Прошлая неделя нам подарила не только президентское послание и чистку на таможне, но и еще одно событие, которое может иметь важные последствия. Госдума в первом чтении приняла поправки в закон “О высшем и профессиональном послевузовском образовании”, которые вводят фактическую "назначаемость" главы вуза: аттестацию кандидатов на пост ректора вуза специальной комиссией, наполовину состоящей из представителей государства, и новую должность – президента вуза, напрямую назначаемого государством.
Событие это, впрочем, имеет переклички и с президентским хитом, и с чистками: во-первых, послание в числе немногих отсылок к ведомственным лоббистам отличило упоминанием некоторые темы Министерства образования и науки, во-вторых, т.н. “коррупция в образовании” – классический исследовательский объект, а кроме того, согласно комментарию Михаила Арсенина к последним триумфальным выборам старого ректора в МГУ, является “зеркалом русской реставрации”.
Но важнее содержание. Образование в России больше, чем образование, это сложнейшая административно-рыночная социальная среда, с которой связаны не одной цепью и проблема призыва, и проблема социальных лифтов и социализации, это – важнейшая статья расходов семей, место сосредоточения страхов и негативных ожиданий и пр., не говоря уже о собственно образовании и науке.
Государство, двигаясь внутри настоящих и надуманных страхов, реагирует на все одинаково – тем, что Андрей Зорин называет “маниакальным желанием все контролировать”. Очевидна аналогия с “назначаемостью губернаторов”: с точки зрения административной системы, любой ее внутренний кусок, получивший при распаде СССР “независимость”, инкапсулировавшийся и законсервировавшийся в своих порядках, что регион, что вуз – одно и то же.
Следует оставить сбоку идеальные схемы типа "попранного федерализма" или "задушенного университетского самоуправления" и увидеть настоящие возможности и риски, потому что и федерализм, и выборность ректоров вузов в новой России – это всего лишь ярлыки для кусков административного рынка, вне культуры разделения властей, функций и полномочий, вне разделения “бизнеса” и номенклатурных позиций.
Совершенно неприличные выборы ректора МГУ показали нам, кроме всего прочего, что проблема выборных процедур в России не в сказках о “незрелости” народа. Здесь-то народ – это в том числе уважаемые люди, иногда с хорошей научной и общественной репутацией, преподаватели "лучшего вуза страны", номинальная интеллектуальная элита. Проблема в том, что зависимый человек всегда “выберет” своего начальника.
Даже самые лучшие преподаватели в большинстве российских государственных вузов зависят критическим образом от номенклатурных ректоров, которые почти тотально принадлежат к одному и тому же типу социальных героев. Это – партийно-хозяйственные кадры, без научных заслуг, которые только и смогли сориентироваться в 90-е и построить свои собственный “бизнес”.
В ряде случаев, когда ректором является действительно большой ученый, при нем нетрудно обнаружить специфических хозяйственников с дурной репутацией. За 15 лет отсеялись те, кто при этом не имел привычки как-то делиться с сотрудниками. Сейчас часто даже хорошие преподаватели имеют повод благодарить своих ректоров за радение над вверенными им в 90-х “русской рулеткой” учреждениях.
В частности, МГУ может благодарить ректора Садовничего за новую библиотеку. Но ученым и студентам досталось плохое и неудобное здание и памятник работы Церетели, а управленческой номенклатуре – бонусы от сомнительной бартерной сделки с недвижимостью c оборотом в $750 млн.
Это, конечно, ситуация, характерная не только для сферы образования. Все нереформированные сферы российской жизни в 90-е вынуждены были перейти на самопрокорм посредством номенклатурных бизнесов, что вывело на поверхность соответствующих персонажей. Сейчас, когда у государства появляются возможности все-таки платить преподавателям, ученым, офицерам, медикам, такие хозяйственные уклады становятся анахронизмом.
Проблема, однако, в том, что система не взламывается прямым администрированием. Так, самые одиозные руководители регионов, действительно создавшие себе фактическую независимость от государства, контролирующие весь бизнес и все живое на своей территории, как раз и продолжают сидеть на своих должностях. Государственные полномочия в системах с тотальными назначениями будут проигрывать обычным административным порядкам. Можно иногда тушить огонь огнем, но понятны и риски этой процедуры.
Но рассматриваемый законопроект интересен и тем, что создает не только новые риски (несменяемость наиболее одиозных фигур может укрепиться, а могут прийти и новые фигуры, которые сыграют как ликвидаторы остатков здравого смысла), но и новые возможности – тут вопрос в том, кто и как сможет воспользоваться новой административной ситуацией.
Интересно, что модель разделения властей между ректором и президентом вуза уже была опробована в РГГУ времен ЮКОСа – с известными последствиями. Одна фигура в этой схеме – это фигура научного авторитета, вторая – менеджера, управляющего расходами. Если в голове у проектировщиков, несмотря на самоцензуру, именно эта модель, то вместе с разговорами об общественности и бизнесе в составе аттестационной комиссии это может создать позитивные возможности.
Проблема административного действия внутри административной системы в том, что оно всегда имеет трение, тонет в номенклатурном киселе, административный рынок отвечает на воздействие возвращением к равновесию. Поэтому квалифицированное управленческое действие должно находить точки опоры на берегу, вне номенклатурного киселя.
Прототип РГГУ при Невзлине может, наверное, и критиковаться – вклад государства в вуз не меньше, а управление – целиком из частной компании. Но это вообще свойство частного бизнеса – в ситуации необходимости контроля и управления расходами он, естественно, гораздо энергичнее. Но это как раз может и быть точкой опоры для административных рычагов.
Частные деньги в госвузе нужны даже не только как деньги, но и как способ стимулировать благотворителя (члена попечительского совета или комиссии – как ни назови) продуктивно вмешиваться в управление. На этом пути государство сможет увеличить эффективность и своих расходов, создав схему управления, при которой используется квалификация и интерес частных кампаний.
Идеологически я скорее за широкую университетскую автономию. Но для начала нужно эмансипировать высококлассных преподавателей от услужливых нахлебников, груза излишнего номенклатурного давления и массы неквалифицированных конкурентов. Для начала в вузах, которые претендуют на создание действительно классного образовательного продукта, а значит, и на позицию большого научного центра, должны начать появляться реальные, мирового уровня (и по зарплате, и по квалификации, и по открытому принципу набора) профессорские позиции, занятые лучшими учеными. Это логично было бы объединить с планом профессора Соболева о поддержке исследований мирового уровня.
И когда справедливая конкурсная система занятия профессорских позиций в лучших вузах страны лучшими учеными заработает, совершенно точно надо будет вернуться к идее самой широкой вузовской автономии. А пока можно было бы увидеть новые возможности в разделении властей между назначенным из числа великих ученых ректором, который бы сам отвечал за введение справедливых конкурсов (для занятия научно-преподавательских позиций и для абитуриентов), и менеджером, который бы отвечал за прекращение темной хозяйственной деятельности, за нормальное, эффективное использование государственных и благотворительных денег.
Вопрос: кто назначит такого ректора (лучше была бы справедливая конкурсная схема) и кто ж даст менеджеру рулить (лучше было бы оговоренное право бизнеса-попечителя участвовать в управлении).
Хотелось бы надеяться, что такая возможность хоть где-нибудь, да сработает. Но опыт, к сожалению, говорит о том, что все, что у нас происходит, происходит внутри административного киселя.