Пятого сентября 1905 года закончилась Русско-Японская война: на американском курорте Портсмут Сергей Витте и барон Ютаро Камура подписали мирный договор, наконец остановивший столь неудачные для России боевые действия, длившиеся перед тем долгие девятнадцать месяцев. Россия войну проиграла, и условия договора в полной мере это отражали. Каковы они были и как проходили почти месячные переговоры в ходе Портсмутской конференции, мы скажем чуть погодя, первым же делом отметим следующий, неочевидный для воспитанника (пост)советской средней школы факт: в 1904 году Россия войны с Японией не хотела и всеми мерами пыталась этой войны избежать. Хрестоматийная фраза Плеве "Нам нужна маленькая победоносная война" была произнесена задним числом – уже после начала боевых действий, однако, само собой, до первых масштабных поражений русского оружия в Манчжурии. Достаточно сказать, что, чувствуя свою неподготовленность к боевым действиям на Дальнем Востоке, Россия в целом приняла весьма жесткие условия японского ультиматума, выставленного 13 января 1904 года, о чем в Японию была отправлена телеграмма 3 февраля. В тот же день об ответе русского правительства известили японского посланника в Петербурге, однако все это не имело уже никакого значения: телеграмма была намеренно блокирована на провинциальной транзитной станции в Японии и достигла адресата лишь 7 февраля – сутки спустя после одностороннего разрыва отношений с Россией. Японский флот в это время уже вышел из своих баз и направлялся к Порт-Артуру.
Собственно, объективной причиной конфликта был спор за влияние в Северо-Восточном Китае и Корее. Обе державы-участницы связывали с указанными территориями перспективные планы расширения политического и экономического влияния. Однако у Японии помимо объективных причин для начала войны имелась и субъективная – государство, нация жаждала самоутвердиться, преодолеть сильнейшее чувство собственной неполноценности перед европейцами. Без этого об амбициях мирового политического игрока можно было бы просто забыть. Своей цели Япония в конечном счете достигла, одержав военную победу над европейской державой.
В ходе боевых действий на суше русские практически не одержали ни одной сколько-нибудь серьезной победы – если не считать нескольких удачных кавалерийских рейдов генерала Мищенко. Тем не менее, русская армия ни разу не была разгромлена, не капитулировала целыми соединениями. Во всяком случае, ничего, напоминавшего Цусиму по катастрофичности, на суше за ту войну не произошло. Победы давались японцам ценой огромных усилий и жертв. Опять же, в сравнении с борьбой на море, где неудачи явились следствием целого комплекса серьезных причин, сухопутные поражения русских имели одну-единственную мать. Имя ей – бездарность высшего генералитета. Все остальные причины несущественны: да, имелись логистические трудности – но их так или иначе преодолевали, их имели и японцы, вынужденные перебрасывать войска через море, и практически всю войну русские превосходили японцев численно, мощностью артиллерии и т.д. Да, русская армия не воевала перед тем практически двадцать лет, тогда как японцы в 1895 году выиграли войну с Китаем. Но зато за русской армией стоял многовековой опыт и традиции, тогда как армия ее противника строилась практически с нуля, наскоро и по иностранным лекалам. Кроме того, боевые действия велись на территории, чье население было дружественно настроено скорее по отношению к русским, чем к японцам. Это тоже имеет значение.
Японские генералы также не поразили тогда мир своим стратегическим гением – но они были инициативны и энергичны, а их войска упорны и самоотверженны. Этого оказалось вполне достаточно. Впрочем, даже бездарность генералов имеет свои пределы – все-таки против лома нет приема: к августу 1905 года Россия имела в Манчжурии 446 тыс. штыков против 337 тыс. японцев. Причем русские силы методично наращивались, тогда как мобилизационные возможности Японии близились к пределу: были поставлены в строй мужчины, подлежащие призыву в 1906 году, фатально не хватало подготовленных младших командиров, а экономика страны балансировала на грани финансового кризиса. Иначе говоря, Япония вполне резонно опасалась, что продлись война еще несколько месяцев – и русские отыграют назад все то, что можно отыграть без помощи флота, оставив японцам лишь Корею и Порт-Артур. Тем не менее, у России тоже был свой цейтнот: в стране начались массовые волнения, названные позже Первой Русской Революцией. Продолжать войну в этих условиях правительство не решалось.
В таком состоянии находились стороны к началу Портсмутской конференции. Переговоры при посредничестве американского президента Т. Рузвельта шли исключительно тяжело. Но, как бы то ни было, по большинству пунктов позиции в конце концов оказались согласованы. Россия отвергла требование о передаче Японии интернированных в нейтральных портах судов (не имевшее прецедента в мировой практике), согласилась очистить юг Манчжурии, признавала фактический японский протекторат над Кореей. На последнем этапе споры велись относительно двух пунктов: Япония требовала выплаты контрибуции, и оставалась неясной судьбы острова Сахалин. Дискуссия по первому вопросу порой была весьма эмоциональна. "Военные издержки (так японцы номинировали свои денежные требования) платятся побежденной стороной, тогда как Россия не побеждена – враг почти не коснулся ее территории", – говорил Витте и при этом лукавил: бывало в истории всякое, бывало даже, что контрибуцию платил победитель. Так случилось, например, после победы России над Швецией в 1721 г. Ништадский мир предусматривал уплату Россией Швеции 2 млн талеров в качестве компенсации за потерю территорий. Впрочем, союзники России по антишведской коалиции также заплатили побежденному врагу крупные суммы денег. А кроме того, по всей видимости, эта же сумма – 2 млн талеров (не менее 30 процентов тогдашнего госбюджета России!) - была захвачена русскими в ходе Полтавского сражения вместе с походной казной Карла XII. "Если бы японские войска вошли в Москву – тогда только мы сочли бы естественным возбуждение вопроса о контрибуции." "В этом случае не было бы никаких переговоров – мы просто диктовали бы свои условия", – парировал Комура. "История говорит иное. Наполеон был в Москве, однако не диктовал нам условий", – возражал Витте. В итоге деньги удалось отстоять к огромному неудовольствию японцев – Россия согласилась лишь покрыть издержки Японии на содержание военнопленных и раненых, о чем было заявлено еще в самом начале переговоров. Кроме того, Витте удалось отстоять пол-Сахалина – здесь сказалось давление американцев, в значительной степени сменивших умеренно-антироссийскую позицию на столь же умеренную антияпонскую. Значительную роль в этом повороте сыграл Витте, приложивший огромные усилия для формирования благоприятного общественного мнения в Америке. Он без устали встречался с прессой, демонстрируя свою прогрессивность, демократичность, фотогеничность – в общем, человечность, контрастирующую с чопорными и замкнутыми японцами. Отдельным направлением PR-кампании Витте были американские финансисты. Характерна, например, его встреча с группой еврейских банкиров США, которых Витте убеждал в симпатиях николаевского режима к евреям. В результате этой деятельности удалось добиться резкого ухудшения условий кредитования Японии в США – а это коренным образом повлияло на сговорчивость Комуры. Однако пиар пиаром, но и само собой общественное мнение Америки постепенно отворачивалось от Японии, в которой после Цусимы вдруг почувствовали нарождающегося геополитического конкурента.
Вообще поведение США и великих европейских держав в ходе Русско-Японской войны вписывается в традиционную схему отсутствия у них какой-либо долговременной стратегии на русском направлении политики. Так, руководствуясь сиюминутными политическими интересами, Англия поддерживала Японию, а Германия и США приложили немалые усилия, дабы стравить ее с Россией. Первыми, как мы уже сказали, опомнились США – но было уже поздно: почувствовав вкус крови и победы, Япония взлелеяла амбиции, которые, в конце концов, привели к Перл-Харбору. Заплатила за эти амбиции и Англия во Вторую Мировую, а Германии поддержка дальневосточного друга аукнулась еще раньше: вступив в Первую Мировую войну на стороне Антанты, Япония сразу же очистила от немцев военно-морскую базу в Циндао и, главное, все последующие годы была главным экспортером вооружений для российской армии и ее союзников. Так, например, японцы подняли со дна, отремонтировали и продали России в 1916 году тот самый крейсер "Варяг", до того покоившийся на дне бухты Чимульпо.
Собственно, ничего в этом нет необычного. На протяжении последних трехсот лет политика Запада по отношению к России (как, впрочем, и политика России в отношении Запада) редко обладала стратегической выверенностью. Последствия этого всегда были одни и те же, словно бы размножены с одного клише. И чрезмерное унижение России англо-французской армией в Крымскую войну способствовало вступлению пруссаков в Париж в 1870 году в той же степени, как поддержка американцами афганских моджахедов в 1980-х – нынешним атакам Аль-Каиды на Нью-Йорк. Или как предательство Антантой Белой Армии – оккупации большевиками половины Европы в 1945. Просто надо уметь смотреть на два шага вперед. А не на один.
