«Полит.ру» продолжает публикацию выступлений на экспертных семинарах, посвященных разработке стратегии Москвы. Семинары проводятся совместно с Российской академией народного хозяйства и госслужбы. Разговор о миграции продолжает главный научный сотрудник Института географии РАН Андрей Трейвиш.
Лимитчики и нынешние иммигранты в Москве - это не одни и те же люди. У них разная мотивация. Лимитчик через несколько лет рассчитывал закрепиться в Москве, тогда как очень многие их нынешних мигрантов, причем не обязательно гастарбайтеры (среди мигрантов огромное количество людей из вялой, депрессивной российской провинции), не собираются и не могут стать москвичами. Разве они могут купить жилье в Москве? Не могут. Встал экономический барьер, прежде всего - безумные цены на жилье, безумные с человеческой точки зрения, хотя, может быть, они вполне и объяснимы. И тот, и другой варианты регуляции имеют самые неожиданные последствия.
Специалисты еще советского времени пришли к выводу: ограничения въезда в город имели обратный эффект, делая московскую прописку такой социальной ценностью, которую страшно потерять, потому что Москва была верхней ступенькой в иерархии притягательных мест внутри страны. А экономический барьер, связанный со стоимостью жилья, на мой взгляд, действует в пользу временных миграций. Временное население Москвы из самых разных категорий по некоторым оценкам составляет более 20%.
Этнические противоречия считаются одними из наиболее острых (по опросам, третье место в иерархии всех проблем), тогда как социально-классовые различия в городе оказывается на периферии рейтинга. Реальная же ситуация, скорее, обратная: многие исследования говорят о том, что социально-пространственное расслоение у нас сильнее, чем этническое. Есть отдельные дома, заселенные мигрантами, но этнических кварталов пока не сложилось. По моему мнению, не надо создавать отдельных этнических районов, но понятно, что до гетто дело само собой может дойти. В Москве, в отличие от многих других городов России, даже от Петербурга, есть уже поквартальная социальная сегрегация. В центре, на западе и юго-западе города почти замкнутые кварталы для богатых, на востоке – промзоны и жилье для бедных. Хотя такие контрасты более выражены, общественное мнение гораздо болезненнее относится к этническому компоненту сегрегации городского пространства, чем к социальному.
При советской власти не было городского планирования по этническому признаку. Сейчас оно начинает появляться. Верхние слои у нас, как и на Западе, могут обособиться, уехать в пригород, создать свое сообщество, изолироваться от нежелательных соседей. А вот кто не может по социальным причинам изолироваться, в один прекрасный момент просыпается на своей малой родине, на известной ему с детства улице, где с одной стороны звучит арабская музыка, а с другой – турецкая. И человек в шоке, он взывает к государству: оградите меня, я очутился не там, где вырос! Вот кто создает базу для так называемых новых правых в Европе. То же самое происходит и у нас. А к чему это может привести? Если у нас начнут формироваться культурные и этнические гетто, в отличие от социальных, то это приведет к массовому выталкиванию не только богатых, но и бедных русских. Москва побежит из себя. Мы будем иметь в границах старой Москвы, а местами и в новой, расширенной, или вымирающий город, или заселенный пришлым людом.
Важно отметить, что у нас другая, отличная от Запада традиция городской черты: ее принято не сохранять, а время от времени раздвигать по мере роста города. Это влияет на состав агломераций. То, что у нас называется окраиной Москвы, у них называется пригородом. Там при субурбанизации находили себе места и бедные, и благополучные слои, а вот в центре оставались именно неблагополучные.
Сергей Градировский сказал: одно место теряет, другое получает. Если брать просто динамику населения, то это не обязательно. Есть третий мир, Северная Африка, Филиппины и так далее. Они отдают миллионы мигрантов и при этом население пока не теряют, потому что находятся на другой стадии демографического перехода, сохраняют высокий естественный прирост. Принцип агломерации – иной, она вся висит на маятниковых миграциях, здесь человек мобилен, выбирая жилье по одним критериям и место работы по другим. Иначе нет смысла агломерироваться. Это совокупность близко расположенных поселений, повязанных, прежде всего, маятниковыми миграциями.
До поры до времени и в России село отдавало крестьян в города, но продолжало само демографически расти. Поля засевались, и людей хватало на их обработку. Вот когда перестало хватать, когда мы вступили в иную демографическую стадию, когда началось отступление российской деревни, вот тогда появилась проблема. Возникли два полюса. Один из них – это города, которые стягивают население. А другой – отступающее обжитое, когда-то освоенное российское пространство. Мы его теряем. Да, можно сказать – раз теряем, это закономерно, это действительно закономерный процесс.
Демография Москвы уже десятилетиями составляет вызов развитию, а миграция – это ресурс, то есть ответ, который тоже десятилетиями используется. Но все чувствуют, что, начиная с какого-то момента, она становится и вызовом тоже. Я думаю, что на самом деле миграция в современном мире – это инструмент социальной справедливости. Потому что это раньше переселенцы ехали в поисках новых земель, бежали от притеснения власти (и сейчас бывает, но не так массово). А вообще, в основном, это сообщающиеся сосуды - Москва и провинция, Россия и прочие страны, развитые и бедные страны. Основной поток современных мигрантов направлен из бедных мест туда, где можно выжить. Если доход, занятость, другие блага, развитие не идет в те места, где живет это население, а оно все-таки активно и хочет чего-то добиться – оно уезжает из этих мест. Вот только не очень довольны те, куда они едут, опять же, начиная с некоторого момента.
Что касается всей истории управленческих действий по отношению к Москве, к агломерации, то их обзоров много. И, честно говоря, ничего особенно положительного из них не вытекает. Приходится констатировать, что это просто большое кладбище утопий.
