На прошлой неделе в роскошном новом здании Университета МВД прошла международная научно-практическая конференция под названием “Права человека и гражданское общество”. Организаторы — этот самый Университет МВД вместе с аппаратом Уполномоченного по правам человека в РФ. Или наоборот: аппарат Уполномоченного вместе с Университетом. В общем, суть дела вот в чем: с десяток милицейских генералов, десятка три полковников и не счесть сколько майоров вместе со съехавшимися из разных концов России региональными уполномоченными по правам человека и несколькими активистами правозащитных организаций разбирались, как бы это нашей милиции исхитриться и преступников шибче ловить, и террористов вовремя обезвреживать, и граждан при этом не сильно обижать.
Вот на этой-то конференции и случился у меня некий спор. Мне почему-то кажется, что представляет он и некоторый общий интерес. Так что позволю себе вкратце пересказать.
***
— Как интересно! Ты слышал выступление Нургалиева? Оказывается, министр внутренних дел тоже понимает все про нашу милицию. И, вроде бы, судя по этому выступлению, действительно озабочен тем, как наладить отношения с гражданским обществом.
— Пустое. Кто же судит по приветственным речам?
— Но все-таки, даже то, что генералы и полковники считают необходимым хотя бы разговаривать на эту тему, — уже отрадно, разве нет? И вообще, мне показалось, что выступления сотрудников МВД звучали искренне.
— Ага, особенно когда они жаловались на зарплату… Ладно, допустим, полковники и генералы в самом деле эту проблему понимают и ею озабочены. Однако, как резонно заметила, выступая на открытии конференции, Людмила Алексеева, руководитель Московской Хельсинкской группы, хорошо бы, чтобы это понимание и эта озабоченность спустились с заоблачного генеральского уровня до рядовых сотрудников. Да и вообще, разговоры были больше теоретические.
— Теоретические проблемы, о которых шла речь, вовсе не кажутся мне пустыми. В каком соотношении находятся безопасность граждан и их же, граждан, человеческие права и свободы? Надо ли искать между этими ценностями какой-то баланс? Или одно к другому отношения не имеет, и просто надо закачать в милицию побольше денег: и этого будет достаточно, чтобы она эффективно заработала? И каковы критерии этой самой эффективности? Где легче ловить бандитов: там, где меньше прав и свобод, там, где полицейское ведомство не так боится обидеть законопослушного гражданина, — или, может, наоборот, как раз там, где уровень соблюдения этих самых свобод выше? Что это вообще значит: “легче ловить бандитов”? Кому должно быть легче – милиции или населению? Обладает ли сотрудник милиции — на службе, разумеется! — теми же правами, что и обычный гражданин, а если нет, то его права должны быть расширены, чтобы ему ловчей было жуликов ловить, или, наоборот, урезаны, чтобы граждане от ментовского произвола не страдали. В том числе, кстати, и жулики, которые ведь суть те же граждане, только не такие законопослушные, как мы с тобой; они тоже не должны страдать от произвола. Все это — серьезные вопросы, и я, например, с ходу ответить на них не умею.
— Проблемы действительно не пустые. Они хуже, чем пустые: они философские. А в общественной сфере, как ты прекрасно понимаешь, опасно сначала давать ответы на теоретические вопросы типа “как устроено?”, а потом на основе этих умозрительных ответов на умозрительные вопросы решать что делать. Лучше наоборот. Риску меньше. И потом, кто сказал, что даже самые правильные ответы будут приняты обществом? В свободном обществе разум, слава Богу, не является высшей и непререкаемой инстанцией: при принятии решений все равно дОлжно искать компромисс между ним и предрассудками, привычками, фобиями. Общество-то – гражданское, а граждане-то все разные.
— Так вот это-то и было самое интересное на конференции! Высокие милицейские чины, оказывается, начинают понимать: гражданское общество — это не то же самое, что население. Это не просто объект их защиты, от преступников или от беспредела собственных сослуживцев. Гражданское общество, неслыханное дело, хочет контролировать милицию. И милицейское начальство (трижды неслыханное дело!) всерьез обсуждает, как лучше организовать этот гражданский контроль над собой. Ведь та секция, на которой мы побывали, так и называлась: “Контроль гражданского общества за деятельностью правоохранительных органов”.
— Да мало ли что болтают на конференциях, да еще в присутствии начальства. А вот попробуй-ка рассказать про права человека дежурному в каком-нибудь подмосковном отделении! Не поверит ведь. Ни нам не поверит, ни даже самому Нургалиеву, будь он хоть сто раз министр. Это же система! Система самовоспроизводства произвола и коррупции.
— И что же, по-твоему, делать?
— Да разогнать их всех к чертовой матери и набрать новых, честных. Вот в Грузии, говорят, в этом году провели радикальную реформу органов внутренних дел о пяти пунктах. Пункт первый: всех уволить, от министра до участкового. Пункт второй: поднять все должностные оклады в пять раз. Пункт третий: объявить конкурс на замещение всех должностей. Пункт четвертый: предпочтение отдавать лицам, не отягощенным опытом работы в МВД. Пункт пятый: при прочих равных предпочитать имеющих высшее образование.
— Не знаю, не знаю… У грузин, может, и получится таким образом прервать это самое воспроизводство произвола, а у нас в России — вряд ли. Грузия — бедная страна, и 300 долларов (было в среднем 60) для них — это большие деньги. А у нас… Интересно, какие реальные, а не номинальные доходы может иметь нормальный, т.е. умеренно берущий, милиционер от дежурства на городском рынке? Это насчет “поднять зарплату в пять раз”. Кто ж откажется? И все равно будет по анекдоту: “И червяка твоего склюем, и морду тебе набьем”.
— Но ведь это же будут новые?
— Ну и что? Ты же сам говоришь: “Система самовоспроизводства произвола и коррупции”. Сис-те-ма! Она сама себя воспроизводит, а новых — подгоняет под себя и перемалывает. И потом: сколько в маленькой Грузии народу в милиции работает и сколько у нас? Миллиона полтора? И мы их, значит, выбрасываем на улицу? Полтора миллиона; у многих жизненный опыт сводится к навыкам принуждения и насилия; все владеют оружием и знают, как его добыть, некоторые имеют связи в уголовном мире. Ну-ну…
— А что, когда они работают в правоохранительных органах, это для нас лучше и безопаснее?
— Да нет, конечно. Но там мы их хоть как-то можем контролировать.
—А-а, это ты про пресловутый “гражданский контроль” говоришь. И как же ты собираешься этот самый контроль осуществлять?
***
Читатель, разумеется, уже понял, что приведенный выше разговор — это спор автора с самим собой.
И в самом деле, как осуществлять контроль за правоохранительными органами? Кто должен “надзирать за надзирающими”?
В органах МВД существует, конечно, служба собственной безопасности. Существует и даже как-то худо-бедно работает: все мы слыхали про громкие разоблачения “оборотней в погонах” и тому подобные вещи.
Однако в выступлениях активистов правозащитных организаций, наряду с рассказами об успешном сотрудничестве с ССБ, о взаимной заинтересованности в таком сотрудничестве, звучали и скептические нотки. Существует, оказывается, во взаимоотношениях ССБ с правозащитниками некий рубеж. Имя этому рубежу — корпоративный интерес, а попросту говоря — встроенность ССБ в структуру органов внутренних дел.
Да и по-всякому, работа ССБ, плохая или хорошая — это ведь не гражданский контроль, правда?
Поэтому группа экспертов неправительственных организаций подготовила, еще в прошлом году, законопроект о гражданском контроле над органами внутренних дел, осуществляемом непосредственно общественными организациями. Этот законопроект поддерживается нынешним руководством МВД, и, стало быть, скорее всего, пройдет и в Думе. Законопроект неплохой. Он легализует новый для нашей страны институт — институт общественных инспекторов, формируемый “профильными” общественными организациями. В сущности, новый закон распространит на работу с органами МВД опыт работы правозащитников с одним из подразделений Минюста, а именно, Главным управлением исполнения наказаний (в девичестве, если кто не помнит, — ГУЛаг). Под сотрудничество общественных организаций с ГУИНом, — общественные инспекции, общественный патронаж и т.п., — уже подведена правовая база в виде соответствующего закона. Кажется, первыми результатами все довольны: и гуиновцы, и правозащитники, и зеки. Впрочем, зеков на конференции не было.
И все же, все же… Как говорил Ильф, вот уже и трамваи стали ходить по расписанию, а счастья все нет.
Меня что смущает? Опять кто-то будет меня от кого-то защищать.
Кому двадцать лет назад я мог пожаловаться, столкнувшись в отделении милиции с хамством, вымогательством, рукоприкладством и тому подобными вещами? Во-первых, начальнику отделения и далее, вплоть до министра. Во-вторых, в райком и далее, вплоть до ЦК.
Кому я могу пожаловаться сегодня? Во-первых, тому же начальнику отделения и далее, вплоть до министра. Во-вторых, в местную правозащитную организацию и далее, вплоть до Московской Хельсинкской группы.
Мне это не очень нравится. Это мое достоинство попирают, когда меня ни за что (или за что-то) лупят в ментовке; стало быть, я и должен сам иметь средства защитить его.
Нет, законопроект действительно хороший, и я всею душою за то, чтобы он поскорее стал законом. Но, по-моему, нужно нечто сверх этого закона. Если контроль над органами правопорядка — гражданский, то это, по-моему, значит, что все граждане должны получить право участвовать в этом контроле.
Почему при словах “гражданское общество” мы тут же начинаем думать об общественных организациях? Местное самоуправление, между прочим, во всем мире тоже считается одной из составляющих гражданского общества, более того — главной его составляющей, его основой (а не нижним уровнем пресловутой “властной вертикали”, как почему-то принято считать у нас). И мне лично кажется, что местное самоуправление — куда более естественный инструмент для контроля над местными же органами, чем никем на это не уполномоченные и представляющие в сущности только самих себя общественные организации.
Нет, я не предлагаю передать милицию в муниципальное подчинение. Вроде бы, такой эксперимент уже проводился в ряде областей несколько лет назад, но ничего не получилось: местные бюджеты не потянули. При нашей коррумпированности местных органов самоуправления — не превратилась бы муниципальная милиция моментально в юридически легализованные “бригады”, в братков, охраняющих интересы коррупционеров и бандитов (иными словами, в то, чем во многих населенных пунктах и является сейчас “государственная” милиция)… Мы живем не на Диком Западе, а на еще более диком Востоке, и шерифы у нас, боюсь, не приживутся. Я думаю не о муниципальном подчинении, а именно о муниципальном присмотре за милицией, которая при том оставалась бы вполне государственной и сидела бы на государственном коште. Присмотре не за ее профессиональной деятельностью, а только за ее взаимоотношениями с населением: за тем, чтобы милиционеры не смели унижать, обирать и избивать граждан.
Конечно, такой присмотр не может осуществлять ни одна из действующих муниципальных структур: слишком тесное взаимное переплетение интересов существует на местах. Это должен был бы быть совершенно отдельный выборный муниципальный орган, полностью независимый от других магистратов. Не гражданский трибунал, а, я бы сказал, гражданский трибунат. “Что нужно Лондону, то рано для Москвы”? Может быть. Но уж что было впору древнему Риму, даже императорскому, то и для Третьего Рима, надеюсь, не поздно?
Такие выборные “трибуны районного значения” — по жалобам граждан, по сообщениям тех же самых общественных инспекторов от правозащитных организаций, по собственной инициативе — могли бы инициировать расследования в сфере своих полномочий и публично выносить свои суждения. Между прочим, они могли бы защищать при этом права и самих сотрудников милиции, если эти права ущемляют какие-нибудь другие власти или собственное их начальство.
Может быть даже, в отличие от института общественных инспекторов, который невозможно наделить какими-нибудь властными функциями (ибо непонятен механизм делегирования им гражданами защиты своих прав), такой трибунат можно было бы рискнуть наделить и некоторыми административно-дисциплинарными полномочиями, вплоть до отстранения от должности (разумеется, отстраненный милиционер должен иметь право обжаловать такое решение в суде общего назначения).
Но, во всяком случае, этот магистрат фактически передал бы дело защиты граждан от милицейского произвола в их собственные руки. Выбрали плохого трибуна — пеняйте на себя. И денег бюджетных на обеспечение работы одного человека на район не так много ушло бы.
…Вот такие необузданные фантазии посещают человека, который ходит на конференции в Университет МВД. Не полезное это занятие.
Впрочем, в заключительном своем выступлении Уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин, оценивая итоги конференции, процитировал слова одного ныне покойного российского дипломата: “Докладные записки бывают двух видов: вредные и бесполезные”. И уверенно заявил, что прошедшая конференция к первому виду не относится.
Я искренне надеюсь, что про эти заметки можно сказать то же самое.