Воскресным днем 12 апреля 1500 г. в Москвуторжественно въехал князь Семен Иванович Бельский – потомок Великого КнязяЛитовского Гедимина и, соответственно, близкий родственник правящего на тотмомент времени Литовского Великого Князя Александра. Приехал Бельский, однако,не в качестве знатного иностранного посла, а напротив, бил челом, чтобыМосковский Великий Князь Иван III его "пожаловал, взял в службу и с вотчиною". Этой вотчинойбыло Бельское княжество, недалеко от тверской границы – территория тогдашнейЛитвы. Соответственно, эти земли переходили под московскую юрисдикцию и уже отмосковского монарха возвращались Бельскому в удел. Вроде бы все это было похожена обычные в рамках феодального права операции – однако же, не совсем. Бельскоекняжество было дано в пользование литовским "господарем" при условиислужбы, и хотя сам князь мог по старинному праву "отъехать" на службук другому сеньору, земли с собой он уводить не мог. Да и само по себе правоотъезда в те годы уже тоже было некоторым анахронизмом – в частности,существовал литовско-русский договор 1494 г., прямо запрещавший такой переход вместес вотчинами. Понятно, что Литва возмутилась подобным самоуправством, однакоИван Васильевич это возмущение проигнорировал: чувствуя за собой силу, он обосноваланнексию притеснением в Литве православных, что соответствовалодействительности лишь с весьма существенными оговорками. Как бы то ни было, тойже весной к Ивану Великому отъехали из Литвы еще и несколько знатныхрюриковичей: Василий Шемячич, принесший Москве свое Новгород-Северскоекняжество (внук Дмитрия Шемяки, ослепившего Василия Темного, отца Ивана III!), и Семен Стародубский,владевший Стародубом, Гомелем, Карачевом, Черниговом. Приняв формально этиобширные земли под свою юрисдикцию, Иван отлично понимал, что не апелляции кстарине и правовым нормам решают дело – а потому немедленно выдвинул в походвесьма значительные военные силы, имевшие целью не только защитить владенияперебежчиков от возмездия со стороны их прежнего сюзерена, но и, по меревозможности, расширить территориальные приобретения – попытавшись, в частности,отхватить еще и Смоленск. Так началась первая объявленная русско-литовскаявойна, в которой Литва была обороняющимся, а не атакующим государством. Чтобыпонять основания действий московского государя, стоит взглянуть в общем наситуацию в Литве, причем, что называется, в динамическом аспекте.
Итак, с тринадцатого векалитовское государство начало расширяться на восток за счет русских земель.Постепенно в его состав вошла Полоцкая земля, Турово-Пинское княжество, большаячасть Черниговского княжества, Киевская земля, Галицко-Волынское княжество(частично отнятое потом Польшей) и т.д. Последним существенным приобретениемстал Смоленск, вошедший в состав Литвы уже при Витовте, в начале пятнадцатого века.Важно понимать, что этот процесс поглощения западнорусских территорий былсравнительно мирным и отчасти добровольным – подобное "собирание русскихземель" в целом соответствовало интересам их населения, сохранявшего своиобычаи, веру, язык и большую часть правящего класса и получавшего таким образомзащиту от татарских разорений, а также выход на богатые европейские рынки. Болеетого, в рамках литовской юридической системы русские города обычно имелигораздо больше независимости и правовых гарантий, чем города МосковскогоВеликого Княжества, – вплоть до магдебургского права и т.п. Да и в культурномплане – жизнь в мультиконфессиональной и многоязычной среде болееспособствовала интеллектуальному и духовному развитию русских, нежелимосковская замкнутость и подозрительность ко всему иностранному… И лишь насамом верху часть местных династий рюриковичей была замещена гедиминовичами.Впрочем, те и другие настолько переплелись посредством династических браков,что, по сути дела, представляли единый род. Как бы то ни было, к середине пятнадцатоговека, когда восточная экспансия Литвы сошла на нет, эта страна представляласобой довольно сложное образование. Большая часть ее населения говорилапо-русски и исповедовала православие, окормляясь Киевской митрополией – той, откоторой самовольно отложилась Московская в начале сороковых годов того века. Православнаяшляхта и князья (в том числе и из рода Гедимина) были представлены в органахуправления литовским государством и, в целом, имели почти равные права скатоликами-литовцами. Собственно, и государство называлось "великимКняжеством Литовским Жямайтским и Русским", вполне обоснованно считая себяпреемником Киевской Руси. По сему, новация Ивана Великого, начавшего именоватьсебя в официальных документах "Государем Всея Руси", не могла невызвать в Вильне протеста.
Тем не менее, определенные узлымежконфессионального напряжения периодически возникали – клубок взаимныхпротиворечий был довольно запутан ввиду большого количества задействованныхлиц: скажем, Литовский Великий Князь, в силу династической унии являвшийся ещеи Польским королем, был более заинтересован в равноправном интегрированиирусских земель и их населения в свое государство, нежели его католическоеокружение и (как ни странно) местные иерархи православной церкви. Так, желаявовсе устранить законодательные основы неравноправного положения в своемгосударстве православных князей, бояр и шляхтичей, Великий Князь Казимирнастоял на подтверждении Киевской Митрополией Флорентийской унии – союза 1439 г. православной и католическойцерквей при главенстве Папы. Напомним, что на повседневной религиозной жизнинаселения и священнослужителей эта уния никак не отражалась – и, тем не менее,благодаря этой инициативе Казимир оказался в фокусе критики как со стороныкатоликов, так и со стороны православных. Фактически, именно этот казус сталпредлогом к тем событиям, с которых мы начали рассказ.
Предлогом, но не истинойпричиной. Каковая состояла в объективном столкновении двух "центровкристаллизации" русских земель – Литвы и Московии. Стоит отметить, что этосоперничество, начавшись довольно давно, не было до конца пятнадцатого векасколько-нибудь острым. Литве приходилось и воевать с Москвой, и бороться завлияние на Рязань, Тверь и Новгород – но все это не носило уж очень серьезногохарактера. Литовского Великого Князя сдерживал то Ордынский сюзеренитет надРусью, то неуверенность в желании своих православных подданных воевать сосвоими единоверцами и соплеменниками, то гораздо более серьезные проблемы вотношениях с Тевтонским орденом и Польшей. Все осуществленные Вильной территориальныеприобретения на Руси по факту делались там, куда Москва свои руки недотягивала. Скажем, последним сторонником независимости Смоленска был как раз РязанскийВеликий Князь, тогда как его московский коллега в данном вопросе скорее поддерживалЛитву. При этом, в отличие от Москвы Ивана III, уже довольно унифицированной, в которой правитель мог посути свободно манипулировать воинскими контингентами, а также владениями своихподданных и всеми прочими аспектами их жизнедеятельности, Литва являлась весьмарыхлым образованием с довольно серьезными ограничениями власти своего ВеликогоКнязя. Так, собственно центральная часть государства – Аушкайтия, Жямайтия исамые старые по времени приобретения русские земли – были непосредственнымдоменом Великого Князя. Другие земли имели собственных князей, посаженных тамнекогда Великим Князем и впоследствии образовавших местные династии. Были икняжества, вошедшие в состав Литовского государства как целое, вместе со своимикнязьями. И, наконец, имелся – главным образом в верховьях Оки – целый ряднебольших княжеств, управляемых дальними потомками Михаила Черниговского иподчинявшихся Вильне на не слишком четко прописанных правах феодальноговассалитета. При этом все вышеперечисленные категории земель и их владельцевимели различные права и обязательства перед Великим Князем, да и понимали онисвое подданство весьма по-разному.
Безусловно, все перечисленныеобстоятельства были хорошо известны Ивану Великому –гению политики, чьябеспримерная интуиция почти всегда позволяла наносить удары наверняка.Вдобавок, это был человек, если так можно сказать, едва ли не ленинского уровняполитического цинизма – абсолютно свободный от сдерживающего действиякаких-либо внешних по отношении к политической целесообразности материй, както: родственных чувств (женой Литовского Великого князя была его дочь Елена),принципов справедливости, законов Божеских и человеческих, данных преждеобещаний и прочих малозначительных факторов.
Пожалуй, территориальный спор сЛитвой понимался Иваном как самое главное дело жизни – вернее, как дело,продолжать которое явным образом доведется его, шестидесятилетнего Ивана,потомкам и наследникам. Так же точно, как ему выпало продолжить, да и, по сути,закончить переданную собственными предками миссию – объединение в одноунитарное государство всех осколков существовавшей до монгольского нашествияВладимиро-Суздальской земли. Это чувство преемственности политических целейбыло, кстати сказать, великолепно развито у всех восьми даниловичей – предшественниковИвана на московском троне. И девятый отпрыск московской династии не должен былпосрамить своих отцов, но, напротив – вознести данный род политической интуициина новую, немыслимую прежде высоту.
А значит – экспромты былинедопустимы. Следовало завершить все, что необходимо было завершить,подготовить для этого решающего рывка. И Иван действительно сделал всевозможное: к началу нового века страна была объединена практически полностью –лишь Псков сумел пока сохранить какие-то крохи самостоятельности. Былоунифицировано законодательство (Судебник 1497 г.), расчищены препятствия на пути казенныхденежных потоков. Огромный рывок был совершен в международной политике. Вследза обретением независимости от Большой Орды, Россия Ивана Великого в историческиничтожные сроки создала вокруг себя предельно благоприятное внешнее окружение. Так,ближайший восточный сосед Московии – Казанское ханство, обладавшее определеннымвоенным потенциалом – было подчинено в ходе успешного похода 1487 г. и отдано марионеточномухану. Как-то незаметно для всех был напрочь разрушен "санитарныйпояс", построенный королем Казимиром для нейтрализации московских амбиций:Ивану удалось выбить из него сперва Венгрию, управляемую родным сыном Казимираи ставшую чуть ли не основным европейским партнером Москвы, затем МолдавиюСтефана Великого (в том числе через брак его дочери с наследником Ивана –Иваном Молодым) и, наконец, Крымское Ханство, ставшее едва ли не самым плотнымсоюзником Москвы против Литвы и Польши. А благодаря возникшим контактам сАвстрией, Итальянскими государствами и Папским престолом, Иван Великий лишилПольшу и Литву монопольного права выступать в сношениях с Россией как бы отимени католического мира. Теперь можно было идти вперед – ждали только случая,и он представился в 1492 г.
