Основным сюжетом 2007-2008 годов становится передача власти. Во многом в свете этого принимаются коллективные и индивидуальные решения, идет ли речь о внутренней политике, политике социальной, корпоративной и, видимо, отчасти – внешней. Об этом магистральном сюжете, а также других тенденциях 2007 года мы побеседовали с ведущим научным сотрудником Центра Карнеги Лилией Шевцовой. Беседа состоялась до некоторых значимых последних событий (что специально отмечено в тексте), однако сами эти события ничуть не уменьшили силу высказываний эксперта. Мы публикуем третью часть беседы. Интервью взял Борис Долгин.
Каков ваш прогноз на 2007 год?
В 2007 году, судя по всему, продолжатся все тенденции, которые проявились в 2006 году. Эти тенденции может изменить два фактора. Во-первых, если российская элита опять сделает то, что делает каждый год, копая под себя яму – как в случае конфликта с Украиной, газового конфликта с Белоруссией и т.д. Во-вторых, если произойдет резкое размежевание внутри команды. Оно происходило в 2006 году и было купировано с отставкой Устинова. Все будет зависеть от того, сумеет ли Путин удержать контроль за ситуацией в Кремле. Если элита так уж активно не будет пилить под собой сук, то ситуативных факторов достаточно, чтобы она мирно совершила самовоспроизводство.
Основные тенденции развития России достаточно оформились, некоторые из них успели даже “закостенеть”, поэтому сомнительно, что в этом году может произойти резкий поворот в любой из общественных сфер. Это и хорошо, и плохо: хорошо, потому, что можно прогнозировать действия власти, ее намерения, а также реакцию общества; плохо, потому, что нет пока “субъектов прорыва”, которые бы рискнули изменить неумолимую траекторию России, которая все больше вползает в стагнацию. Более того, в обществе даже нет осознания того, что за внешними экономическими успехами кроется исчерпание ресурсов дирижистской модели, а стабильность является следствием отсутствия альтернатив и инерционности.
Основным вызовом в 2007 г году станет необходимость для Кремля микшировать негативные последствия своей политики, включая и действия, которые, казалось бы, приносят позитивные для нее результаты. Вопрос состоит в том, как власть справится с результатами своего стремления к определенности, которая на деле оборачивается непредсказуемостью.
Так, власти вполне удалось закатать политическую сцену в асфальт. Но теперь правящая команда вынуждена гадать, что там, под асфальтом - среди политической тусовки и внутри общества- происходит. Нашим правителям еще придется осознать весьма простую аксиому: между централизацией власти и ее информированностью, ее пониманием реальности существует обратно пропорциональная зависимость.
Кроме того, стремление власти приручить оппонентов внутри Системы либо их задавить, неизбежно радикализирует оставшееся оппозиционное меньшинство. Мы уже имели возможность наблюдать, как в 2006 г власть усиленно превращала оппозицию в антисистемный фактор на примере “Другой России”. Нынешний год должен продемонстрировать, сколько пространства Кремль оставляет для системной оппозиции и что в обмен он от нее потребует.
Если пространство для оппозиции внутри Системы практически ликвидировано, значит, нужно ожидать усиления антисистемной оппозиции. Она же неизбежно даст импульс уличному протестному движению, которое может принять самые разные формы. Опыт Сербии, Украины, Беларуси и Китая ( последнего особенно) свидетельствует о том, что тяжелая государственная машина практически не способна бороться с протестом в форме flash-mob, неожиданно возникающих по призыву из Интернета и так же неожиданно исчезающих.
Сохранение либералов-технократов в правительстве, которое давно перестало проводить реформы, и их появление на официальных телеканалах в период, когда власть ликвидировала даже намеки на политическую состязательность, подтверждает истину, которую нам приходится осознавать на своем, а не чужом примере - либералы-технократы в России оказались либеральным прикрытием нелиберальной власти.
Вы считаете, что это было неизбежным?
Нет, неизбежности в таком конце российского либерализма не было. В Польше и Чехословакии либералы-технократы сыграли позитивную роль, но там их тяготение к опоре на лидера было ограничено обществом и живым демократическим движением, которое контролировало правительство. В России либералы-технократы в ситуации слабости гражданского общества и демократических сил согласились на зависимость от лидера и сыграли своеобразную роль попа Гапона, своей деятельностью дискредитируя либерализм.
А какой вы видите жесткую оппозицию?
2007 год должен дать больше пищи для размышления о жизнеспособности в нашем обществе право-левой оппозиции, т.е. о почве для возрождения атмосферы национального фронта борьбы за свободы и Конституцию. До сих пор сама логика гибридного режима с недостаточно выраженным стремлением к массовым репрессиям этому препятствовала. Но режим начинает все больше тяготеть к силовым синдромам, что в свою очередь может дать толчок к расширению базы таких движений, как “Другая Россия”.
В стране начался и еще один эксперимент, который заслуживает самого пристального внимания - движение снизу разнообразных групп протеста, отстаивающих свои экономические и социальные права: движения дольщиков, автомобилистов, экологов. Пока эта мобилизация на низовом уровне не приняла массового характера и она не нашла точки пересечения с политическим движением. Но их слияние вполне возможно- если не в этому году (когда подъем недовольства проблематичен потому, что население будут закармливать подачками), то в будущем.
2007 г будет и тестом на способность власти оживить ту бесцветную массу, которая оформилась под вывеской “Единой России”. Результат эксперимента с “Единой Россией” и ее потенциал, по-видимому, уже ясен и ее создателям - эту партию будут держать в качестве “голосующей машины” в Думе. Больше нет никаких надежд на превращение ее в стержень системы - “доминантную партию” по типу итальянских христианских демократов или японских либерал-демократов.
Любопытно другое: как политический класс будет реагировать на опыт с ручным плюрализмом и второй “партией власти” - “Справедливой Россией”. Дело в том, что наша элита не может терпеть ситуацию выбора - она теряется. И две партии власти грозят окончательно ее дезориентировать, как это произошло в Самаре и Туве (интервью было взято до мартовских выборов – “Полит.ру”). Но стычками “единороссов” и “Справедливой России” дело не кончится. Пакт о ненападении между “Газпромом” и “Роснефтью” говорит о том, что внутренняя ситуации в Кремле более турбулентна, чем кажется внешне.
Удастся ли “передать” власть?
У власти есть все основания обеспечить успех своей операции по самовоспроизводству. Но все будет зависеть от того, сумеет ли Кремль предотвратить фрагментацию или даже раскол элиты. Сама мысль о таком расколе - кошмар для политического класса и правящей команды.
Мы уже видели, как трудно было осуществлять самовоспроизводство в условиях раскола политического класса в 1999 г. Понадобилась война в Чечне, чтобы мобилизовать общество и элиту вокруг ельцинского кандидата.
Консолидация элиты зависит от усилий президента. Он же не проявляет особых признаков активности и производит впечатление отстранившегося, этакого наблюдателя со стороны. Весной 2006 г нужно было несколько месяцев экспансии силовиков, когда Устинов почувствовал себя национальным лидером, чтобы Путин, наконец, восстановил контроль за своей командой. Если теперь он не найдет более активистского способа поведения, то элита сама попытается решить проблему обеспечения своего статус-кво без Путина. Многие у нас думают, что президент все еще гарант успеха последнего акта в этой пьесе. Но не исключено, что сам политический класс уже начинает на него смотреть как на препятствие, которое мешает ему внести в ситуацию определенность (интервью было взято до перестановок в правительстве, но они скорее добавили неопределенности – “Полит.ру”).
Понятно, что национальные проекты не смогут остановить процесс деградации социальной инфраструктуры. Вопрос в другом: смогут ли они стать трамплином во власть для Дмитрия Медведева, который довольно успешно строит социально ориентированную формулу лидерства? Успех Медведеву гарантирован при одном условии - если Путину удастся добиться консенсуса правящей команды относительно единой кандидатуры наследника или хотя бы того, чтобы во втором раунде столкнулись два кандидата от власти, скажем, Медведев и Иванов. Кстати, появление в этом году новых наследников противоречит логике самого режима, который должен символизировать стабильность и предсказуемость, а новые лица станут сигналом, что за кулисами режима происходят непонятные и вызывающие беспокойство интриги.
В России имеется нынешний влиятельный президент, который уезжать из страны, кажется, не собирается. Через некоторое время появится согласованный преемник, который станет президентом. Каким образом с учетом российской политической культуры уживется эта конструкция двоевластия?
В мировой практике подобного рода гибридных бюрократических авторитарных режимов не было случая двоевластия. Такие режимы, основанные на персонифицированной власти, отторгают любой ее дуализм. В случае двоелидерства, двоецентрия меняется сущность режима - происходит фрагментация или раскол.
С возникновением двоецентрия неизбежно расширяется база политического плюрализма, скажем, “Справедливая Россия” будет бороться с “Единой Россией” или “Единая Россия” расколется, расколется и региональная элита, потому что не будет знать, кому присягать – первому лидеру или второму. Очень многие не будут знать, кто главный лидер - тот, кто спереди, или тот, кто сзади.
Скорее всего, победит не двоецентрие, а режим. Логика режима сведется к тому, что ситуация, когда человек захочет быть кукловодом и стоять сзади, чтобы потом, через какое-то время, занять первый пост, думаю, будет уничтожена - не вижу никакой возможности существования двоевластия.
Вы можете спросить, а как же Китай, где была возможна ситуация с Дэн Сяопином. Но там есть традиция влияния старейшин. Дэн Сяопин влиял на политику Китая не как второй лидер, а как самый умный, самый старый, по-конфуциански, по традиции - как старейшина. Там не столько политическая традиция, сколько традиция религии и культуры определяла роль старшего, которая поднималась до уровня императора Поднебесной.
У нас такой традиции двоевластия не было. Даже в нашей советской истории. Тем более, эта традиция не уживется в рамках бюрократического авторитарного режима.
Я думаю, при любой ситуации преемник, назначенный или легитимированный выборами, через какое-то время попытается взять власть в свои руки.
Это означает волну насилия?
Либо через силовое давление, либо через согласования и увязки. Второй вариант был бы намного легче.
Но категорически мы можем сделать вывод о двух неизбежных вещах: любой “крестный отец” вынужден будет уйти с политической сцены, более того, - новый режим будет консолидироваться именно на основе отрицания путинского режима.
Уходящий лидер неизбежно теряет свою роль арбитра и потеря Путиным этой роли должна произойти в этом году, когда он должен благословить новое правительство и основного кандидата в преемники. Если он будет тянуть до 2008 г, это будет лишь усиливать нервозность элит, которые могут допустить фальстарт.
При любых раскладах мы должны понимать, что сегодня присутствуем при завершении жизни политического режима. Следующий режим, чтобы быть легитимным и иметь свое поле для маневра, не сможет состоять из старых лиц и иметь тех же идеологов и технологов. Гарантия статус-кво для Системы - в смене декораций.
Это тем более необходимо для постпутинского режима. Исчерпание ресурсов дирижистской экономики вряд ли в ближайшем году отразится на жизненном уровне населения. Экономический тонус можно какое-то время поддерживать за счет потребления. Но все зависит от инфляции - рост инфляции будет ограничивать и потребление, а его падение - удар по экономическому благополучию. Власть постарается, чтобы до выборов обвала не произошло. Но мы всегда должны учитывать закон непреднамеренных последствий - обвалы в России чаще всего происходят как неожиданный результат действий самой власти, которая постоянно наступает на грабли.
Кроме того, нефтяная власть не будет вечным наркотиком, необходимо будет реагировать на то, что отложил Путин. А он отложил буквально все – начиная с пенсионной реформы, заканчивая реформой ЖКХ. Поэтому опираться на прежний путь не удастся. Нужно будет объяснить народу, почему не работает пенсионная система, ЖКХ, почему не проведена военная реформа, почему не работает местное самоуправление, здравоохранение. Как объяснить? Брать все на себя? Нет.
Чтобы не нести ответственности за путинское наследство, новой власти придется отрезать пуповину, которая ее связывает с ее предшественниками. И чем больше проблем они оставляют, тем жестче будет операция по обрезанию. Поэтому то, что Путин откладывает все реформы, не дает никаких оснований для новой команды продолжить курс.
Миссией Путина может быть провал Путина. Если бы Путин показал, что бюрократический авторитаризм, что жестко контролируемая экономика, что такая централизованная власть отбрасывают Россию в прошлое – это был бы его вклад в российскую историю. Если же он, уйдя из власти, докажет, что система работает, - это лишь продлит наше провисание в традиционном интервале.
У Путина есть возможность сыграть и другую роль. Во-первых, для него возможна миссия укрепления той позиции, которую начал Ельцин добровольным уходом от власти. Во-вторых, Путин - довольно молодой человек, через некоторое время он может попробовать опять вернуться к власти. Если через четыре года или восемь лет Путин вернется в результате политической борьбы, он укрепит другую позитивную традицию, потому что у нас лидер, который уходит, обычно уходит либо в небытие, либо в политическое небытие, но никогда не появляется на политическом небосклоне.
С каких позиций наиболее вероятно отрицание нынешнего режима преемником?
Конечно, не может быть полного отрицания по типу прихода ельцинского режима на место горбачевского. Там имел место подрыв государства и системы. Уже при переходе от ельцинского режима к путинскому тотального отрицания не было. Был постепенный, эволюционный процесс, вероятно, согласованный.
Очевидно, не будет тотального отрицания и при переходе путинского режима к режиму мистера Х, потому что нужна какая-то преемственность. И новая команда, которая будет сформирована к 2009 году, поймет, что обрывать нити слишком резко нельзя - можно перевернуть лодку. В то же время возникнет то, что возникло при Путине, начиная с 2002 года, когда новая команда захочет рулить сама, захочет предложить свою философию, захочет сама контролировать собственность.
До какого момента будет идти борьба за наследство?
Она будет идти до последнего момента. А потом, после 2008 года, когда будет назначен преемник, начнется борьба за место вокруг него. К 2009 году ситуация, возможно, более или менее стабилизируется. Вот тогда для наступит момент истины – годы, которые станут решающими для России. Почему? Потому что только тогда преемник сможет заняться реформами. В 2011 году придется опять думать о выборах, а второе президентство обычно бывает впустую потраченным временем. Это мы видим на примере и Ельцина, и Путина - второй срок стал временем, потраченным на поиск преемника.