Сбер за первое полугодие нынешнего года заработал без малого 600 млрд руб.: показатель чистой прибыли вырос на 76%. Основной стал кредитный портфель банка: за отчетный период объем розничного кредитования увеличился на 11,7% (до 9,5 трлн руб.), а корпоративные кредиты достигли рекордного показателя в 15,7 трлн руб. (рост 1,3% с начала года).
Высокий спрос на корпоративное финансирование стал следствием санкций. Учитывая низкую ключевую ставку и доступ к более дешевому фондированию Сбер стабильно держит чистую процентную маржу выше среднерыночного уровня (более 5%) и зарабатывает больше половины всех доходов, приходящихся на российский банковский сектор. «По итогам первого квартала 2021 г., на долю Сбера пришлось порядка 60% чистой прибыли всех кредитных организаций страны — 305 млрд руб, — пишет эксперт фонда „Центрум“ Дмитрий Полохин в газете „Ведомости“, — а доля налогов от операционной деятельности Сбербанка за I квартал 2021 г. составила 8%, для сравнения у золотодобывающих компаний этот показатель варьировался в пределах 13-14%, у „Газпрома“ — 28%, а у нефтедобывающих компаний превысил 44%».
При этом дополнительные доходы банки направляют на финансирование непрофильных бизнесов, таких, например, как создание экосистем. И в первых рядах, конечно, Сбер. Под единой цифровой платформой экосистема банка объединяет электронную коммерцию и логистические услуги, облачные технологии, развлечения, сервисы доставки готовой еды, такси и каршеринг, цифровые сервисы в здравоохранении и нефинансовые услуги для юридических лиц. Большинство из них убыточны даже на уровне EBITDA. Из-за этого развитие банковских экосистем уже давно беспокоит ЦБ.
Но тем не менее миллиарды рублей все равно уходят на развитие нефинансовых бизнесов. «По данным самого Сбера, на эти цели уже направлено более $2 млрд, что сопоставимо с объемом вложений в крупный инфраструктурный проект в реальном секторе экономики, способный принести рост рабочих мест и обеспечить вклад в развитие экономики, — пишет Дмитрий Полохин. — Но такие проекты по-прежнему остаются за сырьевыми компаниями, в то время как крупнейший финансовые корпорации предпочитают направлять свои сверхдоходы на создание химер».
Чистая процентная маржа колебалась у Сбера в диапазоне от 5,5% в I квартале 2020 г. до 5,2% в I квартале 2021 г. Одновременно в I квартале этого года данный показатель составлял: у Deutsche Bank и BNP Paribas — по 1,3%, у Bank of America — 1,9%, у ICBC — 2,2%, у State Bank of India — 3,0%.
Наконец, если чистая прибыль всего банковского сектора по РСБУ в 2020 г. выросла на 9,5%, то у Сбера рост составил 154,2%, у ВТБ — 88,9%, у Газпромбанка — 78,9%.
«Проблема сверхдоходов банковского сектора очевидна, — отмечает экономист Никита Кричевский. — Ее решение возможно за счёт введения повышающего коэффициента по налогу на прибыль коммерческих банков, (в настоящее время — 20%). Подход неоптимален, поскольку на долю доминирующего Сбера приходится 66% совокупной прибыли всей банковской системы с начала этого года. Ещё одним решением проблемы может стать введение прогрессивного вплоть до запретительного, налогообложения процентной маржи Сбера при превышении определенного порогового значения, например, 3%. При таком подходе бюджет в I квартале 2021 г. мог бы дополнительно пополниться на 72 млрд руб. Можно было бы также создать на базе Сбера банковский бенчмарк через установление предельных ставок по кредитам и депозитам. Проблема актуальна в связи с тем, что Сбер привлекает депозиты по ставкам ниже рыночных, а кредитует — по ставкам выше рыночных». «Представленные предложения, безусловно, неидеальные и, вполне вероятно, требуют доработки. Тем не менее, они актуализируют вопросы равного, беспристрастного отношения государства ко всем экономическим агентам страны», — резюмирует эксперт.
Несколько лет назад Герман Греф причислил Россию к «странам-дауншифтерам». Затем он реализовал стратегию дауншифтинга на уровне бизнес-модели. «Модель незамысловатая, ее блестяще сформулировали в 90-х годах в рекламе одной из многочисленных финансовых пирамид: «Мы сидим, а денежки идут», — считает доцент Финансового университета при Правительстве РФ Леонид Крутаков.
Но сегодня фактически Сбербанк обирает своих корпоративных клиентов (стоимость кредита в 2,4 раза выше стоимости привлеченных средств), а физлица платят ещё больше.
В то время как Сбербанк укрупняется, присоединяя к себе многочисленные цифровые сервисы, во всем мире, ранее, чем Россия вступившем в цифровую эпоху, вовсю идут обратные процессы. Государственные структуры крупнейших стран озаботились растущей монополизацией сектора. В Китае, например, Государственное управление рыночного регулирования (SAMR) уже провело расследование в отношении компании Alibaba. Одного из лидеров интернет-коммерции заподозрили «в поведении, направленном на создание монополии», в частности, в политике «принудительной эксклюзивности» — компания-гигант заставляла пользователей ее сервисов не работать с конкурентами. Alibaba была оштрафована на крупнейшую в истории страны сумму — 18,22 млрд юаней (2,78 млрд долларов).
В США есть законодательный базис для раздела банков, которые залезают не в свою сферу. Еще в довоенные годы, после краха на Уолл-стрит в конце 20-х Соединенные Штаты стремились снизить риск использования сбережений для покрытия убытков, понесенных от рискованных инвестиций, с помощью законодательства Гласса—Стиголла 1933 года, которое ограничивало связи между банками и фирмами по ценным бумагам. Было решено разделить инвестиционные фирмы и банки. Но позднее банкам удалось пролоббировать смягчение. Однако уже в 2008 году банки были таких размеров, что государству пришлось их спасать на деньги налогоплательщиков — иначе они бы похоронили всю экономику США. И вновь стало очевидно — банк с проводками и сбережениями физлиц не должен лезть на рискованные рынки фондовых инструментов. Вынужденное развитие законодательства, нацеленного на разделение инвестиционного и розничного банкинга, пришлось повторить после кризиса 2008-09 гг. в виде Закона Додда-Франка (2010). «Американцы дважды сталкивались с ситуацией, когда неуемные инвестиционные амбиции банкиров приводили к экономическим кризисам, — пишет газета „Наша Версия“, — и хорошо поняли, что экономика идет вразнос, если банкам не давать по рукам. Дважды».
IT-сфера во всем мире постепенно начинает рассматриваться не только как один из локомотивов технического развития, но и как отрасль, в которой сильные игроки растут слишком стремительными темпами. Где манипуляции сложно уловить. Государство все более пристально присматривается к соцсетям, поисковым системам и платформам для торговли в интернете, опасаясь их неконтролируемого роста с точки зрения бизнеса. Речь идет не только об американском, но и о российском государстве, которому на определенном этапе может прийтись не по душе сомнительных размеров империя Сбера.