18 июня, как результат работы прошедшего в апреле Российского Социального Форума было создано коалиционное общественно-политическое движение – “Левый Фронт”. Поскольку именно левые по-хорошему и должны отвечать за адекватность социальной политики в стране, мы разговаривали с одним из организаторов левого движения Ильей Пономаревым не только о политической тактике, но и о содержании социальной политики в России после опыта со льготами и на пороге “больших” социальных реформ. Беседовал Виталий Лейбин.
Что такое Социальный форум? В чем содержание складывающейся коалиции? Сейчас много говорят о коалициях, которые имеют тактический характер: нужно объединиться, иначе “заасфальтируют”. А если вы называетесь левыми, то там должно быть общее содержание.
Да, совершенно верно. Это принципиальное отличие от всех остальных. Мы создаем Левый Фронт не для того, чтобы объединить конкретных людей, а для того, чтобы сначала сформировать единую платформу действий. Толчком к созданию фронта послужил Российский социальный форум. В нем приняло участие более 1200 человек со всей России – активисты протестного движения, правозащитники, представители общественных организаций, профсоюзов, которые приехали обменяться опытом и наметить, соответственно, наметить план действий.
Выступления января-февраля 2005 вызвали очень много реминисценций с событиями вековой давности, с 1905 годом. У нас было свое 9 января (к счастью, не кровавое), был свой Путиловский завод – корпорация “Дон-строй”, на которой недавно прошла забастовка рабочих. Но главное – 2005 год, так же, как и 1905-й, породил такую организационную форму координации действий протестных сил, как Советы. И на данный момент в шести российских регионах существуют Советы, которые чем-то напоминают, а чем-то отличаются от Советов, существовавших век назад. Они являются, с нашей точки зрения, прообразом будущей системы прямой народной демократии, и лежат в русле современных общемировых тенденций развития демократических институтов.
Поэтому смысл создания нового движения заключается в том, что мы хотим сформировать движение, которое занималось бы поддержкой и развитием сети региональных Советов. Мы вновь выдвигаем лозунг “Вся власть – Советам!”.
Существующие в России демократические институты дискредитируют себя: они не справляются со своими функциями, они являются манипулируемыми, непредставительными. Например, за “Единую Россию” проголосовала треть населения, а в парламенте эта партия получила две трети мест. Рейтинг Бориса Ельцина в 1996 году искусственно был поднят с 5-6%, обеспечена его победа, после чего в кратчайшие сроки уровень поддержки власти вернулся на исходный уровень, который со всех практических точек зрения можно считать нулевым. Это, естественно, не могло не подорвать доверие граждан к избирательной системе и демократии как таковой. Реализация принципов народовластия требует других подходов.
Надо создавать альтернативные органы местного самоуправления, альтернативные органы представительства масс и наполнять эти органы реальным идейным содержанием.
А кроме идейного содержания будет в этих Советах какая-нибудь деятельность?
Основное, ради чего эти органы создаются сейчас – это организация акций. Но так как их опора и основа – трудовые коллективы, товарищества собственников жилья, просто активные граждане, то их перерастание в альтернативные структуры управления страной на всех уровнях является очевидной перспективой.
Известно, что проводимая реформа ЖКХ – одна из самых болезненных реформ. Собственно действия правительства и провоцируют нашу активность. Низовые структуры самоуправления, по закону уже наделены определенными правами и полномочиями. Поэтому я как раз убежден, что, в конце концов, наши организационные формы станут не только прообразами, но и реальными Советами, то есть реальными органами подлинно народного демократического управления.
Интересно, как далеко может зайти фантазия в деле самоуправления? Где граница ваших амбиций? Насколько я понимаю, исторически и логически следующий шаг самоуправления – создание вооруженной выборной инстанции, что-то вроде шерифов…
Фантазировать мы можем обо всем. Вопрос в том, что, как я говорил в прошлом интервью Полит.ру, инициативой сейчас владеет власть. И это очень хорошо, потому что мы сами не смогли бы так эффективно самоорганизоваться. Власть не только подталкивает нас к сотрудничеству, но и формирует нам повестку дня, делает все, чтобы широкие массы трудящихся выступили в защиту своих прав. То есть в деле организации граждан на борьбу действовать более эффективно, чем действует власть, мы не сможем.
Думаю, что вопрос относительно “вооруженных шерифов”, точнее – народной милиции, это еще одна вещь, к которой власть подтолкнет народ. На Северном Кавказе мы видим, что власть провоцирует население брать в руки оружие и защищать свои права вооруженным путем уже сегодня. В Северной Осетии сейчас вместо скомпрометированного, но мирного президента назначили человека, за которым стоят реальные штыки. Точно так же Кадыров в Грозном опирается на собственную альтернативную вооруженную силу, не зависящую ни от каких федеральных органов власти. Разговоры про Горскую республику и вообще все инициативы Путина и его камарильи в этом регионе приведут к тому, что во всех республиках Северного Кавказа власть будет переходить к структурам, которые обеспечены собственными вооруженными силами.
Это же очень активно происходит и в других национальных республиках, в которых есть традиция ношения оружия: в Башкирии, Татарии. Аналогичный процесс в начальной стадии идет и в восточных, и в сибирских регионах. Я уверен, что осталось недолго ждать, пока это докатится до центральной России. Но здесь нет национальной специфики, соответственно, этот процесс замедлен – количество оружия на руках меньше. Но если руководство страны продолжит наступление на права простых людей, то такие вещи будут стихийно появляться. Может быть, это и не так плохо: процесс краха буржуазной власти только ускорится и будет более полным и последовательным.
Все 90-е мы по-разному оценивали левых и КПРФ, но сходились в том, что это были партии, которые играли на эмоциях. Лозунги давали эмоциональный контакт с населением, при этом игнорируя разумные ограничения. А правые партии были слишком интеллигентные, говорили умные слова о бюджете, реформах, инфляции и тому подобное, но эмоциональная часть у них отсутствовала. А сейчас что?
Я не совсем согласен с этим тезисом. В начале 90-х КПРФ была партией реванша, которая апеллировала к ностальгии по Советскому Союзу, к Родине, которую мы все потеряли. И это было основным мотивом ее агитации. А мотив защиты социальных прав в этой ситуации терялся, ходя вроде бы он должен был быть на первом месте. Несмотря на то, что все время говорилось про “антинародные реформы” и так далее – но в контексте того, что в СССР все было по-другому. Тематика утерянной великой державы была главной. Отсюда рождался этот знаменитый красно-белый союз: он был возможен именно потому, что общей ценностью “народно-патриотической оппозиции” было стремление к воссозданию “социалистической империи”. А надежда людей на быстрое обогащение при капитализме еще не была потеряна, большинство населения было готово потерпеть, веря в сказки про “невидимую руку рынка”.
Сейчас тематика протеста принципиально изменилась, потому что тематику ностальгии по великой державе, имперскости исповедуют Путин, “Родина” и такого рода политические силы. Да и “Единая Россия” ей не чужда. Движение “Наши” выходит за то же самое – за великую империю. Реабилитация Сталина происходит, я бы деликатно сказал – при доброжелательном нейтралитете Путина. Он вроде как, с одной стороны, от этого дистанцируется, а с другой – никто не чинит этому принципиальные препятствия. Он пытается отделить образ Сталина как строителя Империи от образа коммуниста – пытаясь провести параллель между собой и Иосифом Виссарионовичем. Путин возвеличивает себя за его счет – и жаль, что многие коммунисты, прославляя создателя СССР, этого не видят и невольно подыгрывают власти, попадаясь в хитро расставленную ловушку.
Однако, несмотря на все внутренние сложности, левые силы сейчас начинают играть более правильную, более свойственную им роль: роль защитников социальных прав. Эта тема выходит на первое место – уже не идея державности, а свои собственные предельно конкретные социально-экономические интересы. Они заставляют людей выходить на улицу, а все национальные идеи резко теряют свою актуальность и мобилизационный потенциал.
Подобные настроения масс заставляют меня крайне скептически относится к разного родам союзам левых и правых, помимо ситуативных совместных действий по конкретным проблемам текущей жизни. Тему национал-патриотов типа “Родины”, НБП или семигинцев мы уже затронули; но этот подход относится и к либералам. Претензия левых к Путину и олицетворяемому им режиму заключается не в том, что он свернул демократию или ограничил гражданские права. Ведь он не мог не свернуть даже показную и ограниченную буржуазную демократию, существовавшую при Ельцине, так как это необходимо для проведения тех радикальных экономических реформ, которые проводит действующий президент. Он должен был свернуть демократию для того, чтобы продавливать неолиберальный экономический курс. Наши же уважаемые “коллеги справа”, которые зовут нас в разнообразные альянсы, выступают по большому счету за этот же экономический курс, возможно, они бы проводили его еще более последовательно и жестко. Они против сворачивания демократических институтов, но с нашей точки зрения, эти процессы неотделимы друг от друга.
Теперь собственно к социальному содержанию. Что нам грозит в социальной сфере? Про льготы мы понимаем, мы это как-то обсуждали. Что еще у нас на повестке дня?
На повестке дня – сверхострый вопрос о коммунальной реформе. Она проведена таким образом, что людей будут выселять из квартир, будут проводиться попытки перераспределения жилого фонда, чтобы, условно говоря, в богатых районах жили богатые, а всю бедноту свезти в гетто где-то на окраинах. Произведен серьезный удар по рынку долевого строительства – значит, нового жилья будет вводиться меньше, и оно станет дороже, а часть строительных компаний разорится. Будет проводиться приватизация городской инфраструктуры от объектов ЖКХ до земли, на которой стоят жилые дома, с последующим увеличением тарифов для жителей. Конечно, это будет происходить постепенно, для многих незаметно – темп этих процессов во многом зависит от регионов. Лужков в Москве будет пытаться это как-то сгладить, но в бедных субъектах федерации будет очень жестко. И чем беднее регион, тем жестче будет это происходить.
А кто субъекты такой политики? Это административная прыть и местная инициатива, либо это государственная политика?
Естественно, государственная политика. Жилищный кодекс же приняла Государственная Дума с подачи помощника президента Игоря Шувалова, и его экономических аналитиков из Института Экономики Города. Это общая концепция развития жилищно-коммунального хозяйства. Насколько я знаю, правительство долгое время сопротивлялось именно такой форме перемен, но Администрация президента продавила этот вопрос.
Здесь есть еще очень много взаимосвязанных вопросов. Сейчас для того, чтобы защищать права жильцов, надо сформировать товарищества собственников жилья (ТСЖ). При этом разъяснительной кампании не ведется: власть не заинтересована в том, чтобы люди кооперировались. А если ТСЖ не сделать, по этому закону, тогда все решения, касающиеся домов, переходят в руки местной исполнительной власти. Так, земля, на которой стоят дома, может быть продана и она может быть приватизирована в интересах третьих собственников, которые уже будут назначать арендную плату для жильцов дома, который стоит на этой земле. Таким образом, они смогут проводить политику выживания людей из их жилищ. Могут навязываться жилищно-коммунальные услуги; фактически, государство будет своими руками создавать монополистов в этой сфере (сейчас оно само является таким монополистом, но будет делать коммерческие монополии, что еще хуже). Защищаться от этого можно только путем организации коллективных органов. Это есть в повестке нашего Фронта.
И, наконец, третий аспект, связанный с жилищно-коммунальной проблематикой – происходящее сейчас в ипотеке. Авторы принятой Госдумой концепции ипотеки были движимы благими намерениями: дать как можно большему количеству жителей страны доступное жилье. Но, как всегда, исполнение может привести к прямо противоположному результату. Уже упомянутое мной успешно работавшее долевое строительство фактически запрещено во имя до сих пор не работающей ипотеки. Платежеспособного спроса на жилье по ипотечной схеме в регионах до сих пор не сформировано. В итоге на бурно развивающемся московском рынке недвижимости наиболее богатые граждане используют вложения в покупку квартир как финансовый инструмент накоплений, а беднейшие, и особенно молодые семьи, по всей стране так и не имеют возможности обзавестись своим жильем – создавая тем самым мощнейший очаг социальной напряженности.
Интересная вещь. В принципе, долевая схема, на мой взгляд, не слишком выдающаяся. Но то, что вы говорите, означает, что ипотечных денег еще нет.
Да, пока этот инструмент массовым не стал, хотя обороты растут в разы, если не на порядки. Но это пока капля в море. И опять-таки из-за высокого уровня инфляции в стране (власть не может обуздать ее), процентные ставки для населения очень высоки. В итоге получается финансовая кабала, закрепление имущественного неравенства между бедными и богатыми.
То есть богатый человек, который может не только взять кредит, показав очень высокий доход, но и получить его под низкий процент на небольшое время – получает очевидную выгоду. А бедные, у которых уровень дохода низкий или пограничный для того, чтобы взять ипотечный кредит, попадают в финансовую зависимость на очень долгое время. И это, между прочим, напрямую влияет на уровень социальной активности – граждане начинают чувствовать свою полную зависимость от власти.
А как с образованием?
Проблема резко обострилась в последнее время. Хотя, на мой взгляд, у многих политиков есть определенная доля недопонимания того, где будет возникать наибольший протест. Все предсказывают студенческие выступления, хотя я бы прогнозировал скорее выступления родителей – особенно родителей старшеклассников, которым еще предстоит поступать. Я вообще не верю, что молодого человека на улицу может вывести меркантильная причина – он в этом возрасте думает либо о карьере, либо о высоких материях, и лозунгами о лучшем будущем для всех гораздо легче зажечь молодые сердца, чем требованиями снизить плату за обучение. Чего не скажешь про родителей, которые, собственно, и платят.
Что же касается самой планируемой реформы – то ее суть впрямую выразил президент в своем прошлогоднем послании Федеральному собранию. “В стране слишком много студентов”, - сказал он. Так что нас ожидает существенное сокращение учебных мест и числа ВУЗов. С нашей точки зрения, это полностью противоречит мировой тенденции. Мы выступаем за то, чтобы число людей, получивших высшее образование, равнялось числу людей, закончивших школу. Никакое информационное общество, никакие современные технологии невозможны без массового высшего образования.
А в условиях сырьевой экономики действительно нам слишком много студентов не надо. Тут президент совершенно прав. Таким образом, это его решение закрепляет системное, долгосрочное отставание России от развитых стран.
Кроме того, реформа дает новые возможности брать деньги за образование. Раз количество мест сокращается, то, естественно, стоимость платного места повышается. Таким образом, образование становится доступным только богатым слоям общества, следовательно, происходит искусственное закрепление социального неравенства. Бедные, пусть даже и умные люди не смогут получить образование, потому что еще, ко всему прочему, сокращается финансирование отдаленных регионов. У них меньше возможность получить начальное среднее образование, меньше возможность поступить в ВУЗ. А на платное они не могут поступить, потому что за это нужно будет платить больше денег. Получается замкнутый круг, который на самом деле создается искусственно.
Еще один важный момент, доказывающий политический характер этой реформы. Казалось бы – если задача сводится к экономии средств, надо скинуть с себя все обязательства, например, на регионы, и закрыть вопрос. Что произошло на самом деле? Они разделили бюджетные полномочия между федеральным уровнем, уровнем субъекта федерации и местным уровнем таким образом, что сейчас субъектам федерации впрямую запрещено финансировать высшие учебные заведения. Посмотрим на ситуацию, например, в Республике Саха (Якутия). Эта республика в течение десяти лет активно использовала поступления от добычи алмазов, выделяя средства для развития системы национального образования. И система образования там сегодня значительно лучше, чем она была при Советском Союзе. У них много своих собственных ВУЗов, которые были созданы в последнее десятилетие. В них преподают западные специалисты, приглашались преподаватели из хороших московских институтов, работали многочисленные программы обмена. Эти заведения финансировались за счет республиканского бюджета. Сейчас господин Фурсенко говорит: “Нет, ребята. Вы теперь финансировать это дело право не имеете. А вам я денег не дам, потому что считаю, что для вас такое количество ВУЗов для вас слишком много”. В итоге получается такая ситуация: якуты хотят поддерживать свою систему образования, а им Москва не разрешает. Получается, что регионалы сидят на куче денег, которые не могут потратить, а ВУЗы закрываются.
Что из этого получается? Поскольку эти ВУЗы национальные, то есть местные, то национальная профессура, которая там выращена в последние пятнадцать лет, начинает говорить: “А, это, понимаешь, русские не хотят, чтобы якутский народ был образованным и конкурентоспособным!”. Там пошла волна национализма, причем национализма, идущего от просвещенной, активной части населения. Не такого дремучего населения, “от сохи”, а от людей, способных и к самоорганизации, и к выражению своих мыслей.
А в чем лоббистская структура такого рода решения. Я понимаю, например, что сокращение количества ВУЗов может быть выгодно крупнейшим институтам и университетам, как уменьшение конкуренции в связи с демографическим спадом. Но кому выгодно запрещение местным властям финансирования ВУЗов?
Экономически это происходит в русле логики сокращения бюджетных расходов. Ведь параллельно с этим идет перераспределение бюджетных средств из регионов в центр, что является прямым нарушением Конституции и Бюджетного кодекса. Соответственно, у регионов урезают бюджетные полномочия, тем самым лишая губернаторов финансовой самостоятельности и, как следствие, самостоятельности политической. Деньги переводятся в центр, центр приобретает больший рычаг давления на регионы, и при этом проводится политика максимального сокращения федеральных бюджетных расходов. А реформа образования, как и урезание многих других социальных программ, являются побочным результатом такого подхода.
То есть в логике концентрации ресурсов.
Абсолютно верно. К чему я все это говорил? К тому, что возникают протестные настроения в профессуре. Расскажу маленькую байку. В Красноярске наши комсомольцы закидали яйцами Фурсенко, когда он туда приезжал. Причем зал встал и рукоплескал этой акции, а местные телеканалы очень сочувственно рассказывали эту новость, посвятив ей минут по 15 эфирного времени. Руководство края было в панике, так как решило, что это был заговор ректоров, а не инициатива комсомольцев. Кстати, требование отпустить тех из них, кто был незаконно за эту акцию арестован – Романа Бурлака и Максима Фирсова – подписали многие представители профессуры и руководители местных ВУЗов. А главная цель приезда министра была – озвучить планы реформы в Красноярске, которая предусматривала слияние пяти крупнейших вузов края в один супервуз, после чего, естественно, количество учебных мест должно было резко сократиться. Кстати, после той акции эти разговоры резко затихли.
Я вижу в том, что декларирует министерство образования, оптимизаторскую логику. ВУЗов много, значительная их часть некачественные. Нужно сосредоточить бюджетные средства на качественных, а остальным предоставить возможность выбрать форму, при которой у них будет другая судьба, тем более что все равно большая часть бюджета образования – это деньги родителей. Вы против этой логики или против реализации этой логики?
В данном случае мы против и того, и другого. На мой взгляд, основная функция государства, помимо выполнения повседневных охранных и распорядительных функций – это формирование стратегии развития страны. Поэтому основное, чем должно заниматься правительство – это выбирать отрасль, в которой ожидается прорыв, и направлять туда средства, а также определять круг людей, которые могут этот прорыв технически осуществить. Поэтому обеспечение как можно более высокого уровня всеобщего образования – основное, о чем должна болеть голова у государства.
Хорошо известно, что советская система образования была лучшей в мире. Но почему-то все инициативы, которые сейчас исходят из Администрации президента и правительства, противоречат всем мировым тенденциям в этой отрасли. Я недавно был США, мне люди там говорят: “А мы-то брали за образец советскую систему, мы активно двигаемся в ту сторону, а вы, как всегда, делаете все наоборот”.
У нас огромное количество денег, на которых государство сидит и не знает, куда деть. Мы их вкладываем в американскую экономику, в их гособлигации – то есть впрямую инвестируем в систему образования США. Тем самым мы финансируем увеличение разрыва между нашими странами. Я не вижу никакой проблемы в том, чтобы часть этих денег (разговор идет не о сверхъестественных суммах) тратить на финансирование фундаментальных научных исследований и впрямую на зарплаты людей, которые работают в науке и образовательной сфере. В конечном итоге деньги, которые приходят через зарплаты, идут на стимулирование внутреннего потребительского спроса в стране, а, значит, на оживление экономики. Я абсолютно не верю, что деньги, вложенные в ученых и преподавателей, опрокинут ситуацию с инфляцией – скорее это сделает само правительство в рамках нынешней политики и мировой конъюнктуры спроса на нефть. Существует большое количество механизмов, которые позволяют инфляционные процессы сдержать, и которые многократно озвучивались левыми, и применялись в других странах мира.
Про науку. Впечатление состоит в следующем: в конфликте между Академией наук и министерством обе стороны малосимпатичны. Как мне сказал один ученый, Академия продалась министерству за копейки, в том смысле, что и там, и там есть желание делать бизнес на недвижимости, и весь этот спор не имеет отношение к реформе науки. Мне показалось, что КПРФ и левые на митингах встали в этой игре на сторону Академии. Или у меня неверное впечатление?
В первой части твоего утверждения содержится значительная доля истины. Ведь что такое Академия наук сегодня? В данном случае я солидаризируюсь с господином Фурсенко, что случается редко. Это бюрократическая структура, которая рулит отечественной наукой. Ей присущи все плюсы и минусы бюрократической структуры. Безусловно, Академия наук стремится отстаивать свои отраслевые, чиновничьи интересы, вне всякого сомнения.
Другое дело, что сейчас отстаивание этих самых интересов конкретных чиновников впрямую связано с отстаиванием науки в целом, и поэтому Академия наук выступает нашим объективным союзником. Но не стоит идеализировать ее, думать о том, что Министерство образования не сможет кинуть подачку, перекупить или запугать ее. В Академии подавляющее число конформистов, и это обычно для бюрократии – стоит лишь посмотреть на историю РАН в 90-е годы. Но в любом случае сейчас это противовес начинаниям Фурсенко, и это хорошо.
Здравоохранение. Правильно я понимаю, что ничего не грозит в ближайшее время: все отложено?
Я полагаю, новых “инициатив” здесь сейчас не будет. Там и так хватает тех проблем с лекарственным обеспечением, которых наделали в связи с монетизацией. Понятно: господин Зурабов отработал перед отраслевыми лоббистами свое назначение на пост министра. Но он же не камикадзе! Я не думаю, что он будет выдвигать еще что-то еще новое – скорее, этот “выдающийся” человек будет стремиться находиться какое-то время в тени.
Там есть целый проект реформы…
Да, есть нечто, вокруг чего могут быть большие баталии. Но повторяю, думаю, что с аппаратно-номенклатурной точки зрения Зурабов и его покровители не пойдут на активные действия. Им хватит монетизации льгот, второй раз подставляться – только потерять свой пост. Поэтому я не думаю, что там в ближайшее время будет что-то резкое.
Еще один вопрос на уточнение позиции по социальным реформам вообще. Мое впечатление состоит в следующем: несмотря на то, что советские системы здравоохранения и образования были очень сильными в СССР, с этими сферами творится ужас что, поэтому там нужно существенные перепроектирование, перестройка. Поэтому я считаю, что реформы нужны и необходимы. Как я понял вашу позицию, левые сейчас склоняются к противодействию любым изменениям. Но задача создания нового проекта в этих сферах вами понимается?
Мы – Левый Фронт, как новое движение, будем вплотную заниматься вопросом формирования подобного проекта, как в ЖКХ, так и в образовании, и в других сферах. Мы убеждены, что в движение войдут лучшие специалисты в этих областях. Например, такие известные лица, как депутат Госдумы, член фракции КПРФ Олег Смолин. При его участии даже создано общественное движение “Образование для всех”, которое является нашим ближайшим союзником и соратником.
Неверно думать, что мы против перемен. Мы видим, что учителя нищенствуют, бедствуют, а школы разваливаются. Из этого уже следует, что нужно что-то менять. Это же касается медицины, это же касается науки, это же касается жилищно-коммунального хозяйства и так далее. Все дело в направлении перемен и выбранных приоритетах. У правительства основной приоритет: как бы на еще чем-нибудь сэкономить деньги, причем эта мотивация сопряжена с желанием конкретных чиновников сэкономленное тут же украсть.
У нас мотивация прямо противоположная: как бы сделать так, чтобы, пользуясь путинской терминологией, качество услуг населению было максимальным; как сделать так, чтобы этот проект был направлен в интересах большинства.
Мы считаем, что единственным способом добиться этого является реализация двух целей – смена экономической и политической системы в стране и осуществление принципиально нового для страны модернизационного проекта, аналогичного плану ГОЭЛРО в начале ХХ века. Подобный проект будет в состоянии перевести Россию на новый этап своего развития, вызвать к жизни новые слои общества.
Идеологический вопрос к началу разговора. Название “Советы” все-таки к какому образцу и прототипу апеллирует? Это нужно объяснить, чтобы понять, кто может солидаризоваться с таким проектом, а кто нет.
Вообще говоря, пример, который я могу здесь привести, мало известен, к сожалению, у нас в стране. Это пример бразильского города Порту-Алегри, который дал старт всемирному движению социальных форумов, концепции прямой демократии, или, как ее еще называют – демократии участия. Активные граждане объединяются и берут в свои руки формирование местного, регионального и федерального бюджета, искореняя таким образом коррупцию и осуществляя народный контроль за всеми тратами. Это основная функция подобного общественного органа. Примеры подобных подходов уже есть в России в небольших городах; наша задача – распространить этот опыт максимально широко, сделать его главным направлением развития народовластия в стране.
При этом мы стараемся провести параллель между нами и Советами столетней давности как к определенной эстетической, культурной и политической концепции. Тогда эти органы стали принципиально новым феноменом власти большинства, которым трудно манипулировать; они продемонстрировали новый уровень самосознания масс, разбудив людей, которые ранее никогда не участвовали в политической жизни. Думаю, поэтому в СССР Советы оказались быстро выхолощены представителями новой бюрократии – прямая демократия всегда опасна для власти, которая отрывается от народа и перестает выражать его интересы. И когда это произошло, Союз и рухнул. Вспомните, с чего началась перестройка: с лозунга “Вся власть – Советам!”. Учась на этом опыте, мы хотим стимулировать создание Советов, которые бы состояли прежде всего из представителей трудовых коллективов, а не сложившихся политических структур, чтобы люди наемного труда через эти органы защищали свои интересы и определяли развитие своих регионов, городов, поселков, районов, домов. Тогда новое время обязательно настанет!