6 января (н. ст.) 1610 г. произошло одно из тех событий русскойСмуты, что вполне достойны экранизации в каком-нибудь дешевом боевике.Лжедмитрий II, он же"Царик", он же "Тушинский вор", покинул лагерь своихосаждавших Москву сторонников и тайно от них с немногими близкими удрал вКалугу.
Надо сказать, что покинуть т.н. "Тушинский лагерь"– расположение номинально верных ему сил в безымянном, заросшим явором местеблиз впадения реки Химки в реку Москву около Спассого монастыря, где ЛжедмитрийII стоял с 29 июня 1608 г, было ему весьманепросто. До того непросто, что и удалось-то со второго раза: еще 20 декабря онпредпринял первую попытку бегства во время "царской прогулки", однаколюди гетмана Ружинского догнали бедолагу и, вернув в Тушино, посадили подарест. И лишь воспользовавшись очередной внутритушинской сварой, с характернымдля того периода масштабным применением оружия, Лжедмитрий II смог осуществить свое намерениеуспешно – спрятавшись в телеге, прикрытой тесом.
Заметим, что подобный способ решения проблем для этогочеловека был вполне характерен: рождественское бегство 1610 г. было отнюдь невторым за все время его авантюрного похода – причем, самая первая попыткаскрыться была предпринята им еще до того, как он вместе со своим окружениемпересек русскую границу. Тогда его тоже нашли, отругали и посадили под арестсерьезные дяди – тень, знай свое место.
По большому счету, это была крайне незначительная личность,даже имя которой история не сохранила. Согласно наиболее популярной в последнеевремя версии, это был крещеный еврей из Шклова, зарабатывавший на жизнь грошовымучительством. Инициаторы проекта "Лжедмитрий-II" – бежавшие из Москвы люди изближайшего окружения Лжедмитрия Первого – нашли его и едва ли не насильносоединили с отведенной для него ролью. Впрочем, наверное, он в какой-то меребыл и не прочь – ведь трудно представить, чтобы человека обрекли на подобнуюучасть совсем уж вопреки его воле. Вообще говоря, это был достаточно типичныйсценарий русского самозванчества – таковым же, по сути, был Пугачев: столь женесамостоятелен, столь же – игрушка своего окружения, столь же его жертва вконце концов. С Пугачевским бунтом движение Тушинского Вора роднит иопределенная цикличность: и в том и в другом случае, силы самозванца, казалось бы,напрочь разбитые противником либо иными обстоятельствами, вдруг волшебнымобразом обретали новое дыхание, восстанавливая прежнюю военную мощь. В случаеЛжедмитрия II, этопроизошло, например, вслед за бегством в Калугу: здесь он, по сути, сумелсоздать вокруг себя новую базу снабжения и новую армию несколько иногосоциального состава, чем в тушинском лагере. Так, гораздо меньше стало полякови заметно больше "казаков" – каковыми тогда называли не только (и,может быть, не столько) жителей донских станиц, сколько вообще деклассированныйэлемент, если и имевший намерение социализироваться, то лишь через воинскуюслужбу. Этот социальный тип, впервые вышедший тогда в России на серьезнуюполитическую сцену, надолго станет проблемой для всех задействованных в Смутесторон – и для режима Василия Шуйского, для Земских ополчений, для поляков идля Семибоярщины. А затем уже – для режима Михаила Романова. Кстати говоря, ещесравнительно недавно было довольно распространено в русской историографииутверждение, что именно казачьи представители "выбрали" Михаила царемна соборе 1613 г.В настоящее время несостоятельность этой гипотезы вполне доказана. Но вотубедительного ответа на главный вопрос – почему же и как выбрали тогдаРомановых – мы не имеем и поныне. И, похоже, не получим никогда за скудностьюисточников – существующие же объяснения, во всем своем многообразии, лишьдемонстрируют немощь нашего знания - и только. Но это – в сторону…
Вернемся же к Тушинскому вору. Вот еще несколькозаблуждений, касающихся его движения, распространенных если не в специальнойлитературе, то уж в сознании любителей русской истории – точно. Первое состоитв отнесении этого "проекта" к агрессии Польского государства против России.Дескать, Лжедмитрий II– ставленник польского короля, решившего таким образом поработить Россию. Вдействительности, все было сложнее и не так. Инициаторами затеи, как мы уже сказали,были самые что ни на есть московские люди. Формируя же вооруженные силысамозванца, они действительно привлекли (помимо упомянутых казаков, жителейСлободской Украины и массы прочих людей) довольно заметные контингентыподданных короля Сигизмунда III.Это, однако, делалось не только без санкции короля, но и вопреки его прямомузапрету – не собиравшийся воевать с Шуйским, Сигизмунд был поглощен своимисобственными проблемами: подавлением довольно серьезных мятежей и улаживаниемотношений с влиятельными людьми своей многоязыкой и многоконфессиональнойдержавы. Нашлось, однако, немало желающих нарушить королевский запрет, несмотрядаже на серьезность налагаемых за это санкций: проигравшие во внутрипольскомконфликте, уйдя в Московию, рассчитывали, во-первых, избегнуть расправы от рукисвоих победивших противников, а во-вторых – серьезно поправить собственноематериальное положение. Вообще же, вопрос оплаты труда наемников стал в тойвойне краеугольным – платы требовали здесь и сейчас, а не после воцарениясамозванца в Москве. Лжедмитрий II,однако, таких средств не имел и наемники в оплату своих услуг получили(фактически – взяли сами) в административное управление значительные территорииРусского государства. Сперва они собрали там положенные налоги, потомсверхположенные налоги, потом приступили к прямому тотальному грабежу, к томуже – не слишком четко обозначив границы владений друг друга, то есть проходядруг за другом по одним и тем же местам. Это и стало самым страшным испытанием.Так началось основное бедствие Русской Смуты – именно оно проявилось максимальнымразорением страны и именно оно породило низовое движение на местах, приведшее вконце концов к созданию Земских ополчений. Что же до польских наемников, тосовсем жалким их положение стало после начала Смоленского похода Сигизмунда III, вторгнувшегося вМосковию в ответ на заключение Шуйским военного союза со Швецией и приходшведских войск к Москве. Поляки Лжедмитрия заметались, попробовали покачатьсвоего короля в плане выполнения им обязательств самозванца – на что Сигизмунд ответилв том смысле, что оплачивать их труды аж с 1608 года не может и не хочет, ибосвоей деятельностью они не только не способствовали интересам польской короны,но и напротив, спровоцировали русско-шведский союз. В конце концов, частьбедолаг все-таки влилась в формирования Сигизмунда на его, не слишком для нихкомфортных, условиях, другая часть ушла в Калугу, тогда как третьи потянулисьна родину, унося награбленное и во многих случаях став жертвами разного родадругих лихих людей, промышлявших на дорогах. Впрочем, с одним можно согласиться– польско-литовские отряды вплоть до распада Тушинского лагеря были самойбоеспособной частью войска Лжедмитрия II.
Еще одно ошибочное, однако, всеобщее заблуждение обязаносвоей устойчивостью, как видно, сервильности историографии времен царствованияРомановых. Исподволь в сознание интересующихся проблемой Смуты русских людейвнедрялась мысль о том, что в Тушино перебежала от Василия Шуйского по меньшей мередобрая половина тогдашнего правящего слоя Московского государства. Важностьподобного убеждения состояла в том, что отец первого царя-Романова, ФедорНикитич, Ростовский митрополит, оказавшись в Тушинском лагере, был там нареченпатриархом и вообще играл там довольно заметную роль. Не слишком красит будущегопатриарха Филарета и его последующая деятельность в составе Семибоярщины, вподходе к вопросу о воцарении на Руси иностранного королевича и т.д. Официальнокак бы говорилось, что подобный коллаборационизм не представляет собой ничегоособенно позорного: дескать, все так поступали. Тем не менее, истина здесьлегко восстановима: до нас дошли поименные списки сколько-нибудь знатныхперебежчиков из Москвы в Тушино (а равно и в обратную сторону), мы знаем личныйсостав сформированных в Тушине параллельных органов госуправления и "государевадвора" Тушинского Вора. И то и другое ясно показывает, что большая частьтогдашней элиты московского государства хранила верность Шуйскому-царю,нарушили же ему присягу главным образом люди второго и третьего ряда, довольно резкоотличавшиеся своим социальным лицом от главы рода Романовых.
И, наконец, последнее из нашего списка предубеждений.Принято считать, что подъем Земского движения, приведший к освобождению Москвы,– это 1611-1612 годы, уже после низвержения В. Шуйского и вступления в Кремль польского гарнизона. Что,однако, не вполне верно – как мы уже сказали, восстания в русских городахпротив режима Лжедмитрия II начались еще в 1608 г. и были во многих случаях вполне успешны– настолько, что целесообразность призыва Шуйским шведов, ценой уступкизначительной части русской территории и потери выхода к Балтийскому морюстановится далеко не очевидной.
