Самый интригующий вопрос сезона – у кого оказалась власть в России в результате «укрепления вертикали» прошедшего года. Кто и чем еще способен управлять? У президента, начиная с 2000-го года, похоже, никогда еще не было так мало власти и рычагов управления. Тогда как номенклатурная сила разного рода «лояльных» перераспределительных групп, сидящих на бюджете и на процессе национализации выросла необычайно.
Симптомы неуправляемости проявились со скоростью «кризисов» 90-х, а не в темпе «стабильности» 2000-х. Самые громкие инициативы власти прошедшего года – «монетизация льгот» и «назначаемость губернаторов» сплелись в один клубок, причем чрезвычайно запутанный и до тошноты нелепый. Сегодня продолжаются, начатые в конце прошлой недели, попытки представителей разных частей власти свалить вину друг на друга.
Первая наводка для поиска «козла отпущения» указывала на внутренних врагов и саботажников в правительстве, что делала вероятным некоторые отставки в среде «правительственных либералов». Вторая наводка, кажется, сейчас используется более энергично: виноваты губернаторы, которых еще не успели переназначить согласно президентским законам. По крайней мере, государственное телевидение и Борис Грызлов со страшной силой переводят стрелки.
По первому впечатлению, и в правительстве, и в регионах, и в парламенте действительно полно саботажников и лицемеров, действующих по принципу «нехай будет и монетизация, ему же (Путину) хуже», но при этом бодро рапортующих об успехах подготовки к зиме 2005 года. Но это признак, а не причина кризиса власти.
Отдельные узловые точки кризиса можно увидеть в принципиальном анализе реформ последнего времени. Они же могут обернуться еще большим кризом при будущих действиях в образовании, здравоохранении и в вопросе о комплектовании армии.
Первое направление анализа – целесообразность реформ. У успешной реформы должна быть цель, которой невозможно пожертвовать во время ее исполнения, соответственно, должно быть политическое управление, которое не дает заместить ее иными, частными соображениями. Помнится, Владимир Путин на одном из совещаний с министрами задавал вопрос «зачем», но мне не показалось, что он получил ответ. Это похоже на вынужденную ситуацию, в которой очередной раз оказался президент. Ровно также он рассказывал о том, что он не хотел сажать в тюрьму Михаила Ходорковского, но прокурор настоял.
Между тем, что-то похожее на цели не раз называлось в конце прошлого года в процессе пропаганды-агитации и профессионального обсуждения. Посредством "монетизации льгот" можно было добиваться, во-первых, улучшения управления и уменьшения уровня воровства в социальной сфере, во-вторых, предотвращения кризиса в транспортной системе (и в других льготных сферах) путем реальной оплаты услуг, в-третьих, менее инфляционный, чем повышение пенсий, способ увеличить доходы пенсионеров – замена натурального оборота товаров и услуг денежным. Сюда же можно добавить частно-номенклатурные цели – сесть на единый большой бюджет, приобрести дополнительный способ игры с региональным начальством, попытаться местами сэкономить на пенсионерах и т.п.
Перед началом реформы следовало бы провести двойную критику целей – (1) насколько эти цели разумны и (2) насколько предложенный метод их решения соответствует целям. Частно-номенклатурные стремления надо учитывать – они сильны по инерции, но если над ними жестко не поставить кого-нибудь при памяти, любая реформа будет провалена. Что и произошло в случае со льготами или с пенсионной реформой. С любой из трех вышеперечисленных целей можно было бы согласиться, но правда непонятно, почему задачу улучшения управления в социальной сфере или задачу поддержки транспорта следует решать за счет стариков и инвалидов. И вообще, из какой такой логики в денежную, не бартерную экономику следует вовлекать в первую очередь пенсионеров, а не экономически активную часть населения?
Второе направление анализа – вопрос, как реформы «лягут на материал», каковы их политические и общественные обстоятельства, каковым будет поведение населения в ответ на реформу. Здесь, если уж мы решили, что одна из целей для нас главная и решающая, и добиваться ее нужно именно таким способом, следует просчитать, как реформа будет принята страной. Конечно, можно реализовывать реформы и без оглядки на население, но обычно это делается в периоды кризиса, когда ты уже загнан в угол, и иного способа у тебя нет – как это происходило в 90-е. Но делать реформы по-ельцински для нынешней власти – самовредительство.
И уж точно следовало бы обратить внимание на следующие обстоятельства. Не все льготы имеют экономическую природу, и поэтому протест будет в любом случае. При любой подобной реформе кто-то да пострадает, поэтому ни в коем случае нельзя было пытаться сэкономить. Более того, следовало бы сделать переход в новую систему добровольным, это бы позволило управлять суммой компенсаций, стимулируя переход на денежные льготы в результате экономического выбора населения. Необходимо было бы одновременно всерьез перевести и номенклатуру с льгот на денежное довольствие, что увеличило бы поддержку реформ и снизило бы чувство несправедливости.
По одному из пунктов льготы сплетаются в зловещий клубок с реформой федерации. Несмотря на объявленный курс на укрепление вертикали и единство исполнительной власти, правительство в вопросе исполнения федеральной реформы многое переложило на усмотрение и ответственность субъектов федерации, что является полной ерундой. Все наоборот, в этой реформе следовало бы отработать единство управления по федеральным задачам и целям, через федеральные, а не местные схемы, а на откуп губернаторам дать вопрос о дополнительных льготах и компенсациях, выше федерального стандарта. Если бы они это сделали, они бы поняли, что не следует назначать губернаторов, нужно просто достроить исполнительную власть для исполнения федеральных полномочий и федеральных законов, а за губернаторами оставить региональные полномочия и исполнение местных законов. То есть разделить, наконец, федеральную власть, регионы и местное самоуправление.
За всей этой чудовищной дисквалификацией стоят морально-политические обстоятельства. У нас царить какой-то тупой цинизм в качестве национальной идеологии. Владимир Путин все время общается с населением в той логике, что, мол, нам позволено все то, что другим. Если США воюют в Ираке, то и нам можно убивать собственных граждан, если олигархи покупали наши предприятия по сомнительной схеме, то и новым олигархам можно куражиться. Если в Афганистане прошли сомнительные выборы, то и нам можно считать свой народ за быдло.
Но государство с такой идеологией, которое неспособно или не хочет остановить насилие на свой территории, которое заимствует все самое плохое со всего мира, которое нападает на ветеранов войны и пенсионеров перед 60-летием Победы для того только, чтобы кто-то "сел" на большой бюджет – не имеет шансов.
См. также
Социальный эксперимент вместо общественного диалога
