Решение повторить в 1694 году поездку к Белому морю было принято Петром за год, еще в самом Архангельске, во время предыдущей поездки. В Москве же планы уточнились: решено было отправиться сразу же по окончании Великого поста. Готовились к путешествию на этот раз гораздо основательнее: загодя на Север были отправлены припасы – 2000 пудов пороха, 1000 ружей, выточенные собственноручно Петром блоки для строящегося на Соломбальской верфи первого русского фрегата "Святой Павел", 24 пушки и масса другого снаряжения. Сам состав "царской делегации" предполагалось теперь расширить в несколько раз. В письмах к оставленному на Севере губернаторствовать Ф. М. Апраксину царь в подробностях интересовался ходом строительства "Святого Павла", передавал приветы голландским мастерам Никласу Вилиму и Яну Рансу, беспокоился о сроках ввода фрегата в строй.
За эти семь месяцев, поглощенных, казалось, исключительно подготовкой к поездке, произошло, однако, одно крайне важное событие в жизни Петра. В конце января 1694 года неожиданно скончалась его мать – Наталья Кирилловна Нарышкина. По свидетельствам очевидцев, царь исключительно тяжело перенес эту утрату – однако, помимо личного горя, смерть матери привнесла и весьма ощутимое изменение царского статуса: теперь Петр, по сути, мог, совершая поступки, ни на кого не оглядываться. Так, в пасхальную ночь 8 апреля 1694 года он в последний раз принимает участие в овеянных вековыми традициями кремлевских церемониях. Свободнее стал чувствовать себя царь и при назначении людей на ответственные посты: во всяком случае, исчезла боязнь обидеть матушку, отклонив кандидатуру, за которую она ходатайствовала, – как правило, не слишком привлекательную по части деловых качеств. Фактически, с 1694 года Петр Первый становится реальным правителем Российского государства.
В итоге, Москву огромная царская свита начала покидать 29 апреля, на следующий день из столицы выехал сухопутный генерал Патрик Гордон, произведенный царем в контр-адмиралы, сам же царь отправился в Архангельск лишь 1 мая. Заметим, что не один лишь Гордон удостоился тогда невиданных прежде на Руси военно-морских званий: так, И. И. Бутурлин стал вице-адмиралом, адмиралом назначил царь Ф. Ю. Ромодановского, Лефорт стал капитаном ожидаемого из Голландии фрегата "Святое Пророчество", себе же царь присвоил скромный чин шкипера. Едва ли надо здесь пояснять, что всем этим новоявленным адмиралам едва ли приходилось в жизни командовать хотя бы шлюпкой!
Соединились все вместе лишь 4 мая в Вологде, а 8 числа на заготовленных стараниями тамошнего воеводы 22 карбасах двинулись по Сухоне. Следующую остановку сделали 12 мая в Устюге Великом, где царская флотилия была встречена артиллерийским салютом. На следующий день, позавтракав с местным воеводой, Петр двинулся дальше. Эта стоянка едва ли стоила бы упоминания, если б не одно обстоятельство: устюжским воеводой в 1694 году был полуопальный 49-летний стольник Петр Андреевич Толстой. Именно радушный прием 1694 года и впечатление, произведенное тогда Толстым на царя, положили начало полной драматических перипетий фантастической карьере этого незаурядного человека – будущего графа, посла в Турции, руководителя тайной полиции государства, обманом вывезшего в Россию сбежавшего от отцовского гнева сына Петра – царевича Алексея. Думал ли Толстой тогда, провожая на Север дорогих своих гостей, что через тридцать три года, такой же точно весной поедет и сам той же дорогой – однако, поедет не по собственной воле и в кандалах, чтобы через год с небольшим умереть в сырой и промозглой соловецкой тюрьме…
17 мая царская флотилия миновала, не останавливаясь, Холмогоры, а уже 18-го около полудня достигла Архангельска, где ее встречали, как водится, девятью залпами из орудий и ружейной пальбою городового стрелецкого полка. По прибытии первой заботой царя стал строящийся фрегат. "Святой Павел" был спущен на воду 20 мая, по этому случаю прямо на борту новорожденного корабля был устроен обед с обильной попойкой, затянувшийся до позднего вечера. А уже на следующий день на совещании у Ромодановского Петр со своим окружением обсуждал детали предстоящего большого морского путешествия – согласно царским планам, главного события этой поездки. Определили количество необходимых людей, приняли разработанную Петром систему сигналов и команд, а также решили взять на борт провианта на 10 недель. То есть путешествие предполагалось довольно длительным.
До полной готовности к нему, однако, было еще далеко. Во-первых, заказанный в Амстердаме фрегат все еще не пришел. Во-вторых же, спуск соломбальского корабля на воду и сдача его заказчику – это весьма не одно и то же. Уже на сошедшем со стапелей фрегате выполнялись работы по отделке, вооружению и снаряжению – сам Петр в перерывах между увеселениями и осмотрами иностранных кораблей, стоящих на Двинском рейде, лично участвовал в этих работах.
Между тем, царь решил выполнить данное год назад владыке Афанасию обещание и поклониться Соловецким святыням. 30 мая, в день рождения царя, еще до рассвета яхта "Святой Петр" снялась с якоря и отправилась в сторону моря. Петра сопровождал архиепископ Афанасий с ризничьим и иподиаконом, государев духовник Петр Васильев, несколько ближних царевых людей и несколько солдат. Опять вышла заминка из-за ветра, и весь день 31 мая "Святой Петр" вынужден был простоять на якоре в устье реки. Потом ветер стал помаленьку устанавливаться, но возникло иное препятствие: неожиданно скончался личный доктор царя Захарий Ван-дер-Гульст. Петр, однако, остался на борту яхты, поручив Лефорту организовать похороны.
1 июня наконец двинулись в путь с сильным восточным ветром. Когда же прошли мимо Унской губы, и вовсе началась буря. Вот как пишет об этом местная летопись: "Все тогда были в толь глубокой скорби и печали, что и отчаиваться начали о избавлении своем, чего ради все мольбы ко Господу Богу приносили и преосвященный архиепископ Афанасий молебное пение совершал, а государь, учиня христианскую исповедь, приобщился Святых тайн пречистого тела и крови Христовой из рук преосвященного". Говоря попросту, все уже готовились к близкой гибели. Однако – обошлось: искусный лоцман, крестьянин принадлежащей Соловецкому монастырю Сумской волости Антипа Тимофеев благополучно провел яхту через Унские Рога – два ряда подводных скал. Вошли в Унскую губу и бросили якорь возле Пертоминского монастыря. Буря не унималась, и Петр провел в этом монастыре пять дней, благодаря чему монастырь позднее получил от царя щедрые пожертвования. А в память своего чудесного спасения Петр изготовил своими руками деревянный крест в полторы сажени высотой, сам нес его от монастыря к морю и установил на том месте, где впервые пристал к берегу. А затем вырезал на том кресте надпись, почему-то по-голландски: "Этот крест изготовил капитан Питер в лето Христово 1694".
6 июня море, наконец, успокоилось, и на следующий день Петр достиг Соловецкого монастыря. В обратный путь царь пустился 10-го - и 13-го был уже в Архангельске. Интересно, что совершенное паломничество в сознании царя, очевидно, лежало где-то в одном ряду с тем самым традиционным кремлевским ритуалом, который он теперь без сожаления игнорировал. Во всяком случае, сразу же по возвращении с Соловков Петр пишет об этом событии письмо не кому-нибудь, а родному брату, причем пишет его в столь нехарактерной для себя "старинной" манере: "Превозлюбленной мой государь, батко и братец, царь Иоанн Алексеевич. Здравствуй на многие лета со сожительницею своею, а моею государынею невестушкою, и с рождением…" Но это было лишь минутным порывом – действительно сильные чувства у царя Петра вызывали иные совсем вещи, и говорил он о них совсем другими словами…
28 июня, накануне царевых именин, "Святой апостол Павел" был выведен на рейд. В связи с этим именины праздновались прямо на борту фрегата и, понятно, с удвоенным весельем. Празднества продолжались до 1 июля включительно, в них принимали участие не только люди из царского окружения, но и владыка Афанасий, и даже капитаны английских кораблей, стоявших в тот момент в Архангельске. Им Петр, в благодарность за компанию, велел подарить 40 пудов пороха.
А завершили работы на "Святом Павле" 11 июля, когда фрегат был, наконец, торжественно освящен архиепископом Афанасием. Заложен он был ровно накануне отбытия Петра домой из первой архангельской поездки – 18 сентября 1693 года. Строили его, таким образом, почти 10 месяцев. Неплохо для первого раза, хотя три года спустя Петр своими глазами увидит в той же Голландии, как подобный по размерам корабль создается всего за сотню дней.
Оставалось – дождаться прихода голландского фрегата. Пока же Петр вел через Москву довольно интенсивную переписку с амстердамским бургомистром Витценом. Последний то сообщал, что построенный корабль уже шесть недель как вышел из амстердамского порта, то принимался нахваливать его в деталях и подробностях: "На борту корабля находятся 40 хороших матросов. Он снабжен 44 железными пушками, шесть из них – гаубицы, все из хорошего железа. Экипаж, снасти, якоря, мачты, паруса, оружие – отборные. Уже теперь видно, как развевается флаг его царского величества перед Амстердамом. Я велел погрузить на борт три тысячи пудов пороху, несколько хороших ружей, сабли, пистолеты, ядра и цепные ядра и вообще все, что должно быть на военном корабле. Корпус сделан из лучшего дерева, какое только можно было найти; это лучший ходок, чему мы сделали пробу… Кормовая каюта снабжена великолепной походной кроватью с хорошими матрацами, занавесами из красной шелковой материи, а также ковром, имеется также ковровая скатерть для стола…потолки…расписаны лучшими мастерами, и там изображены с натуры цветы и птицы. Также украшены живописью кормовая и носовая части корабля, а стены кают обиты разрисованной кожей. Я велел… сделать запас салфеток, скатертей, посуды и других вещей…а также запастись рейнскими и французскими винами и согласно вашему распоряжению захватиь с собой обезьян и маленьких болонских собак". Любопытно, что еще одной темой архангельской переписки Петра с Витценом было желание царя получить от голландцев типовые чертежи военных кораблей разных классов: создавая флот на Белом море, царь, как видно, не намеревался ограничиваться строительством одного только "Святого Павла". Впрочем, требуемые чертежи Петру так и не прислали. Тогда, в 1694 году, царь, наверное, объяснял себе это скрытностью иностранцев, оберегавших свои технологические секреты. И лишь оказавшись три года спустя на родине Витцена, царь с удивлением обнаружил, что своими запросами опередил время: голландские судостроители, создавая корабли, не пользовались чертежами, предпочитая работать по макетам и объемным моделям. Данное открытие имело для Петра и России довольно весомые последствия: с голландской школы царь переориентировался на английскую, вовсю чертежи использовавшую. Англичан стал нанимать Петр и в качестве корабельных мастеров – и, пожалуй, лишь одна Соломбальская верфь сохранила почти до конца Северной войны верность голландской кораблестроительной традиции, представленной сперва адмиралтейским комиссаром Идесом Исбрантом, а затем замечательными инженерами Геренсом и Петером Выбе – отцом и сыном.
19 июля Петр жалуется на отсутствие амстердамского корабля в очередном письме, и в тот же день долгожданный фрегат "Святое Пророчество" под командой Яна Флама появляется в Двинском устье. 21 числа он пристал к острову Соломбале – и в тот же день радостный царь устраивает, как водится, масштабный пир. Тогда же царь распределяет формальные должности: лейтенантом "Святого Пророчества" назначается князь Б. А. Голицын, капитаном – уроженец великой морской державы Швейцарии Ф. Лефорт. Себя Петр величает шкипером, однако фактически управляет кораблем все тот же опытный Ян Флам, довольствующийся при этом скромным званием штурмана.
Теперь ничто не мешало осуществлению задуманной морской экспедиции. Решено было, что новообразованный русский флот выйдет в море в следующем порядке: в авангарде – вице-адмирал И. И. Бутурлин на фрегате "Святой Павел", за ним - четыре голландских корабля, возвращающихся домой. За ними – адмирал Ф. Ю. Ромодановский на "Святом Пророчестве", где находится и Петр. После – еще четыре возвращающихся "купца", на этот раз английских. И замыкать процессию надлежит контр-адмиралу Патрику Гордону на яхте "Святой Петр". С благословения владыки Афанасия, приготовились отплыть 3 августа. Что именно из этого вышло – мы с вами сейчас увидим, однако прежде стоит отметить вот какую важную вещь. Все, чего позднее удалось добиться Петру Великому, весь произведенный им титанический сдвиг русской жизни, все победы и свершения стали возможны, по сути, лишь благодаря успешности Петра как управленца, руководителя. Человека, умеющего организовать труд множества других людей, угадать их, этих людей, способности и доверить им те участки общего дела, на которых эти люди будут наиболее эффективны. А это никому не приходит от рождения – даже самые талантливые учатся руководить постепенно, переходя от одного объекта управления к другому. От маленького и простого ко все более и более крупному и сложному. (Долгие 22 года спустя, в августе 1716, Петру Первому даже доведется командовать объединенной англо-голландско-датско-русской эскадрой, созданной на Балтике для борьбы со шведскими пиратами.)
И кто знает – быть может, без этого похода трех небольших корабликов, руководимых сухопутными до мозга костей людьми, без этих бесшабашных попоек, без этого безоглядного расточительства, этих очевидных глупостей и недоразумений молодой царь не справился бы с задачами, которые уже пару лет спустя начнет ставить перед ним история.
Но вернемся в 3 августа 1694 года. Собственно, ничто в этот день с места не сдвинулось по причине безветрия. Вплоть до 9 числа путешественники наши коротали время в увеселительных поездках на острова Двинского устья – играли там в кегли, давали в честь друг друга масштабные попойки. 9-го вроде бы подул ветер – публика поспешила занять места на кораблях, но тут ветер спал. На следующее утро ветер подул опять, однако пройти удалось лишь три версты. 11-го подул противный ветер. Состоялся совет, на котором решили, если ветер не переменится, вести корабли в море, взяв их на буксир гребными лодками. По окончании совета доблестные мореплаватели вновь оставили свои корабли: "После обеда – записывает в своем дневнике Патрик Гордон – мы отправились на берег и забавлялись в обществе генерала Лефорта и англичан игрою в кегли, причем выпито было так много ликера, что стало очень весело. Наконец 12-го подул попутный, хотя и слабый, ветер при туманной погоде". В 4 часа утра снялись с якорей, но уже в 2 часа пополудни вновь встали возле отмелей Мудьюгского острова. В ожидании ветра простояли еще один день и лишь 14-го вновь тронулись в путь. В тот день, около 6 утра, наконец, вышли в открытое море. Отпустив лоцманов и дождавшись отставших англичан, флотилия построилась в соответствии с утвержденным порядком и взяла курс на Север. 15 августа около 9 утра поднялся туман. Несмотря на пушечные выстрелы, барабанный бой и звуки труб, подаваемые кораблями, "Святой Петр" потерял ориентацию и чуть не налетел на скалу у острова Сосновца возле Терского берега. "В 2 часа пополудни, – пишет Гордон, – думая, что мы удалены на большое расстояние от берега, мы очутились прямо перед ним. Штурман ошибся местностью и восклицал, что компасы неверны…Мы… едва проплыли несколько минут, как из-за густого тумана увидели берег от нас на расстоянии брошенного камня." То, что Гордон и его команда приняли в тумане за корабль, оказалось водруженным на берегу деревянным крестом. Новоявленный контр-адмирал растерялся напрочь. Бросили якорь и этим еле остановили яхту в одной сажени от скалы. Не ведая, что делать дальше, решили оттащить яхту от берега с помощью имевшейся на ней шлюпки. Слава Богу, это удалось - и через час яхта уже была вне опасности. А еще через полчаса туман стал рассеиваться, и с палубы "Святого Петра" заметили в отдалении корабли флотилии. Ночью того же дня корабли достигли Трех Островов – самого дальнего места, до которого Петр доходил в плавании 1693 года. 17 августа, обменявшись прощальными салютами с купеческими кораблями около мыса Святой Нос, маленькая флотилия повернула обратно. 18 августа при стихшем ветре Гордон вновь потерял из виду два других корабля. А на следующий день с утра поднялся свежий южный ветер, вынудивший яхту лавировать. Ветер усиливался, и растерявшийся вновь морской волк, подойдя к берегу на расстояние версты, стал на якорь, спустил шлюпку и вместе со всей командой вверенного ему корабля высадился на берег. "В тот момент мы считали себя погибшими", – оправдывался он позднее. (Шотландец Патрик Гордон (1635-1699) был, наверное, самым талантливым и образованным иностранным офицером в России последней трети ХVII века. Это был человек высочайшей личной храбрости, проявленной им, в частности, во время обороны Чигирина от турок в 1678 году. Не вызывает никаких сомнений и верность его интересам России, которой он отдал, в общей сложности, 38 лет своей жизни. Но вот моряком он никогда не был – чего нет, того нет!)
На суше наш храбрый моряк занялся сбором дикорастущих ягод: брусники, костяники, красной и черной смородины. И лишь дождавшись перемены погоды, приказал вернуться на корабль. На рассвете 20 августа "Святой Петр" вновь догнал два остальные корабля. 21 числа корабли вошли в устье Двины, однако при этом оба "архангела" – "Святой Павел" и "Святой Петр" - разом сели на мель. И если яхту удалось снять с мели через полчаса, то вице-адмиральский корабль смогли освободить только на следующий день. Таким образом, на Соломбальском рейде все три корабля оказались лишь к середине дня 22 августа. Так закончился первый выход в море российского флота.
На этом второе беломорское путешествие Петра Первого, по сути, закончилось тоже – в тот же день передовая часть царской свиты отбыла из Архангельска.
