется искать союзников, а не просто нанятых сотрудников и информаторов.
В целом в качестве принципов реформы Федерации в применении к Северному Кавказу очевидны следующие: должно быть для страховки несколько источников власти на территории, куда можно обратиться в случае репрессий и несправедливости, - как минимум, федеральный управленческий орган, который должен быть настроен так, чтобы играть на стороне жителей; во-вторых, местный представительный орган и, возможно, некоторый дополнительный рычаг на уровне местного самоуправления.
Необходимо расширить представительную часть власти, а позиция лидера республики должна быть перемотивирована, что, как минимум, должно повести за собой реформу распределения налоговых доходов по бюджетам. Вместо обустройства конкуренции за деньги, поступающие из центра, местный президент должны быть ориентирован на увеличение налоговой базы в самой республике. Что само по себе должно улучшить содержание местной политики и повысить ценность прав граждан, в том числе - экономических.
Федеральные полномочия должен исполнять федеральный центр в обход правящих кланов, а представительская власть должна действительно представлять все группы населения (за этим должен следить центр) и быть полномочна решать местные вопросы, имеющие национальное, культурное и религиозное значения, самостоятельно.
Даже у небольших народов России должны быть такие ресурсы для развития своей культуры и самобытности, каких у них ни в коем случае не будет при сценарии распада России (естественно, при условии массового русскоязычного светского образования и при общих для всей страны и достаточно удобных правилах экономического поведения).
Иными словами, если поставить всерьез самую главную и бесспорную цель, – надо прекратить убивать, пытать и похищать российских граждан - начнется и движение в сторону более современного, эффективного и человеческого устройства власти.
Однако правящий в России режим не умеет ставить такие цели, потому что на львиную долю принадлежит корпорации силовиков, которая очень слабо уравновешена политической властью. И к тому же, по причинам, связанным с особенностями профессии, склонна к идеологии диктата, насилия и "национального эгоизма". Иными словами, армия, спецслужбы и милиция нам нужны, но не в качестве замены политической власти.
К тому же такая корпорация во всех странах мира объективно заинтересована в увеличении спроса на их услуги. И если ей не поставить противовесы, то она в результате естественной эволюции будет заинтересована в спросе на предотвращение заговоров и террористических актов. А значит, и в существовании заговоров и террора.
