Многочисленные публикациивсевозможных СМИ по случаю юбилея Манифеста 19 февраля 1861 г., ознаменовавшегоотмену крепостного права в России, едва не избавили меня от необходимостизатрагивать этот предмет в нашей регулярной колонке, поскольку вполне способныдать достаточно умственной пищи читателю с любыми запросами даже и при неслишком сильном его утруждении по части поиска надлежащей информации и еепросеивания.
И все-таки, не покушаясь ни вкоем случае на лавры серьезных специалистов по крестьянской реформе, рискнусказать здесь несколько слов, могущих оказаться полезными читателю прежде, чемон приступит к серьезным текстам, затрагивающим юбилейный сюжет.
Сначала – о крепостном праве кактаковом. Освежим школьные познания. Итак, это вид зависимости крестьянина отземлевладельца. А точнее – вариант двусторонннего, хоть и неравноправного,договора между ними. (Что означает, что крестьянин – отнюдь не раб, ибосохраняет правосубъектность.) Крестьянин обязуется выполнять повинности впользу землевладельца (оброк, барщина), а тот предоставляет крестьянину землю инекий (большой или малый) набор услуг по обеспечению безопасности и социальногострахования. Взятые обязательства требуют гарантий – и вот гарантией обязательствкрестьянина является это самое "прикрепление", то есть утрата его родом права покидать земли своегопомещика. Это очень весомая гарантия, и люди, давшие такую гарантию, являютсяуважаемыми членами социума, располагаются отнюдь не на самом его дне. Это некакой-то там наемный рабочий, лично свободный батрак и пр. Такому человекуможно дать, допустим, зерновой кредит в голодный год и вообще строить с нимдолговременные отношения, столь необходимые в сельскохозяйственномпроизводстве. Да и не всякий человек в средневековом или же русскомдореформенном обществе может стать таким крестьянином, даже если захочет.Скажем, в Литве ХVIвека крепостные крестьяне в плане социально-экономического статуса стоялиобычно выше т.н. "переходных".
С другой стороны, мы понимаем,что данная гарантия имеет по природе своей нерыночный характер – то естьнаправлена на подрыв свободной конкуренции землевладельцев за рабочую силу.Ведь с земли хорошего помещика крестьянин вряд ли стал бы куда-то уходить, дажене будучи прикреплен. Так и есть – вРоссии крепостное право в том виде, в каком его отменили в 1861 г., сложилось именно ватмосфере послесмутного дефицита рабочих рук – власти под давлением массымалопоместных дворян, неконкурентных на свободном рынке землевладельцев, пошлипутем подавления конкуренции. Заметим, что страны Западной Европы,столкнувшиеся с подобной же проблемой в середине ХIV века после эпидемий Черной Смерти,пошли путем противоположным, что привело к резкому росту производительноститруда в два последующие века.
Что до России, то здеськрепостное право достаточно по-разному осмыслялось разными людьми и в разныевремена. До указа Петра III 1762 г., даровавшего дворянам право не ходить нагосударственную службу, крепостное состояние и, в частности, повинности впользу помещика, по всей видимости, понимались крестьянами как их часть общегогосударева дела: они кормят помещика, а тот воюет за царя. Когда оказалось, чтопомещику воевать не обязательно, но крестьянам по-прежнему обязательно егокормить, имел место некоторый когнитивный диссонанс, вылившийся, помимопрочего, в восстание Пугачева. Тем не менее, крепостное право помаленькунаполнилось новым смыслом. Еще и прежде помещик в качестве обеспечения своихправ обладал определенным объемом властных полномочий относительно своихкрестьян. Развивая это свойство, государство затем вообще переложило на помещиковфункции власти в отношении крестьянского населения. Фактически, помещиквыполнял обязанности нынешнего военкомата, полиции, суда, налоговой инспекции,широковещательного правительственного СМИ, хлебной инспекции, МЧС и пр. – икажется, даже нес личную ответственность по налоговым недоимкам. Такого объемагосударственных функций, делегированных землевладельцам, похоже, не было нигдев Европе.
В свете сказанного, пожалуй, дажевызывает удивление тот факт, что описанный стройный порядок отнюдь не порождалвосторга на самом верху русского общества. Скажем, уже Петр I не больножаловал этот институт, а начиная с Петра III уже и вовсе утвердилось мнение,что крепостничество есть зло, с которым приходится, правда, мириться, но лишьпо необходимости. Что касается Великого Петра, то причину его недовольстваотгадать не особенно сложно – первого русского императора, по всей видимости,не устраивал тот факт, что крепостной крестьянин был своим статусом как быотдален от государства. И дело не в подушной подати, которой крепостной платилна рубль меньше, чем государственный (как бы в компенсацию оброка и барщины), ав самосознании крепостного, для которого более актуальной, "ближе ктелу", была его принадлежность землевладельцу, а не царю.
Однако уже со второй половины ХVIII века русские царинедолюбливали крепостное право скорее по соображениям нравственного толка. Всамом деле, вторичный оборот прав помещиков относительно крестьян принял оченьширокий размах и внешне выглядел так, что его трудно было не принять заработорговлю. "Крещеная собственность" перераспределялась всемивозможными способами (прямая продажа, залоги, проигрыши в карты, дарения и пр.),и всем было понятно, что ограничить этот оборот всерьез нет возможности. Это вкакой-то отдаленной степени аналогично рынку акций промышленных предприятий илидаже производных ценных бумаг – тоже воспринимается многими как определенноеизвращение исходной натуры: отношения промпроизводства и его собственника.
А кроме того, то давнеепетровское недовольство отчуждением крепостных от государственного пафосавоспринималось теперь как чувство бессилия государства: оно не толькотехнически не может защитить крестьян от помещичьего произвола, но даже не всилах получить оперативную информацию о том, что с этими крестьянамипроисходит, какие идеи среди них бродят, намерения вызревают и пр. А, ну каккакая-нибудь новая Cалтычиха натворит делов, а власти узнают об этом лишьтогда, когда ее доведенные до предела крестьяне начнут жечь помещичьи усадьбы,увлекая к этому интересному занятию других таких же? Иначе говоря, подобнаяситуация стала восприниматься еще и как таящая в себе определенную угрозувласти.
В общем, похоже, что всероссийские монархи от Петра III до Александра II имели вопрос оботмене крепостного права в повестке дня. Но лишь последний смог решить этупроблему в полной мере. Так, есть версия, что Петр III намеревалсяосвободить крестьян аналогично тому, как освободил дворян от обязательнойслужбы. Вдова его, Екатерина II, похоже, рассталась с идеей что-то изменитьв ситуации лишь на волне общего своего разочарования в способностях подданныхконструктивно и представительно обсуждать серьезные вопросы. Её сын, Павел I, по всей видимости, тоже двигался мыслью в сторону эмансипации крестьяни даже сделал некий предварительный для этого шаг – ввел налогообложениедворян-землевладельцев. Чем, похоже, сильно приблизил свой конец. Отметим приэтом, что в странах Центральной и Восточной Европы крепостное право в то времяеще вполне существовало: в Австрии его начали отменять лишь в середине ХIХ века, а в Пруссии и Польше– во время наполеоновской оккупации. Вообще, крепостное право в странахцентральной и восточной Европы – от Дании до Австрии, включая Россию – этодовольно позднее явление, сложившееся в ХVII-ХVIIвеках как результат превращения регионав экономическую периферию Западной Европы, где эта форма зависимости к томувремени, напротив, практически полностью отмерла. Специфика же Россиизаключалась именно в структурообразующем значении крепостного права ворганизации управления страной. А также в гораздо большем объеме властныхполномочий помещика вообще.
Александру I принадлежитчесть первых реальных шагов в плане освобождения крестьян – точнее, честь бытьсовременником и доброжелательным наблюдателем таких шагов. Во-первых, в 1803 г. им был подписан т.н."Указ о вольных хлебопашцах", регулирующий освобождение крестьян по добройволе помещика – при этом крестьяне освобождались непременно с землей, котораяим предоставлялась на условиях выкупа (или дара). Всего до начала реформыАлександра Второго по этому закону освобождено было 116 тыс. ревизских душ –что-то порядка 2% от всего числа крепостных. Немного, но и не так, чтобы совсемникто. Видимо, уже к тому времени господствовала мысль о том, что освобождатькрестьян в России следует непременно с землей. Однако, присоединив отнятую уНаполеона Польшу, Александр не только сохранил на ее территории прежнююправовую систему (Кодекс Наполеона, сохранявший статус действующегозаконодательства в этой части Российской Империи вплоть до 40-х годов ХIХ века), но и оставил в силепроведенное Бонапартом освобождение крепостных – там они (как и в Пруссии) былиотпущены на волю без земли: земля осталась в собственности помещиков, а прежниекрепостные могли делать теперь что угодно – наниматься к нему же батраками илиидти на все четыре стороны. Кроме того, в 1816-1819 годах произошло освобождениекрестьян в Эстляндской и Лифляндской губерниях – т.е. на территории нынешнейЭстонии и части Латвии. Здесь инициаторами эмансипации крестьян (в основном -эстонцев и латышей) стали, как ни странно, местные же дворяне-землевладельцы(главным образом, остзейские немцы). Они с немецким хладнокровием смекнули, чтоотпущенный без земли крестьянин все равно станет на них работать, а вототвечать за него перед царем уже будет не надо.
Николай I делал довольномного заявлений о своей решимости освободить крестьян, однако в реальностиограничился последовательным созданием нескольких комиссий для обсужденияпроблемы. Помимо этого, было принято несколько законов, улучшавших положениекрепостных, - в частности, указом 1848 г. подтверждалось их право приобретать всобственность недвижимость и самостоятельно ей распоряжаться. До этогоправоспособность крепостных была ограничена; их нередко заставляли приобретатьнедвижимость на имя своих помещиков. В итоге случались скандалы, когда помещик,пользуясь этим обстоятельством, начинал распоряжаться крестьянскойнедвижимостью как собственной.
И, наконец, стоит отметить, что кконцу царствования Николая крепостное землевладение переживало довольнозатяжной спад. Урожайности на большей части территории России планомерно падалис начала ХIХ века(исчерпанность экстенсивного развития при стагнации агротехнологий), азначительная доля поместий была заложена их владельцами в государственныхбанковских учреждениях (а частных кредитных учреждений до реформы в России небыло), для которых подобный вид кредитования был едва ли не единственным.
