В какой-то степени прошедшая неделя получилась милицейской. Про милицию говорили и так, и сяк, да и с ней тоже что-то происходило, и что-то происходило с участием милиции. Как, например, расследование вкусной московской квартирной кражи, в результате которой из съемной квартиры 32-летнего юриста Евгения Скобликова пропало полмиллиарда рублей - 6 миллионов долларов и 7 миллионов евро, якобы принадлежащих чете скромных новосибирских пенсионеров, в свою очередь получивших такое наследство от загадочно скончавшегося сына. Полтора миллиона долларов из этой суммы то потом как бы находились - под кроватью (сообщение НТВ) в «нехорошей квартире», то снова терялись (опровержение пресс-секретарь УВД по Юго-Восточному округу Москвы Татьяны Диденко). Что в свою очередь наталкивало на подозрения, что совсем это не тривиальная кража, а разыгрывается сюжет по типу «Ночного портье» Ирвина Шоу, когда случайно приблудившиеся деньги, в конце концов, изымаются неким загадочным хозяином.
Впрочем, если, по методу «Полит.ру», пытаться и дальше описывать милицейские хроники с позиций художественного произведения, то получится, не картина, не проза, а скорее, музыка, - увертюра, а потом и кульминация с барабанами и тарелками.
В увертюру попали бы, допустим, расстрел милиционером школьника в Туве и, наоборот, симметричная попытка суицида милиционера прямо в здании МВД в Москве. А в кульминацию – успешные учения в подмосковной Балашихе. О тех поначалу говорили, что это учения по разгону протестующих пенсионеров, - не тех, безусловно, что с миллионами, а тех, что голодают, - перекрывающих федеральные трассы. А потом, что нет, совсем всё не так, - все Интерфакс напутал, - что это просто учения по разгону обычных «недовольных граждан», которых, значит, не жалко.
В доказательство тезиса, в новостях по ТВ несколько дней с утра до вечера ездили механические роботы, маски-шоу палили в условного противника из автоматов, а корреспондента, изложившего первоначальную версию учений, попросили уволить. Корреспондента, слава богу, не уволили, но кульминация могла заключаться и в том, что при желании эти разворачивались в учения по пресечению распространения (потому что сами и распространили) недружественной МВД информации. И это особенно хорошо получалось.
Особенно интересно было следить за тем, как общеизвестные факты изоморфно трансформируются в медиа и какие оригинальные объяснения им находятся по мере усушки и утруски.
Возьмем ту же Туву. Там одному работнику ГАИ привиделось, что задержанный им школьник тягает из кармана подозрительный предмет, напоминающий пистолет, и потому шмальнул в этого школьника из пистолета настоящего, убил, а заодно и проделал дыру в сидевшей сзади спутнице несчастного ученика, которая ничего из кармана не доставала. Более того, которая, если принимать во внимание глючную версию милиционера, могла и вообще оказаться заложницей. Но неважно, застрелили и ее. А главное, что дальнейшее служебное расследование милиционера оправдало!
Коллеги посчитали, что он действовал правильно и применил оружие согласно статье 15 Закона "О милиции" (применение и использование огнестрельного оружия для отражения нападения на сотрудника милиции, когда его жизнь и здоровье подвергаются опасности). Что выстрелил в тот момент, «когда на него было направлено, как ему показалось, оружие». Что «почувствовал реальную угрозу жизни». А то, что все произошло в темноте, так получилось даже лучше, потому что не надо доказывать, что милиционер, действительно, никак не мог видеть, кто перед ним – 17 летний школьник или совершеннолетний член Аль-Каиды. По-видимому, учитывалось и то, что тьма еще с начало времен ассоциировалась у первочеловека с угрозой.
Не трудно сложить «два» и «два», что «почувствовав реальную угрозу» – онтологическое противоречие, иллюстрирующее основополагающее столкновении в философии иллюзорного и реального с перевесом в пользу иллюзорного, когда дело касается властей.
Ведь что ни говори про тувинского милиционера, а отражал-то он все-таки не реальную агрессию, а исключительно ту, которая была дана ему только в ощущениях. Однако и этого оказалось достаточно, и это как-то приравнялось! То есть, если говорить о прецеденте, то заключался он, по-видимому, в том, что таким образом устанавливалось, что находящийся во власти иллюзий субъект власти в милицейской форме, который видит хоть тысячу чертей, хоть идущих в атаку талибов, получает в результате этой логики реальное право отбивать эти атаки из табельного оружия. И разумно поинтересоваться, как в дальнейшем поведет себя эта система, не делающая фундаментальных различий между бытием и сознанием, и справятся ли ее служители с психическим бременем ответственности?
Последнее – под очень большим вопросом, потому что уже ясно: войну с бесами система правопорядка явно проигрывает. Что следует хотя бы из участившихся случаев суицида в ее рядах.
«Это что-то иррациональное... я даже не знаю, как это объяснить», - говорит замминистра внутренних дел России Николай Овчинников. В той же Туве убэповец Аян Павлов застрелил сотрудника ГИБДД, ранил другого и совершил самоубийство. В Омске лейтенант милиции Александр Мец расстрелял из пистолета свою девушку, убил подвернувшегося таксиста и застрелился сам. Совсем недавний случай милицейского суицида – в самом центре милицейской организации – в здании МВД в Москве.
По информации Life News, сотрудник приемной первого заместителя министра МВД России Михаила Суходольского 36-летний Андрей С., находясь в 11 часов вечера на службе в своем кабинете в главном корпусе МВД на улице Житной, воткнул себе нож в грудь. Согласно одной версии, с клинком в области сердца его увезли на машине скорой помощи в ближайшую больницу, где сделали сложнейшую операцию и перевели в реанимацию. Согласно второй, с торчащим клинком в области сердца пострадавший «самостоятельно обратился в понедельник в лечебное учреждение с ножевым ранением». То есть с кинжалом в груди пришел, да еще в очереди посидел?
Гонки за подробностями запутывают ситуацию, делая ее совсем непростой. По словам руководителя пресс-службы МВД, ножевое ранение в область сердце Андрея С. явилось не следствием попытки самоубийства, а, скорее, следствием неосторожного обращения с ножом (в приемной первого заместителя министра – чем они там занимаются?), и произошло оно не от депрессии, а от усталости и большого объема работы. А вы говорите «убийство Кирова, убийство Кирова…»
Как оно было на самом деле – кто его знает, кто поймет и кто разбирет, это что-то иррациональное. Главное, что на работу человек пришел здоровый, а увезли зарезанным, когда время было уже позднее, вампирское, одиннадцать часов.
Может, это коллеги глючные напали с ножами и съесть хотели?
Увы, читая милицейские сводки, так и думаешь, невольно вспоминая Ленина (реального или кинематографического, иллюзорного - теперь уже одно и то же), который говорил: «Не надо бояться человека с ружьем».
Причем, в переводе на английский наверняка получилось бы еще брутальней: человека с «пушкой» или же человека со «стволом», потому что «gun» - он же пистолет, он же ружье, он же «пушка».
Сказочный Владимир Ильич исходил тогда из того, что со стволом будет не чужой, а «наш человек», который на своих, значит, кидаться не станет. Однако Ильич совершенно не предполагал, что «наш человек со стволом» сам может оказаться во власти иллюзий, а затем и на грани иррационального нервного срыва. А предположил бы – возможно, что и изменил свое мнение.