Спортивный комментатор Василий Уткин завершил сотрудничество с Первым каналом, транслирующим матчи чемпионата мира по футболу. В эфире Первого канала Уткин в рамках ЧМ-2018 прокомментировал только один матч.
«Мы расстаемся с Первым каналом со взаимным уважением и — с моей стороны — с благодарностью», — заявил Уткин (видеозапись сообщения выложена на его видеоканале на YouTube). Он призвал зрителей уважать его право не говорить о причинах этого и пообещал продолжить говорить о чемпионате «так, как сам считает нужным» в социальных сетях и на своем видеоканале.
Позже стало известно, что трансляции чемпионата мира на Первом больше не будет комментировать и тренер Леонид Слуцкий. Объясняя это обстоятельство, Слуцкий сослался на необходимость приступить к другой работе. Первый канал на сей раз дал более полное пояснение, сообщив, что контракт со Слуцким изначально был рассчитан лишь на те несколько матчей, которые он уже прокомментировал. Что касается другой работы тренера, то 21 июня начинаются сборы голландского клуба «Витесс», который возглавил Слуцкий, сообщили журналистам информационного агентства «Интерфакс» в пресс-службе телеканала.
При этом никакой информации о причинах расторжения контракта Уткиным канал не предоставил.
Политический обозреватель Андрей Щербаков в беседе с «Полит.ру» рассмотрел происщедшее с Уткиным подробнее и высказал свое мнение об этом.
«Главным спортивным событием июня 2018 года в России стал не чемпионат мира, а судьба спортивного комментатора Василия Уткина. Возможно, тут я сгущаю краски, но если это и происходит, то совсем чуть-чуть.
Предыстория известна: Василий Уткин – человек, который после конфликта с тогдашним руководителем канала «Матч ТВ» Тиной Канделаки был отстранен от эфира, долгое время ничего не комментировал, и вроде бы как накануне того, что у нас называется «мундиаль», им была достигнута договоренность в Первым каналом — о том, что он комментирует ряд матчей на самом рейтинговом канале нашего телевидения.
Так оно и произошло: Василий действительно откомментировал замечательный матч между Испанией и Португалией, я бы сказал — украсил его своим присутствием, доказав, что, как бы то ни было, а владение русским языком никуда не девается. И, возможно, с точки зрения его пусть не «набоковского», но «маяковского» словоприменения ему нет и не было равных в отечественном комментаторском цеху.
После чего по причинам не вполне внятным Первый канал и Василий Уткин заявили о том, что контракт на комментирование оставшихся матчей чемпионата мира расторгается, расписались в вечной любви друг к другу и пошли заниматься каждый своим делом.
Не хотелось бы говорить о том, что является предметом этой размолвки. И, в известном смысле, повод в данном случае не искупает причину.
Во всех объяснениях, которые звучат, всегда хочется искать самое глубокое, которое, возможно, и неправильно, но представляется наиболее правдоподобным. Так вот, самое глубокое (и в этом смысле наиболее правдоподобное, хотя, наверное, на деле ни то и ни другое) объяснение звучит так: Василий давно конфликтует c Дмитрием Чернышенко, человеком, который отвечал за подготовку зимней Олимпиады в Сочи; человеком, который занимал высокие должности в «Газпром-медиа» и в группе компаний «Волга». И, согласно этой версии, Дмитрий Чернышенко попросил Константина Эрнста убрать Василия из эфира, поскольку считал, что тем самым он будет гипотетически отмщен после своих трений с популярным или некогда популярным телекомментатором.
Д.Чернышенко
Так это или нет, неважно. Важно другое: Василий Уткин был и остается оригинальным явлением в отечественном медийном пространстве. И все то, что будет сказано дальше, исследует более феномен, нежели личность. Поскольку говорить о личности Василия Уткина вообще, наверное, не очень корректно.
Я могу сам себе возразить и сказать, что, мол, «если ты — медийный человек, то ты должен быть готов»; что «ты обязан». Но это, в общем, объяснение «для бедных», поскольку всегда существуют некоторые приличия и некоторые человеческие обязательства, просто описывающие взаимодействие одного и другого человека между собой. Такой подход, с одной стороны, накладывает ограничения на предмет исследования, а с другой позволяет сказать чуть более широко и общо то, что в другом случае сказать и обсудить было бы нельзя, так как это не имело бы значения и смысла.
Василий Уткин — явление, которое имеет шлейф очень «дурного характероприменения». Знаете, есть такое понятие, как «правоприменение», и такое выражение, как «шлейф дурного правоприменения»? Как правило, это говорит о том, что есть некая судебная практика не совсем справедливого применения, отмеченная автором, для которого эта тема представляет интерес. То же самое и здесь: особенности характера человека Василия Уткина оказывали, оказывают и, как что-то мне подсказывает, будут продолжать оказывать воздействие на его восприятие как медийного феномена — а возможно, и определять его восприятие как медийного феномена.
С биографией Василия можно ознакомиться, узнать, откуда он родом, в каком вузе учился, какую карьеру делал. Но сейчас это уже, наверное, не имеете значения, поскольку всем известно, что Василий очень склонен к обострению публичных дискуссий и введению в них некоторых сентенций, которые в отечественном медийном поле либо вовсе недопустимы, либо допустимы с очень большими оговорками.
Иными словами, если переводить дипломатическую речь на русский язык, можно сказать так: Василий позволяет себе то, что не позволяет себе никто, кроме него. И то, что может позволить себе в повседневной жизни старшеклассник-интеллектуал.
Был в моей жизни случай — или назовем это современным словом «кейс»… Итак, был в моей жизни кейс, подобный этому. Заканчивая курс в одном из университетов, я попал на то, что называлось педагогической практикой. И в моем классе был молодой человек, который на все мои предметные размышления, уроки, задания и попытки организовать коммуникацию оставался по меньшей мере безучастным, а по большей мере в глазах его читалось «Ну как же ты меня задолбал!». Человек этот был известный ныне режиссер Константин Богомолов.
Здесь мы тоже видим нечто подобное. Человек и медийный феномен Василий Уткин обладает неким герметичным мировоззрением и считает, что его положение на рынке таково, что он может себе позволить говорить, что считает нужным, когда считает нужным и в тех терминах, в которых считает нужным. Это очень странно, поскольку не свидетельствует, будем называть вещи своими именами, об уме этого человека (феномена). Но позиция его такова, какова она есть.
Все это накладывается на не очень приятный шлейф длинных публичных дискуссий Василия с пользователями в своих блогах и конференциях, когда на совершенно безобидную реплику типа «А не кажется ли вам, Василий, что полузащитник такой-то в составе такой-то команды может быть с легкостью заменен на полузащитника иного?» следовал (говорю о том, что видел сам) многострочечный мат, смысл которого можно свести к мысли «Ну когда же Провидение избавит меня от необходимости общаться с такими ограниченными людьми, как вы, неуважаемый мой собеседник!»
О причинах такого поведения, опять-таки, можно только догадываться. Хотя догадываться об этом достаточно легко. Но факт остается фактом: подобная линия, взятая за правило, вызывает серьезные нарекания у любого непредвзятого человека и свидетельствует о том, что почему-то и зачем-то человек пытается соответствовать себе как автору в очень высокой степени. А что может делать русский писатель (а Василий, безусловно, — русский писатель), если не сеять разумное, доброе, вечное? Только это, иначе он либо не писатель, либо не русский!
Поверхностным объяснением такой ситуации может служить описание профессионального поведения Уткина как по меньшей мере двоякого. Начиная как телевизионный журналист, он показал на этой ниве высочайшие образцы профессионализма. Я люблю вспоминать, как не так давно я прочитал в Telegram-канале Юрия Альбертовича Розанова воспоминания о телевизионных дневниках чемпионата мира 1998 года во Франции — это была ни с чем не сравнимая, высокачественнейшая спортивная телевизионная журналистика, которой ни до, ни после (и даже уже никогда) на отечественном телевидении быть не может.
Итак, начиная как телевизионный журналист, Василий в определенный момент оказался один на один с пониманием того, что его комментаторский дискурс в известном смысле существует как «вещь в себе». И тем самым его «телевизионность» вступила в безусловный конфликт с его «беллетристичностью». И дальше мы, возможно, можем вести речь не о феномене Василия Уткина как телевизионного деятеля, а о Василии Уткине как деятеле беллестристически-общественного. И тогда мы очень многое понимаем.
У нас есть пример Бориса Акунина, который начинал как редактор, продолжал как писатель, а закончил как политик. И, скажем осторожно, не все его политические оценки в полной мере разделяются даже сторонниками тех взглядов, которые он проповедует. И кейс Уткина вполне ложится в русло подобного. Но это, опять-таки, наверное, немножечко «разговоры для бедных». Поскольку, повторяю еще раз, ситуативно господин Уткин как будто бы получает радость от того, что говорит то, что он считает правдой, людям, которые ни в коем случае эту «правду» услышать не хотят и ее не поймут. А также — той публике, которая, в общем-то, все это знает. Или, по крайней мере, догадывается об этом. И артикуляция того, что «трижды три равно девять», уже не очень много удовольствия у нее вызывает. Поскольку уже не 1987 год на дворе. И роман Платонова «Котлован» опубликован, и жертвы сталинских репрессий пронумерованы, занесены в реестр и им установлен памятник.
Так что — как можно относиться к поведению ребенка? Такого большого ребенка. Ну, наверное, принять к сведению, что он именно таков. И относиться ко всем общественным и социальным заявлениям данного феномена-человека с этой точки зрения.
Все было бы так, если бы не одно обстоятельство. Значимое, но часто упускаемое из виду. О нем мне хотелось бы поговорить отдельно, и, возможно, сделать особенный акцент.
Вот мы очень любим размышлять о том, что было бы, если бы. Это вообще такой наш (а может, не только наш) национальный вид построения будущего. Или прошлого. Так вот, среди прочих историй и сказок на эту тему есть истории о том, а что было бы, если бы у нас было другое телевидение. Если бы, предположим, не был убит Владислав Листьев. Или: если бы на место Константина Эрнста был бы назначен Александр Любимов. Или: если бы канал НТВ Владимира Гусинского существовал в том виде, в котором его замышляли и делали Игорь Малашенко и Олег Добродеев. И очень многие предполагают, что тогда все было бы существенно иначе. И люди были бы другие, и страна – не такая, как сейчас. И мы бы видели по телевизору не захлебывающихся от избытка слюны пропагандистов, а уверенных в себе мужчин в хороших костюмах и женщин в дорогих платьях, с легким ироническим прищуром рассуждающих о том, как наша страна рвется в позитивное технологическое будущее.
Так вот, на мой взгляд, феномен Василия Уткина и следует рассматривать именно с этой точки зрения — с точки зрения гипотетического развития. Мне кажется, что он является осколком того самого не осуществившего себя журналисткого клана, сословия, профессиональной группы, которая могла бы взять на себя эту функцию. Оказавшись первым в той части рынка, которую кроме него фактически никто не окучивал, запустив передачу «Футбольный клуб», добившись возможности комментировать тогда бывшую в новинку Лигу чемпионов, Уткин заработал себе репутацию такого рода, что оказался на какое-то время вне серьезных системных нападок. И потому вполне может рассматриваться в галерее той перестроечной или постперестроечной журналистики, в которую входят, с одной стороны, Юрий Ростов, который сейчас живет в Америке, а с другой стороны — Александр Невзоров. Или же с одной стороны — Евгений Киселев, работающий на Украине, а с другой — Дмитрий Киселев, существующий совершенно в другом виде и другой функции.
Так вот, Василий, на мой взгляд, находится где-то посредине между ними, являясь простым, понятным и наиболее чистым примером того, как в относительно свободных условиях могла бы развиваться подобная группа, школа медиа и представители таковых.
Если взять на себя труд и постараться прикладывать те наши не осуществившиеся надежды на ту историю — историю того человека, того автора, того журналиста, той личности, о которых мы говорили выше, — так вот, если все это соединить вместе, не получается той картины, о которой я говорил. Не получаются люди в дорогих костюмах, не получается иронического прищура и не получается того чаемого технологического будущего, к которому мы сейчас, безусловно, под руководством нового правительства пойдем, как мы надеемся, семимильными шагами.
Хорошо это или плохо, известно одному богу. Справедливо ли сближение, которое я только что провел? Тоже, наверно, невозможно сказать точно. Важно другое: важно то, что в лице Василия Уткина мы имели и имеем человека не столько даже интересного, сколько вызывающего интерес со стороны того, что можно назвать «широкими кругами общественности». При этом те конкурентные преимущества, которые могут быть обозначены в его рыночном сегменте, являются понятными и близкими широкому кругу людей, которых мы условно можем назвать потенциальными читателями «Полит.ру». Эти преимущества — свобода, образование, русский язык и некоторая тоска по тому, как бы было хорошо, если бы наконец все было так, как мы этого хотим.
За сим — прощайте. Каждый из вас может из этой длинной, немножко путанной и в высшей степени поучительной истории сделать самостоятельно те выводы, которые сочтет нужным», — сказал Андрей Щербаков.