- "А каково удельное демографическое давление в устье Голубой Змеи?" - спросил Гай. Мак назвал цифру, назвал погрешность и не преминул добавить, что понятие демографического давления кажется ему смутным.
Аркадий Стругацкий, Борис Стругацкий, "Обитаемый остров"
Или прапорщик спецназа
Думает: не строит фраза...
Виктор Кривулин
Героический пограничник показывает журналисту испещренный пулями крест на каменной постройке: вот-де как чеченцы надругались над древней византийской башней! Журналист это публикует без какого-либо комментария - как казали бы предки, "ничтоже сумняшеся" ("Московский комсомолец", выпуск "МК-Кавказ", № 27/2002, с. 5, Петр Илюшкин, "На границе тучи ходят хмуро"). Между прочим, этот Илюшкин - полковник, корреспондент ведомственной газеты "Границы России" (публикуется также в самых разных изданиях - не только в МК, но и в "Литературной России"), один из немногих, допущенных в примыкающий к Грузии Итум-Калинский район Чечни. И что за бредятину он произвел? Причем здесь Византия? И что думать читателю? Действительно, откуда на башне крест? И вообще непонятно, что в этом скверном анекдоте важнее: сама история Кавказа или такое вот ее отражение...
*****
Если присмотреться к расположению памятников древней чеченской и ингушской истории, окажется, что они сосредоточены на самом Юге: в Джейрахском ущелье, в Таргимской котловине, в Итум-Калинском, Шатойском и Шаройском районах. Неравномерность не только географическая, но и временнАя: наиболее примечательные образцы башенной архитектуры датируются XVI-XVII веками. В чем здесь дело?
Начну издалека. Некоторые горские народы Кавказа производят себя от древних алан. И в этом, безусловно, есть доля истины: аланы, как и другие кочевые народы степи, периодически совершали на горцев набеги. После чего, разумеется, рождались потомки алан (сразу добавлю, чтобы избежать упреков в великорусском шовинизме: на Русь кочевники набегали с той же роковой неумолимостью и с тем же конечным результатом, чему порукой широкие скулы и раскосые глаза моих соплеменников)... И продолжалось это веками.
Только те, кто поселился в самом сердце гор, в котловинах, отделенных от предгорных равнин узкими ущельями, могли как-то спастись от набегов обитателей степи - и то приходилось платить им дань. Согласитесь, картина непривычная для русского глаза и уха. Нормально, когда воинственные горцы собирают многочисленные отряды - и в набег! Ведь с колыбели известно, что именно "злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал" - и никак иначе.
Веками и тысячелетиями было иначе. Равнина, степь, пастбища давали кочевникам-скотоводам достаточно пищи, чтобы господствовать над окружающими народами. В лучшем случае их облагали их данью, в худшем - грабили и истребляли. Горцы, напротив, вели тяжелую борьбу за выживание с суровой природой, на войну с соседями просто не было человеческих сил. Если присмотреться к микрорельефу горной Чечни и Ингушетии, то нельзя не заметить следы многовекового труда: террасы, на которых выращивали основную зерновую культуру - просо. Особенно хорошо эти вытянувшиеся вдоль склонов террасы видны в Джейрахском ущелье. Не правда ли, странно: по фотографиям и "клубам кинопутешественников" всем, наверное знакомы картины террасного земледелия где-то в юго-восточной Азии или на острове Бали. А тут - совсем рядом!.. Причина, между тем, одна и та же: малоземелье, извечная проблема гор. В общем, пищи в чеченских и ингушских горных поселениях хватало только для простого, но отнюдь не для расширенного воспроизводства населения.
Единственным преимуществом горцев оставался контроль над караванными путями через Большой Кавказский хребет. Дарьяльское, Ассиновское, Аргунское ущелья контролировались сторожевыми башнями, купцы были вынуждены платить мзду, но объем торговли был невелик: от России Чечню отделяло Дикое Поле.
Обитатели чеченских гор были язычниками: до сего дня здесь можно найти "солнечные могильники" - от маленьких каменных склепов до целых погребальных комплексов. Введенный в самом начале "второй чеченской" на грузинскую границу спецназ погранвойск расположился тогда в "приспособленных помещениях" - древних постройках, переименованных по случаю в "Прибежище святого Иорика". Нарекший "Прибежище...", несомненно, был знаком с творчеством Шекспира и обладал своеобразным юмором: название было выбрано со смыслом. Постройки эти - так называемый "городок мертвых": средневековый, языческих еще времен погребальный комплекс: принесенные туда тела холодный и сухой горный воздух превращал в мумии. Соседство с мумиями спецназовцам показалось излишним, и тех покидали в ущелье. А весной 2001 года появились сообщения о десятках тел замученных боевиками пленных российских солдат, найденных в горах. Сообщения эти появились вскоре после страшной находки - десятков тел людей, задержанных федеральными силами, подвергшихся пыткам, а затем убитых и обнаруженных в дачном поселке "Здоровье" неподалеку от Ханкалы, главной российской базы в Чечне. Впрочем, сообщения о "замученных солдатах" быстро исчезли: проведенная в 124-й специальной медицинской лаборатории в Ростове экспертиза установила возраст находок - век эдак шестнадцатый. Если бы это были российские солдаты, то не иначе как стрельцы Ивана Грозного... В Ингушетии база федеральных сил находилась в таргимской котловине - и здесь солдаты собирали черепа из "солнечных могильников" как своеобразные сувениры.
*****
Однако где-то в XVI веке многое на Кавказе изменилось. Начинается расцвет башенной архитектуры. Горцы освобождаются от зависимости от обитателей равнин. Наконец в Чечне меняется социальный строй - происходит настоящая революция. Совпадение?
Всему виной, как обычно, влияние Запада. В 1492 году Христофор Колумб достиг берегов Америки. Оттуда в Европу попали не только вещи вредные - табак и сифилис, но и сугубо полезные: томаты, картофель, кукуруза. Последняя весьма быстро распространилась в бассейне Средиземного моря, поскольку резко повышала отдачу земли.
Для горцев - и, в частности, для чеченцев и ингушей - это оказалось критически важно. Во-первых, изменилась демографическая ситуация, началось расширенное воспроизводство населения. Горские общины были в состоянии выделить достаточно мужчин в вооруженные отряды, и теперь уже сами могли производить набеги в обратном направлении - с гор на равнину. Во всяком случае, чеченцы и ингуши сумели освободиться от зависимости от дагестанских и кабардинских князей, от выплаты им дани. У чеченцев дело пошло еще дальше: была свергнута родовая аристократия. Установившийся общественный строй был в чем-то похож на античные военные демократии, в чем-то - на американский фронтир XIX века, анархическое квазигосударство.
Как раз где-то в это время, в середине XVI века, произошел первый контакт русских с чеченцами, давший последним русское наименование. Дело было у села Чечен-Аул, к югу от современного Грозного, потому и народ назвали "чеченцами". Село же называлось так, поскольку эдак в 1223 году, когда орды чингизидов шли из южного Прикаспия в донские степи, на этом месте располагалась ставка монгольского принца - сэчена (то ли Субэдэ, то ли Джэбэ).
Начавшаяся тут долгая и трагическая летопись отношений Кавказа с Московской Русью и Российской Империей естественным образом лежит за рамками этого текста - и дает повод его завершить. В истории - и в древней, и, поверьте на слово, в современной - многое определяют мелочи, недоступные взгляду издалека, те самые структуры повседневности Фернана Броделя: в нашем случае это была замена основной сельскохозяйственной культуры с проса на кукурузу. Наверное, лет двадцать назад, "при старом режиме", этот текст сошел бы за курсовую работу - как иллюстрация влияния "производительных сил" на "производственные отношения". Действительно, скачкообразно возросшая отдача сельского труда дала горцам свободное время, которое можно было употребить для улучшения материального быта и совершенствования духовного бытия.
Начинается тот самый расцвет башенной архитектуры (впрочем, эта тема заслуживает отдельного текста, и не одного): ингушские мастера настолько усовершенствовались в этом, что их приглашают строить башни по другую сторону хребта, в Сванетию.
Наконец, именно в те века в Чечне и Ингушетии распространяются мировые религии: христианство (крест на башне!) и ислам - именно в такой последовательности, это не оговорка (впрочем, и эта тема также заслуживает отдельного текста). Вообще-то православные миссионеры из Грузии уже давно несли в горы учение Христа; храм Тхаба-Ерды в Таргимской котловине был построен едва ли не в XI веке.
Летом 2001 года храм Тхаба-Ерды удостоили своим посещением военные из расположившейся неподалеку части. Они укрылись в стенах храма от господствующих здесь ветров, устроили там внутри костерок, шашлычок, пикничок, а по совместительству - отхожее место. Кроме того, ракетами с вертолета был разрушен один из так называемых "солнечных могильников". Из обломков разбитого камня выложили на склоне гордую надпись: "Если не мы, то кто?" Вот уж действительно!
В позапрошлом уже XIX веке поэты становились офицерами, а офицеры брались за перо. В их строках и томах был виден живой интерес к землям, где им приходилось воевать, и к людям, населяющим эти земли. Для освоения колоний империям это было даже более важно, чем военные победы. Потому, что без интереса - и даже любви! - к врагу его невозможно победить, тем более, сделать другом. Важно и потому, что через книги Лермонтова, Толстого, Киплинга народы покоренных земель сами покоряли сердца обитателей метрополии. Так люди становились частями одного Человечества.
Возможно, я ошибаюсь, но ни полковник, пишущий о "византийских башнях", ни обитатели "прибежища Иорика" к этой традиции не относятся.
