Не прошло и пяти лет с начала пенсионной реформы, как ее пытаются отправить на свалку истории. А именно – отказаться от накопительной части пенсии, создание которой, собственно говоря, и было основной целью этой реформы. Предложение это появилось в Министерстве здравоохранения и социального развития, возглавляемом Михаилом Зурабовым, который и был одним из авторов этой реформы. Причем, судя по всему, наиболее честным автором, потому что только он решился публично заявить, что реформа провалилась.
Когда в 2001 году пенсионная реформа начинала проводиться в жизнь, ее авторами было принято стратегическое решение – отойти от перераспределительной (точнее – солидарной) системы пенсионного обеспечения и перейти к накопительной. В случае перераспределительной системы все поступающие пенсионные взносы от работающих граждан тут же идут на выплату пенсий неработающим, и пенсионная система работает фактически «с колес». При накопительной системе взносы работающих граждан поступают на их персональные счета, накапливаются там и инвестируются специальными управляющими компаниями в активы, приносящие доходы. Поэтому когда гражданин выходит на пенсию, его ждет солидный остаток средств на пенсионном счете, который сложился и за счет его постоянных взносов за весь период трудовой деятельности (лет за двадцать-тридцать-сорок), и за счет доходов от инвестирования этих накоплений. И это гораздо лучше, чем зависеть от поступлений пенсионных взносов в далеком и туманном будущем, как это предполагает распределительная система.
Понятно, что одномоментно перейти от существовавшей десятилетиями распределительной системы к накопительной нельзя. Поэтому механизм накопительных пенсионных счетов распространялся только на работающих граждан с 1954 года рождения, а на остальных – увы, нет. Им оставалось получать, как и раньше, только так называемую страховую пенсию, которая зависела от их трудового стажа и среднего заработка.
По мере ухода из жизни людей, имеющих право только на страховую пенсию, количество граждан, имеющих пенсионные накопительные счета, постоянно увеличивалось бы, и лет через 10-20 они стали бы почти единственным видом пенсионеров. Пока, наряду с вводимыми накопительным счетами для лиц 1954 года рождения и моложе, оставались страховые пенсии для всех граждан, уже входящих в пенсионный возраст. В дальнейшем же, когда пройдут эти 10-20 лет, доля страховых пенсий уменьшилась бы, а доля накопительных – увеличилась, и тогда можно было бы сказать, что пенсионная реформа закончилась и накопительная система полностью вытеснила распределительную.
Какая необходимость подвигла российское политическое руководство затеять эту реформу, кроме вполне понятной готовности реформировать все, что угодно, лишь бы только оправдать свое нахождение у власти? Первая и основная причина реформы состояла в том, что в стране все время ухудшалась демографическая ситуация. Количество лиц пожилого возраста росло, а количество лиц молодого, работоспособного возраста постоянно падало. Поэтому рано или поздно мог наступить момент, когда количество занятых сравнялось бы с количеством пенсионеров, продолжая уменьшаться дальше, и тогда платить пенсию из текущих доходов работающих лиц стало бы просто невозможно. В ожидании этого требовалось принять меры, пока прогнозируемая демографическая ситуация не воплотилась в реальность. В качестве искомых мер и было предложено заменить распределительную систему накопительной, при которой размер дохода пенсионера уже не зависит от количества работающих.
Несмотря на вескость рассуждений о демографических проблемах, способных привести к краху пенсионного обеспечения, отметим, что их обоснованность снижается несколькими контраргументами. Во-первых, у нас в стране много безработных, которые являются резервом рабочей силы, и поэтому увеличение количества занятых тут же повлияет на степень финансовой обеспеченности пенсионеров. Во-вторых, у России есть кадровый резерв в виде соотечественников из ближнего зарубежья, которые вполне могут стать гражданами страны; благодаря их присутствию соотношение количества работающих и пенсионеров станет приемлемым. В-третьих, демографическая ситуация тоже может меняться, и если сейчас она неблагоприятная, то лет через десять все может измениться – или увеличится рождаемость (и приток новой рабочей силы), или увеличится смертность, что приведет к падению численности пенсионеров. В-четвертых, органы пенсионного управления тоже могли предпринять кое-какие меры по снижению финансовой нагрузки на пенсионные фонды. Например, повысить пенсионный возраст, тем самым автоматически увеличив доходную часть Пенсионного фонда и снизив расходную. А если бы желающих пойти на это не нашлось, то тогда можно было бы, как в США, начинать выплачивать полную пенсию не сразу после достижения пенсионного возраста, а постепенно, по частям, с учетом того, что большинство пенсионеров у нас работающие. То есть при наступлении пенсионного возраста начинать платить только базисную пенсию, а через два-три года – трудовую.
И, наконец, последний контраргумент: авторы пенсионной реформы совершенно упустили из виду такой показатель экономического развития, как рост производительности труда. Понятно, что отношение к этому «любимому» в советские времена показателю было негативным, но не до такой же степени. Нельзя же, в самом деле, предполагать, что производительность труда, выработка на одного работающего, доход на одного работающего в 2021 году останутся точно такими же, как и в 2001 году! Понятно, что выработка и доход значительно увеличатся, и поэтому гипотетическое падение численности работающих вполне компенсируется ростом их производительности. А раз так, то пенсионные взносы никоим образом не сократятся.
Второй довод в пользу накопительной системы состоял в том, что накопительная часть пенсии – это так называемые «длинные деньги», то есть средства, которые накапливаются очень длительный срок, двадцать-тридцать лет, пока владелец счета работает, а использоваться они могут только по истечении этого срока, когда владелец счета вышел на пенсию. И вот, пока средства на счете накапливаются, их можно использовать для инвестирования в объекты с длительным сроком строительства и окупаемости. А именно таких объектов как раз не хватает российскому хозяйству, которое живет в основном за счет проедания производственных активов, накопленных еще в советские времена, и ничего не строит нового. Поэтому, как предполагали авторы пенсионной реформы, с введением накопительных счетов в российской экономике появится ресурс для долгосрочных инвестиций.
И, наконец, последний довод, который никем не был озвучен, но явно подразумевался, состоял в том, что пора государству уходить из сферы социального обеспечения, сделав ее полностью частной, и начать можно как раз с пенсионной системы, которая в любом случае будет реформироваться слишком долго для того, чтобы кто-нибудь из жертв реформы что-то смог почувствовать и устроить скандал.
Стратегические замыслы пенсионного реформирования дополнялись тактическими обстоятельствами при реализации на практике. После проведения реформы ранее существовавшие взносы в систему пенсионного страхования должны были увеличиться на ту часть, которая потом предназначалась для формирования накопительной пенсии. Однако прямое увеличение взносов было бы неприемлемо, так как означало бы увеличение налоговой нагрузки на предприятия-налогоплательщики. Поэтому при введении нового социального платежа (единого социального налога) его предельная ставка не увеличивалась, по сравнению с ранее действовавшими ставками, поэтому объемы поступлений, которые потом шли на выплату трудовой пенсии, уменьшались. Но это уменьшение платежей никак не отразилось на размерах трудовой пенсии, которую продолжали выплачивать в прежних размерах и даже время от времени индексировали.
Этот фокус стал возможен потому, что начало пенсионной реформы совпало по времени с началом выхода на пенсию людей, родившихся в период 1941-1945 годов, то есть во время Великой Отечественной войны. А людей этих, понятное дело, было не слишком много, то есть общая численность пенсионеров сократилась, что и дало возможность выплачивать им трудовые пенсии в прежнем размере, несмотря на перераспределение поступающих пенсионных взносов в пользу накопительной части.
Таким образом, и стратегические соображения, и тактические обстоятельства очень удачно совпали во времени, поэтому реформа и была проведена в жизнь. Только жизнь эта оказалась очень короткой. В течение пяти лет, прошедших с начала ее реализации, выяснилось, что ни граждане, ни их работодатели, которые являются плательщиками ЕСН, вовсе не горят желанием думать о своем будущем и накачивать пенсионные счета денежными средствами. Ведь для того чтобы средства хлынули в Пенсионный фонд, нужно было увеличить объемы взносов единого социального налога. А на это никто так и не пошел. Не спасло ситуации даже снижение предельной ставки этого налога с 35,6% до 26% – объемы поступлений оставались незначительными.
Стало ясно, что работодатели не хотят открывать размеры реального фонда оплаты труда, в процентах к которому начисляется социальный налог, и по-прежнему выплачивают своим сотрудником основную часть заработка «черным налом». А уже потом сотрудники, в меру своего разумения, самостоятельно распоряжаются полученными доходами – кто-то тратит их сразу, а кто-то откладывает на депозит в банк или покупает ценные бумаги. В общем, российские граждане оказались гораздо более «либеральными», чем некоторые члены правительства. Эти граждане решили, во-первых, налогов не платить, а во-вторых, позаботиться о своем пенсионном обеспечении самостоятельно.
А это значит, что услуги правительства по созданию накопительной пенсионной системы оказались не нужны. Осознав это, чиновники и решили эту услугу больше не предоставлять. В этой связи массово раскритикованные предложения Министерства здравоохранения и социального развития выглядят более чем логичными – при неизменных ставках ЕСН отказаться от внесения средств на накопительные пенсионные счета и в дальнейшем финансировать из этого налога только трудовую (страховую) пенсию. То есть вернуться к распределительной системе. Что же касается уже накопленных остатков на пенсионных счетах, то их следует передать в управление в частные управляющие компании (как это и было задумано изначально), и больше эти средства не должны волновать государство.
Таким образом, сделав круг, мы возвращаемся к тому, с чего начали, – распределительной (солидарной) государственной пенсионной системе, которая оказалась гораздо устойчивей, чем думали некоторые. А что касается длинных денег, то российским хозяйственным агентам теперь придется заботиться о них самостоятельно – как и положено в стране с либеральной рыночной экономикой. Предвыборный год может заставить отодвинуть это решение, но вряд ли принципиально его изменит.
