Неработающий египтянин, который под конец новогоднего праздничного марафона в состоянии алкогольного опьянения помочился прямо в Вечный огонь на Аллее Героев города Волгограда (так и не переименованного в Сталинград вопреки крикам прогрессивной общественности), посажен под замок. Так закончилась история непонятного осквернения «тел погибших» со стороны неработающего гостя знаменитого города на Волге. То, что египтянин, сбежавший в русскую глубинку от ужасов Тахрира, не очень хорошо понимал, что делает, вполне вероятно. Но «ценностный ожог», который его поведение нанесло российскому обществу, довольно ощутим. Прохожие кинулись на осквернителя с кулаками, но и тот оказался не промах, так что к статье о «надругательстве на телами погибших» прибавилась и новая – о причинении побоев.
Неизвестно, давно ли неработающий египтянин жил в городе на Волге и успел ли он ознакомиться с советским ритуалом почитания Вечных огней, однако для справления нужды можно было выбрать и менее заметное место. Вполне резонно будет предположить, что в его поведении скрыт некий религиозно-полемический смысл: ислам, как известно, плохо относился к зороастрийскому почитанию огня, считая его «шарк», скверной и мерзостью в глазах Бога. Впрочем, религиозная совесть этого жителя далекого Мисра так и останется для нас загадкой. Был ли он ревнителем (что мешает признать факт опьянения) или просто не осознавал культурно-религиозного смысла советского ритуала – непонятно. Но конфликт налицо и ценности оскорблены. Египтянин не увидел линии фронта и перешел ее, не увидел границы сакрального, святыни народной памяти, ибо такая граница проходит по культуре, и наступил на святыню.
Другая история с оскорблением ценностей, на этот раз национальных, произошла в Азербайджане, где народный писатель страны Акрам Айлисли оказался под огнем критики и практически был обвинен едва ли не в национальном предательстве после того, как его роман «Каменные сны» напечатали на родном тюркском в Баку. В романе герои без всякой симпатии говорят об убийствах армян в конце ХХ в. Более того, депутаты предали книгу Айлисли символическому сожжению, а самого народного писателя лишили звания народного и даже предложили проверить на психическое заболевание и на генетический код. А вдруг он тайный армянин?
Перед нам другой ожог, более сложно устроенный. Гекатомба, воздвигнутая за время Карабахского конфликта, была сконвертирована в мифологию абсолютного негатива с двух сторон, но в Азербайджане оказалось, что отказ от этой односторонней мифологии чреват выпадением из социума и народа. Мифологические злодеи (например, армяне) не могут быть защищаемы. Вспомним историю офицера-азербайджанца, зарезавшего во сне своего сослуживца-армянина в Венгрии. Он, как известно, вернулся домой героем. Как героем вернулся домой осетинец, зарезавший швейцарского авиадиспетчера, виновного в смерти его дочери.
Прошлое, связанное с массовой гибелью людей, цементирует отношение их потомков к реальным или коллективным виновникам с помощью мифологического клея и накручивания эмоций вокруг ненависти к противнику. Ненависть – мгновенное чувство и его легко растерять. Г.С. Померанц рассказывал, что немцев во время войны сильно ненавидели, но идя в атаку в Сталинграде, он уже не чувствовал той ненависти, а когда брали первую линию укреплений, то пленных немцев и вовсе угощали сигаретами.
Чтобы ненавидеть врага, его надо дегуманизировать. И это обратная сторона процесса. Айлисли оказался в авангарде и стал угощать папиросами врага в то время, как масса его соплеменников еще бежала, задыхаясь от бешенства, к уже взятым окопам. Писатель осквернил святыню ненависти.
Собственно, в этом и состоит задача культурных лидеров – сигнализировать о конце атаки и даже о конце войны. Когда война прекращается в литературе или кино, она переходит в стадию реликта. За Окуджавой и Астафьевым началось переосмысление Великой Отечественной войны. Вместо схем появились драматические коллизии, а вместо дегуманизированных фрицев – живые люди. Для этого нужен диалог, проговаривание ценностей, установление шкал.
Для того, чтобы перевести актуальное в историю, его нужно обратно гуманизировать. Нерасчлененность чужого негуманистична, но ее можно раскрыть как человеческую и общественную ценность через язык, и шире - через культуру. Египтянину из Волгограда можно показать границу и он поймет, либо вступит в спор, защищая свое понимание. Но это будет уже диалог. Писателям и политикам, клеймящим Айлисли, можно сделать лишь одно – сменить мифологический ряд культуры. Мышление бинарными оппозициями всегда приводит к тому, что возникает желание убить врага, уничтожить его. Но общество сложнее, чем кажется, ибо состоит из людей. Вчерашний враг может оказаться завтрашним другом.
Ценностные ожоги – наиболее конфликтогенное поле, и только усложнением культурных рядов можно придать им характер творческих конфликтов вместо триггеров истерии самоуничтожения. Там, где видна тень дегуманизации во имя борьбы, неизбежен новый виток ненависти, который как водоворот вовлекает все больше и больше предметов. Святыня ненависти - Ваал, который постоянно требует новых жертв. Но не затем ли Моисей восходил на Синай, чтобы разрушить этого идола?
