Как я уже говорил, одна из целей цикла – отследить связь между глобальным и личным, если она есть. Повестка глобального на прошедшей неделе стандартная. Разворачиваются тревожные события в Японии и Ливии. Ливия больше будоражит – все-таки итоги чисто человеческой самодеятельности. Цунами, так сказать, своими руками.
И вот что пришло в голову – и не только мне. А почему, если где-то восстание, симпатии мирового сообщества, да и большинства моих знакомых, да и мои – на стороне восставших масс? Еще до выяснения обстоятельств, априори. Подумаем…
Ну, во-первых, симпатии - на стороне слабых, менее вооруженных. Булыжники против пушек. С одним небольшим уточнением – применение пушек в историю войдет как страшное кровавое преступление, если даже будет по местным правовым нормам легитимно. Булыжники как историческое преступление не воспринимаются, хотя по закону бросать их нельзя.
Во-вторых, как-то естественным путем кажется очевидным, что уж если восстали – был веский повод. Довели народ. Хотя с чего восставал у нас Пугачев, толком никто не помнит. Картофельные бунты возникли из кулинарной неграмотности. Но это как-то игнорируется. Помните, как незабвенный историк Нестор Северов в исполнении Михаила Кононова восклицает в «Большой перемене»: «Рим восстал против тирана»? По проторенной обратной логике, против кого восстал Рим, тот и тиран. Сталин и Гитлер, получается, - нормальные мужики. Против них особо не восставали.
В-третьих, силы, защищающие царя, верные, так сказать, присяге, явно исполняют приказ, а приказы бывают разные. Восставшие массы как бы не организованы – или организованы стихийно. Их объединяет нечто трансперсональное. Трансперсональное (вроде бы) не врет.
Любопытно, с какой симпатией Гюго в «Отверженных» пишет мальчика с баррикад Гавроша, и с какой изрядной долей омерзения – Марата в «Девяносто третьем годе».
Заинтересовался памятью о Марате. Ну, улицу в Питере знаю не понаслышке. На родине в его честь ненадолго были переименованы Монмартр и город Гавр, прах год пролежал в Пантеоне – и отправился в канализацию.
Люди более или менее в возрасте хорошо помнят, как большевики чтили память отечественных и мировых бунтовщиков, сами давно превратившись в матерых реакционеров. До сих пор в Москве можно найти Халтуринскую улицу, названную в честь террориста-неудачника. Как это вяжется с риторикой нынешних властей, отрицающих терроризм, понять трудновато.
Все мы помним гениальные «Три толстяка» Олеши – и как высунули убеленные головы вожди ГКЧП, по меткому наблюдению моего друга, очень похожие на трех толстяков. Когда правда на стороне восставших масс, никого это не удивляет.
Но, вообще-то, стоит ли в России с таким уж умилением относиться к революционерам и бунтовщикам? Должен ведь грустный опыт чему-то учить…
Как понять американцев? Ну, можно порассуждать о статуе Свободы, француженке по происхождению. Но это, наверное, слабовато. Можно представить себе реакцию американских властей, если где-нибудь в Солт-Лейк-Сити толпа человек в двести начнет метать камни хотя бы в окна местного полицейского участка. Презумпция правоты восставших масс тут явно не сработает.
Теперь оказывается, что среди мятежников – террористы. Стоит ли этому удивляться? Террористы вроде бы не скрывают своих левых убеждений.
Если посмотреть на всю эту несмешную клоунаду с точки зрения борьбы порядка и хаоса, силы коалиции просто не знают, кого бомбят. Просто бомбят.
Мы с женой едем на дачу (не доезжая до Ржева), чтобы договориться насчет бурения скважины. В предыдущую мою поездку, в августе, автобус пробирался сквозь торфяной дым. Сейчас – классическое зимнее утро из учебника литературы. Такая мысль: одни и те же места в разную погоду отличаются друг от друга значительно резче, чем разные в одну и ту же.
Отчего-то надписи в автобусе Москва – Ржев на двух языках: иврите и английском. Простор для патриотических домыслов.
Тонкие березки по обе стороны шоссе странным образом согнуты в арки. Наверное, странные осадки тому виной, эта самая ледяная крупа. Интересно, выпрямятся они или нет. Хорошо бы выпрямились.
На автовокзале в Волоколамске на стене приведены телефоны, и надпись: ГАМЛЕТ. Только для девушек. Шекспир отдыхает.
Ближе к Зубцову вдруг разыгрывается дикая метель, как у Пушкина. Вообще ничего не видно. Вот теперь похоже на августовский дым. Потом рассеивается, как не было. Солнышко, все такое. Но осадок остался - легкая тревога во всем пейзаже.
Над пристанционным зданием развевается флаг ЛДПР. Вообще, повсюду, если так можно сказать, реклама ЛДПР. Интонация лозунгов – мрачно-ворчливая. Народная? Пожалуй.
В Вазузе – вода, синяя-синяя (отражается небо). На Волге – лед.
Набоков вспоминает, глядя на фотографию с родины: слева – Батово, справа – Рождествено. Здесь названия колоритнее: Зденежье, Обовражье. Уже ближе ко Ржеву: слева – Таблино, справа – Появилово.
Непосредственно во Ржеве – кафе «Поручик Ржевский».
Начальник по скважинам жизнерадостно вспоминает причуды богатых клиентов – фотосъемку из космоса, трубы из нержавейки. Уговаривает нас присовокупить к скважине кессон. Возможности кессона (как и цена) возрастают сообразно размеру. Начиная с №4, они выходят в область фантастики. В кессоне можно держать взвод. Воду в деревенской бане можно включать из Москвы. Можно, в принципе, из Нью-Йорка.
Обратный путь. Надпись на заборе: АЛКОГОЛЬ – УДЕЛ СЛАБЫХ. Среди нас в автобусе есть слабый. Он изумленно и вяло переругивается с женой.
На автовокзале в Шаховской сосульки по ту сторону крыши свисают через равные промежутки. Понятно: гофрированная крыша, вода стекает по желобкам. Но выглядит трогательно.
На рыночке лежит пожилая толстая собака в обрамлении трех кошек. Зачем ссориться, когда можно погреться?
Въезжаем в вечернюю Москву, спускаемся в метро. Как связана моя реальная жизнь, а также – жизнь Волоколамска, Шаховской, Зубцова и Ржева с мировой обстановкой? Навскидку – никак. Что ж, таковы результаты недели.
Впрочем… Меняю (через пару дней) нормальные деньги на доллары. Доллар подешевел – вот, казалось бы, прямая и тупая связь между неадекватом Белого Дома и моей реальной жизнью. Но если доллар останется таким же относительно дешевым, когда я буду его тратить, - никакого влияния нет.
Две новости из топов Яндекса: секретная операция Обамы и тайные переговоры представителя Каддафи в Лондоне. Хорошо, что во времена Штирлица не было Интернета – а то бы так и ходил ежедневно по грани полного провала…
