Случилось страшное. Помощница самого (!) судьи Данилкина рассказала, что по делу Ходорковского начальство давило на судью. Интервью, как представляется, открывает для Кремля окно возможностей по вопросу проведения преобразований в судебной сфере.
Помощник судьи и пресс-атташе Хамовнического суда Наталья Васильева дала большое интервью «Газете.Ru», в котором рассказала о давлении, с которым столкнулся судья Виктор Данилкин, о переносе даты оглашения приговора, и о том, кто выбирал сроки Ходорковскому и Лебедеву. По поводу переноса даты оглашения приговора с 15 декабря на 27 помощница сказала, что причин этого события несколько. Во-первых, приговор к 15 декабря был не готов, так как вариант Данилкина не понравился Мосгорсуду. «То, что приговор был привезен из Мосгорсуда, я абсолютно точно знаю. И то, что писался этот приговор судьями кассационной инстанции по уголовным делам, — то есть Мосгорсуда», — сказала Васильева. Кроме того, она видела, как текст приговора правили секретари судебного заседания, что странно — его должен писать сам судья в одиночестве, без ошибок и помарок. Кроме того, концовку приговора (в которой содержались сроки заключения) привезли в суд уже во время чтения приговора.
В Московском городском суде называли интервью помощницы судьи и пресс-атташе Хамовнического суда Натальи Васильевой «Газете.Ру» и телеканалу «Дождь» провокацией и пиар-акцией. Сам Данилкин назвал заявления Васильевой клеветой. В остальных институциях пока реагируют сдержанно, скажем, представители «Единой России» посчитали скандальное интервью недостаточным поводом для реакции. Все, как кажется, опасаются реакции — всем ясно, кто поддерживал «дело Ходорковского».
Самоочевидная реакция общественности заключается в том, что интервью помощницы судьи Данилкина (именно так, ибо имя женщины через полгода мало кто вспомнит) — это такой предсмертный всхлип разговоров о независимости судей и суда вообще. И, на первый взгляд, серьезный удар по инициативам Дмитрия Медведева в области реформы правосудия. Ибо больно уж оно наглядно. Россияне вообще-то суду доверять не очень склонны. По опросу «Левады» от марта 2008-го года суд занимал по проценту доверявших ему граждан (15 процентов определенно доверяли) одно из самых последних мест, где-то на одном уровне с милицией и опережал только профсоюзы и политические партии (12 и 10 процентов). В более ранних опросах суд еще обходил палаты парламента, но при тех же приблизительно собственных показателях (политические партии — вечные аутсайдеры — за период с 2004 по 2008 год показатель доверяющих удвоили). На то, что нарушенные права можно защитить в суде (по опросу того же «Левада-центра» от января 2010 года), рассчитывает только четверть россиян, а 56 процентов сомневаются в этом или вовсе не верят в такую возможность.
Причин народной любви к судам много, основная, как представляется, в личном или опосредованном наблюдении нарушения судами приличий, вроде вынесения мотивированного одной из сторон процесса приговора или осуждения невиновного. Общая убежденность в продажности судов может быть фикцией, но она имеет место.
Выступление помощницы судьи как раз характерно в том смысле, что оно подтверждает всеми подспудно осознанное и понимаемое. Судебная власть в России не является независимой (кто удивлен?). Косвенно подтверждается, что в деле Ходорковского имеется политическая подоплека. О чем тоже не рассуждал только ленивый. Иных же скептиков (мол, «наворовал и правильно отдан под наш гуманный суд») и откровения помощницы судьи не убедят, ибо действительного инсайда у нее нет и в рассуждениях о политической стороне дела она ограничивается обывательской логикой. Конкретные обвинения высказываются только в адрес Мосгорсуда, ротацией которого многие интересанты (хотя бы из логики смены всего и всех в обновленной собянинской Москве) с большим энтузиазмом бы занялись.
Обстоятельства выступления, впрочем, вызывают и другие немаловажные вопросы. Ибо формат, разумеется, политический, но скорее из области радио «Эхо Москвы». Либо корреспонденты «Газеты.ру» первыми умудрились разговорить обычно молчащих судейских (трактовка лишенная интриги), либо интрига все-таки присутствует. Интрига выбора: почему именно это издание? Пусть «Эха» «замсудьи» могла элементарно испугаться — на «Эхе» идет тематическая программа «Встать, суд идет», где гостем была и председатель Мосгорсуда Егорова. Но ведь имеется еще «Новая газета», The New Times и много других изданий, на подобных политически рискованных темах специализирующихся.
Наконец, обычное сомнение в неангажированности источника информации. Впечатление искренности интервью не отрицает того обстоятельства, что перед нами может быть очередной шаг коварной многоходовки политического свойства. Дано — в реформе судов сделано много, но, как и в остальных областях, где инициатором преобразований выступал нынешний президент, до практических преобразований и улучшений дело пока не дошло. Получается до смешного: президент хвастается нормальной антикоррупционной законодательной базой как единственным (!!) успешным направлением в борьбе с коррупцией.
С другой стороны, дело Ходорковского для Медведева тема настолько же неудобная, как для Владимира Путина тема отставки Юрия Лужкова. И если Владимир Путин может сказать «не я отставлял», то президентское «не я сажал» совсем уж некомильфо, а рассуждения на тему «суд независим» мало что, кроме улыбки или раздражения, вызывают по причине проиллюстрированной выше народной любви к независимому суду.
В этом смысле, «дело помощницы судьи Данилкина» крайне удобно Дмитрию Медведеву в наклонении высказывания по Ходорковскому. Ибо с ее слов имеет место злоупотребление судейских начальников, под каковое можно запустить хоть ротацию судейского корпуса, хоть крупную судебную реформу. Заявив, что раз уж в судах все так плохо, что начальство ограничивает подчиненных, то надо бы разобраться в этом уже и исполнительной власти и прочим компетентным органам.
Ранее Медведев согласился уже с созданием группы по проверке дела Ходорковского в президентском совете по правам человека, теперь для этой работы появилась четкая фактура и задана рамка для чиновного рассуждения. В известном смысле происходит политизация всей темы судебной системы — рано или поздно в таких условиях «помощница» должна была появиться.
Предсказуемая реакция судейского сообщества (московского сегмента) говорит о его сплоченности и нежелании резких или вообще каких-либо преобразований. Многие говорят, что независимый суд является непременным условием преобразований в обществе и экономике «модернизационного» свойства. И здесь уже не является действительно значимым, лукавит Васильева или Мосгорсуд. Отсутствие реакции представителей власти на подобные (пусть зачастую несправедливые) инвективы будет означать, что вполне себе управляемый суд всех устраивает, а никакой модернизации на практике не произойдет. Риторика же без подкрепления делами годна для предвыборной кампании (пусть даже и президентской), но мало пригодна для реальных преобразований.
