Главная вчерашняя новость: президент неожиданно выразил надежду, что у ЮКОСа не отберут лицензий, после того как объяснил, что все у нас законно, в том числе арест Ходорковского и арест акций ЮКОСа. Что это значит? Без пол-литра не разберешься, потому что власть общается с обществом на очень странном языке.
Похоже, что Владимир Путин говорит с народом при посредничестве западных языков и европейских представлений о жизни. Это принципиальный пункт: не будь в мире Италии, ее пришлось бы создать где-нибудь под Кемерово. Без двойного перевода с русского на итальянский и наоборот было бы трудно понять язык репрессий и крупнейшего за последние годы общественного конфликта.
Это западничество нашей власти имеет прямой практический смысл. Речь идет о попытке перенять для нужд внутренней политики политические механизмы, лучше всего разработанные именно в Европе. Прежде всего – навык локализации крупных конфликтов (локальные войны вместо «раздувания мирового пожара») и навык распределения ответственности (не за все в стране отвечает президент).
Даже процитированное, по мнению Глеба Павловского, президентом высказывание наркома Ежова о том, что если советские органы перегнут палку, то советский суд разберется – апеллировало к западной традиции независимого суда. Владимир Путин на самом деле идет дальше, утверждая, что и Генпрокуратура у нас тоже независима. А это для внутреннего слушателя является очевидной неправдой (спорят правильно или неправильно мочить олигархов, но о том, что мочат по заказу вообще-то никто и не спорит). Но в двойном переводе на европейские языки и обратно это приобретает лоск если не правдоподобия, то оправданности. Это двойное сообщение. Для одной группы населения: вы же видите, мы олигархов сейчас замочим. Для другой: вы же видите, это мы сделаем по западному, цивилизованно – почти как американцы с компанией Enron и точно лучше, чем китайцы, убивающие неплательщиков налогов.
В реальности это, конечно, откровенная демагогия. На форуме «Полит.ру» читатель Игорь это сразу отметил: «Во-первых, глава Enron Кеннет Лэй и президент Буш – друзья-приятели, Буш публично называл Лэя «Кенни-бой», показывая свое хорошее к нему отношение, а тот дал на предвыборную кампанию Буша сотни тысяч долларов. Во-вторых, и это следствие первого, обвал акций Enron и его бакротство никак не были связаны с какими-либо действиями правительства (президент в США – глава правительства, не так как в России), скорее наоборот, его ранний успех во многом был результатом дерегулирования, либеральной политики снятия ограничений на рынки, лоббируемой в том числе и Enron'ом. В-третьих, скандал был связан не столько с банкротством как таковым, сколько с явным жульничеством, когда руководство компании публиковало фальсифицированные данные о финансовом ее процветании, одновременно продавая принадлежавшие им акции по высокой еще цене и не разрешая этого делать большинству сотрудников компании. В-четвертых, обвинение было предъявлено только одному из многих руководителей, Энди Фэстоу, и он тут же был выпущен под залог в 5 млн. долл. и ему даже позволили выехать из зоны юрисдикции суда на День Благодарения. В-пятых, с момента скандала прошло уже два года, никто еще не осужден, все на свободе, и сколько все это будет продолжаться и чем кончится никто не знает. Сравнение с ЮКОСом и Ходорковским оставляю читателю. И такую вот лапшу нам вешают на уши».
Но дело не в этом – если Запад примет сравнение, то международная легитимность изменения внутреннего курса России будет обеспечена. А политики на Западе вполне могут это сделать, потому что, например, Сильвио Берлускони нужен нормальный образ России для прожекта большой Европы, используемого в европейской и итальянской политике (он уже и высказался: «Почти 100% российского населения поддерживает действия, связанные с ЮКОСом. Это означает, что это действие – правильное»), а американцам нужны российские нефтяные активы и вообще-то не сильно необходимы транснациональные корпорации с российской юрисдикцией. То есть, если у России будут крупные капиталы, то их включат в мировой капиталистический клуб и станут с ними считаться, а если не будет – тем проще.
Итак, что мы имеем в итоге. Прошлый понедельник. Жесткое заявление Владимира Путина, которого сработало на развитие конфликта. «Никаких встреч, никакой торговли по поводу деятельности правоохранительных органов не будет… В связи с рассматриваемым делом никаких обобщений, аналогий, прецедентов, тем более, связанных с итогами приватизации не будет. Поэтому все спекуляции и истерики на этот счет просил бы прекратить, а правительство прошу в эту дискуссию не втягиваться». Естественно, это вызвало настоящую истерику. Потому что заверение «прецедентов не будет», выраженное в такой форме, не сработало и не должно было сработать. Поверить ему могли только люди с потрясающим оптимизмом и амнезией, граничащими с идиотизмом. Если не считать власть полностью неумной, остается предположить, что это сообщение для всех россиян даже и не имело целью локализовать конфликт. Вспомним, что в аналогичных случаях с НТВ, ТВ-6, с Березовским и Гусинским президент вообще избегал сколько-нибудь определенных высказываний. Сейчас был расчет именно на страх одних и улюлюканье других. То есть факт ареста Михаила Ходорковского был отработан по максимуму для разжигания общероссийского пожара.
Потом – молчание вплоть до европейского турне. Вот здесь нужно было бы отработать задачу по локализации конфликта внутри России. Дело в том, что какие бы цели власти не ставили по отношению к ЮКОСу и Ходорковскому, их не знаем не только мы, но даже и некоторые исполнители. А это значит, что, с одной стороны, начнутся эффекты чрезмерного усердия исполнителей, а, с другой, – нежелательная консолидация противников репрессивной стилистики власти. Некоторые эффекты такой консолидации начали проявляться в том, как энергично снова возникла идея объединения демократических сил, а еще в том, что, по некоторым данным, капитал стал инвестировать в выборы и политиков не меньше, а больше.
Чрезмерное усердие тоже начало проявляться. Глава Миннприроды Виталий Артюхов заявил, что министерство не исключает превентивного отзыва лицензий у НК «ЮКОС». «Резоны здесь очевидны: компания, у которой арестован контрольный пакет акций, вряд ли является подходящим партнером для взаимодействия с лицензирующим федеральным ведомством». Президент в ответ высказался так: «Я рассчитываю, что правительство воздержится от шагов подобного рода». В сущности он заявил, что добытой собственностью будут распоряжаться те, кому он разрешит. Но даже так локализовать процесс вряд ли удастся – это же эффект нападения стаи на раненное животное.
Вторая мера по локализации – заявления о непересмотре итогов приватизации – относится прежде всего к Западу и к тем россиянам, для которых мнение, высказанное оттуда, является решающим. Для остальных – фразы типа «Самое главное, чтобы все граждане России вне зависимости от служебного положения и состояния были равны перед законом». Слово «закон» в устах Путина вполне определено – это Генпрокуратура и Басманный суд. Перевод остальной части фразы на русский язык оставляю читателю.
Мы здесь не обсуждаем особенностей нового курса Путина – он нам просто неизвестен. Мы обсуждаем как раз факт этого незнания. Потому что сейчас решается не то, что именно будет делать власть (возможно, у нее полно прекрасных планов), а то, какие методы ей при этом будут разрешены. Путин, общаясь с россиянами, в сущности, требует всех финансовых и репрессивных полномочий и не объясняет, зачем.
Президент повторяет, что «пересмотра итогов приватизации не будет». Может, лучше было бы, если бы он сказал обратное. Тогда бы мы знали, в чем политика и смысл происходящего. Пока мы знаем только, что репрессии вызваны не задачами установления законности, и президент, мягко говоря, лукавит, утверждая обратное. А оставить за собой право на репрессии и не объяснить зачем оно нужно – отражение весьма специфического отношения президента к гражданам.
Если верить пересказам, один из кандидатов на недавних региональных выборах построил совершенно тупую предвыборную кампанию не потому, что советники его (точнее – ее) были тупыми, а потому, что не считал нужным «этому быдлу» (избирателю) что-либо объяснять. Даже если не верить штабным сплетням, эта стилистика становится доминирующей. Запад успокоим, а своим прикажем прекратить истерики.
И в этом главный вывод, который следует из обращений Владимира Путина для граждан Российской Федерации. Президент фактически показывает, что ему не нужны сторонники (те, которые понимают, каков курс и разделяют его), ему нужны массы исполнителей.
При этом замыслы дальнейших реформ могут быть сколько угодно либеральными, но это все не пройдет. Потому что, как сказал Конфуций: «Народ можно принудить к послушанию, его нельзя принудить к знанию».
