В самом конце осени 1200 г. епископ Икскюльский Альберт фон Бекесховеден, проведший сезон в трудах по обустройству новой базы католических миссионеров в низовьях Даугавы – на месте рыбачьего поселка Рига, – отбыл назад, в Германию. За зиму ему предстояло многое сделать – добыть средства, закупить необходимые припасы, а главное – навербовать достаточное количество добровольцев, желающих принять участие в богоугодном деле распространения святой веры среди язычников ливов и латгаллов, а также в вооруженной борьбе с теми, кто этому делу посмеет противиться. Епископ Альберт имел основания быть довольным проделанной работой, а равно и основания надеяться на успех предстоящей вербовки: третий крестовый поход завершился, и массы рыцарей-крестоносцев изнывали от безделья. При поддержке деятельного Папы Инокентия III все это должно было обеспечить необходимый поток людей – включая разного рода ремесленников и купцов, необходимых для того, чтобы Рига превратилась в настоящий город – не только политический, но и экономический центр территории.
Однако же, началась история немецкой колонизации низовьев Даугавы несколько раньше появления неутомимого епископа на балтийской земле.
Итак, изначально, то есть вплоть до конца XII века вся территория Прибалтики до морского побережья считалась подвластной русским землям: Полоцкому княжеству и Новгороду (включая вассальный ему Псков). Это были юридически признанные (в средневековом понимании) владения – на практике же русская власть сводилась к контролю за основными торговыми путями (Даугавой в случае Полоцка), сбору дани да, возможно, верховному арбитражу в спорах местных племен.
«Невооруженному взгляду была хорошо заметна та культурная и административная пассивность, которую проявляли русские в Прибалтике. Ни Новгород, ни Полоцк не шли далее утверждения даннической зависимости. Внутренняя жизнь, административное устройство, религиозные верования и быт местных жителей оставались вне сферы новгородских интересов, а тем более контроля. Архаичный патронаж, осуществляемый русскими княжествами в Прибалтике, не производил впечатления прочного владения, то есть европейцу могло показаться, что племена управляются в этих землях сами, а новгородцы и полочане просто иногда совершает на них набеги, собирают дань и иных претензий не имеют. В общих чертах так и было», – пишет об этом современный исследователь Д. Г. Хрусталев.
Тем не менее, полочане создали два укрепленных пункта в своих балтийских владениях – крепости Кукенойс (Кокенгаузен) и Герцике на Даугаве. При этом в Кукенойсе определенно был русский гарнизон и русские жители. В Герцике единственный известный нам князь имел славянское имя. Оба городка имели православные церкви.
В 1184 г. голштинский каноник Мейнард получил у полоцкого князя Владимира разрешение на миссионерскую деятельность в низовьях Даугавы. Он обосновался в селении Икскюль в 25 км выше будущей Риги и уже на следующий год, обратив в христианство какое-то количество местных жителей, начал строить два укрепленных замка – собственно Икскюль и Гольм. Строительство шло 7 лет, по завершении которого миссию Мейнарда (произведенного Папой в епископы Икскюльские) постигла катастрофа: большинство новых католиков вернулись к прежнему язычеству, немцы были изгнаны, оба укрепления захвачены ливами, а сам проповедник помещен, по сути дела, под домашний арест – в 1196 г. он скончался.
Не более успешной была и следующая миссия – епископа Бертольда: «к весне 1198 г. сумел сколотить небольшой отряд, с которым и отбыл в Ливонию. Здесь он высадился в устье Даугавы, откуда послал в Гольм свои требования. Ливы отказались, и 24 июля 1198 г. на месте будущего города Риги (у «Рижской горы») состоялась битва, в ходе которой Бертольд погиб («растерзан на куски»). Немцы настолько обозлились на местных жителей за смерть епископа, что, разгромив их в сражении, прошлись по округе, громя и сжигая все на своем пути. Ливские старейшины были перепуганы тевтонской кровожадностью и предпочли заключить перемирие, положившись на которое, немцы предпочли поскорее уплыть. Оставшиеся несколько клириков и один купеческий корабль подверглись решительным притеснениям, хотя и сумели сохранить жизнь вплоть до весны 1199 г. После Пасхи этого года всех священнослужителей ливы заставили вернуться в Германию, угрожая в случае неисполнения смертью. Остались только купцы, которые с помощью подарков выговорили себе свободу».
И лишь третья попытка немцев закрепиться на Даугаве, возглавляемая выдающимся человеком – епископом Альбертом фон Бекесховеденом (выходцы из этого рода, осевшие в Прибалтике, позднее дали России известную в нашей военной истории фамилию Буксгеведен), – увенчалась успехом. «В 1200 г. <…> на 23 кораблях он вошел в Даугаву и был атакован ливами в районе острова Доле. Отбив нападение язычников, Альберт отступил, после чего, оставив основные силы в районе устья, сам лично с небольшим отрядом осуществил прорыв к Икесколе. Здесь он застал некоторых, еще живших там христиан, через которых договорился с представителями местной знати о перемирии. Альберт надеялся осуществить торжественную церемонию вступления в должность. Причем ее местом должна была стать ливонская столица, Гольм. Для доставки необходимых предметов культа на корабли крестоносцев были направлены гонцы. Возникла небольшая пауза, во время которой ливы по какой-то причине изменили свои прежние мирные намерения и решили воспрепятствовать намечавшейся церемонии. Когда вверх по Даугаве уже двигались два корабля с «епископским креслом, облачением и другим необходимым», ливы внезапно напали на них и заставили повернуть обратно. Самого Альберта, осажденного в Гольме, спасло внезапное появление фризского корабля, который начал грабить ближайшие селения. Вероятно, фризы спускались вниз по Даугаве, отчего их вмешательство произвело особенный эффект: в устье стоит целая эскадра, а из Полоцка тоже движутся корабли. Ливы предпочли просить мира, по условиям которого немцам разрешалось устроить в устье реки свою факторию. Место для последней было предложено ливами на песчаной приморской низменности в урочище Рига, где располагался небольшой рыбачий поселок. Эта местность не представляла сельскохозяйственного интереса и потому считалась местными жителями лишенной особой ценности. Кроме права на основание нового поселения, Альберт выговорил у ливских старейшин и гарантийные обязательства соблюдения мира, то есть получил заложников».
Так была основана Рига, а двумя годами позже – соответствующей папской буллой – рыцарский орден Меченосцев, позволивший поставить на поток рекрутинг западноевропейских крестоносцев на христианизацию языческой Прибалтики. Важно, что установив силовую власть над местными племенами, немцы в то же время активно предлагали им достаточно привлекательный культурный продукт: католическое христианство и связанные с ним вещи – письменность, материальные артефакты, городскую жизнь, технологии, разработанное право и пр. Именно поэтому их проповедь была столь успешна – количество обращенных уже в первые годы многократно превысило число перешедших в православие за весь период русской власти.
Владимир Полоцкий проснулся лишь в 1203 г., когда ливы, обложенные Альбертом десятиной, закономерно решили, что платить дань Полоцку теперь не надо.
«Полоцкий князь действовал по застарелой схеме карательного похода против диких племен. Основным оружием была внезапность. Причем в данном случае она и сработала:
«В то же лето [1203 г.] король Полоцкий [rex de Ploceke] с войском внезапно [ex improviso] явился в Ливонию и осадил замок Икесколу. Ливы, не имевшие доспехов, не посмели дать отпор и обещали заплатить ему деньги [pecuniam]. Получив деньги, король снял осаду».Застигнутые врасплох ливы вынуждены были уступить. До Икесколы рижские арбалетчики добраться не успели, но они заняли Гольм. Когда же русские отряды, уже окрыленные легкой победой, подошли к этому замку, на них обрушился град стрел: «Между тем тевтоны, посланные епископом, с арбалетами и в доспехах [balistls et armls] заняли замок Гольм, и когда подошел король, чтобы овладеть замком, они ранили множество его коней, а русских, не отважившихся под обстрелом переправиться через Двину, обратили в бегство».Вот это могло действительно поразить князя Владимира. Оказывается, здесь имеются серьезные укрепленные поселения с сильным гарнизоном, вооруженным современным оружием. Небольшой экспедиционный отряд уже не был способен произвести на них впечатление. В данном случае, однако, этого и не требовалось. В хронике нет и слова о том, что после захвата Икесколы русские начали грабить окрестности и требовать уплаты дани от каждого другого поселка. Условие выплаты дани (денег, pecuniam) уже было принято старейшинами, которые, надо полагать, отвечали за всех жителей региона, то есть включая как Икесколу, так и Гольм. Единственное нападение, которое совершили подчиненные Владимира, относилось к немцам. Отряд, возглавляемый князем Герцике Всеволодом и состоящий преимущественно из литовцев («Король Герцике, подойдя к Риге с литовцами»), угнал с пастбищ скот, принадлежавший горожанам Риги. Последние пытались преследовать грабителей, но неудачно, причем несколько рижан было убито».
В итоге полоцкий князь удовлетворился возобновлением выплат дани и уверениями немецких послов в том, что никто на русский суверенитет не покушается. А тем временем рижане продолжили свою колонизаторскую миссию, постепенно расширяя территориальный охват и усиливая инфраструктуру.
Настоящий же момент истины настал в 1206 г., когда в Ливонии произошло мощное восстание ливов: 4 июня полторы сотни крестоносцев взяли штурмом Гольм, разгромив многократно превосходящее по численности войско ливов – проявленное при этом немцами воинское умение, сплоченность и стойкость произвели столь сильное впечатление на восставших, что те фактически прекратили восстание, даже несмотря на ожидавшуюся поддержку полочан. Как пишет Хрусталев: 4 июня 1206 года решилась судьба Ливонии. Это было самое крупное поражение Полоцка в борьбе за власть в Прибалтике, случившееся без его собственного участия. Владимир позднее, собрав все наличные силы, предпринял поход на Ригу, однако, не став штурмовать город, вернулся восвояси.
В 1208 г. крестоносцы взяли под свой контроль Кукенойс, а в 1209 г. – Герцике. А примерно после 1210 г. Альберт перестал выплачивать Полоцку и дань "за ливов". В конце 1215 г. Владимир Полоцкий все-таки решил вновь предпринять серьезный поход на Ригу – совместно с союзными эстами, – однако в ходе подготовки к войне скончался. После его смерти Полоцкая земля погрузилась в пучину внутренних усобиц, а также династических конфликтов со смоленскими князьями – и в итоге несколько десятилетий спустя к радости своих измученных нестабильностью жителей, оказалась в составе молодого Литовского государства. Последним шансом на сохранение независимости Полоцка, кстати сказать, был брак юного Александра Ярославича (будущего Невского) с полоцкой княжной в 1239 г. – однако, вопреки надеждам своего отца, Александр, став самостоятельным политиком, так и не заинтересовался этим проектом.
Какие выводы, актуальные и поныне, можно сделать из этой истории? Ограничимся, пожалуй, двумя.
Пусть первый будет звучать так: "если какая-то страна не уделяет внимания своей окраине, то ей неизбежно уделит внимание соседняя страна". А уж заброшенных окраин в сегодняшней России – больше, чем хотелось бы.
Второй же проиллюстрированный здесь закон состоит в том, что всякая деятельность с четким целеполаганием, последовательная и упорная (политика – иными словами), имеет преимущество перед простым ситуационным реагированием – даже если последнее опирается на много большие ресурсы. Ведь крестоносцев в Прибалтике даже в лучшие времена было – кот наплакал. А всевозможных врагов у них – несметно.
