В твоей лекции есть фраза: "За шесть лет мне лично пришлось участвовать в убийстве семи человек". Если ты на ней не настаиваешь, я готова позвонить Виталию Лейбину и попросить от твоего имени ее убрать. Фраза вызывает недоумение, и, по- моему, дискредитирует не только тебя, но и других бывших политзаключенных. Мне уже позвонило около 10 бывших диссидентов, шокированных этой фразой.
Т. Д.
Я от этой фразы не откажусь, и оставляю за читателем право судить: надо ли и о таком писать. То, что такая информация может дискредитировать: меня? Правда, без надрыва и вещей, непереносимых для нежного сердца, никого уронить не может. Чаще губит полное умолчание. Для меня, в контексте всего фрагмента, речь идет о том, что российский арестант должен в тюрьме не только сидеть, мучиться, голодать, холодать, испытывать унижения... ОН ДОЛЖЕН ТАМ УБИВАТЬ И МУЧИТЬ СЕБЕ ПОДОБНЫХ. Это, ведь, в том месте доклада, где речь идет об убийстве прессовщика, рассказано все весьма смутно, разве что про «ребра, которые выпирают из плоти», говорить не стоило. Я никогда и никому не рассказываю полной правды, если это может покалечить душу слушающих-читающих.
Да, правильный арестант, оказавшийся в камере с прессовщиком или представителем некоторых других групп беспредельщиков, обязан их убить (попытки уйти от убийства ему не простят).
О том, что делают прессовщики со своими жертвами, впервые рассказал Кирилл Подрабинек, в 1978. За что получил довесок (по-моему) в два года, и туберкулез. Кирилл писал про самую (и сейчас) страшную пресс-тюрьму – Елецкую крытую.
Вопрос выходит не в том: можно ли убивать? Можно ли об этом рассказывать?
Участий в убийствах прессовщиков у меня было ровно семь. Каждое из них помню, хотя не знаю, скольких из этих бедолаг, все-таки, откачали.
Попыток убийства в условиях самообороны - этого я даже не считал и не помнил. Всегда, когда есть возможность, нормальный арестант носит в рукаве, вороте «лепня» (куртки), рубашки, в резинке трусов половинку-четвертинку заточенной мойки (безопасной бритвы). И сейчас носит.
Стандартный сюжет: запихивают тебя в козлячью хату (камеру, где сидят активисты, вставшие на путь исправления). Их пять - семь здоровых мужиков, а ты один, да после 15 суток голода в ШИЗО. Они идут на тебя с кулаками «ширше морды»: «а, вот, и еще одну биксу (девочку) подкинули...»
Тогда и достаешь припрятанную мойку, ставишь на уровне их глаз, просто держишь, не махаешься. И спокойно так говоришь что-то вроде: «А я, вот, сечас - по чиркалкам первому охотничку (по ситуации - петушку) и черкану». Главное, занять точную позицию, чтобы сзади не могли обойти, ни сверху прыгнуть. Еще лучше, когда мойка сверкает в лучах солнца или дверной лампы.
Я точно знал, что хоть первого, но полосну по глазам (на худой случай - по аорте). Брать в тюрьме «на испуг» - не принято – себе дороже. Если достал штырь или мойку - точно должен резать. Это все знают.
Ни разу, никто из «активистов» шагу в моем направлении не делал. Некоторые даже ломились в дверь, и писали потом на меня докладные, по которым мне выписывали по 7-15 суток ШИЗО. В одном постановлении было написано: «притеснял лиц, вставших на путь исправления…»
Надо ли и такое писать про русскую тюрьму? Или это тоже будет дискредитировать? Кого?
