Осенью Дмитрий Медведев приказал чиновничеству покинуть посты глав спортивных федераций. А сегодня вице-премьер Александр Жуков вдруг соглашается возглавить Олимпийский комитет России. Его коллега по кабинету глава минспорта Мутко в недавнем интервью боролся с планами реформы собственного ведомства. Вопрос о реформировании спортивно-чиновничьей сферы кажется частным, общие вопросы заключаются в следующем: возможно ли принципиально реформирование чиновничьего аппарата и посредством его реформирование чего-либо?
Вице-премьер Александр Жуков, отвечающий в правительстве в том числе и за подготовку к Олимпиаде в Сочи, согласился выдвинуться в президенты Олимпийского комитета. Ну вернее, почти согласился. «Если будут выдвигать, то это почетно, я соглашусь конечно», сказал. Будут ли выдвигать – пока непонятно, но не откажется. Это политес такой, как представляется, интеллигентного чиновника.
Прошлой осенью президент Дмитрий Медведев наказал чиновникам срочно покинуть посты глав спортивных федераций. «Федерация должна возглавляться профессиональными людьми, которые 24 часа в сутки занимаются этой проблемой, — заявил Дмитрий Медведев на заседании совета по развитию физкультуры и спорта. — В течение месяца надо все это привести в соответствие с правилами. Хватит штаны просиживать и в заграничные командировки ездить». Все чиновники, возглавлявшие на тот момент спортивные федерации, спешно приказ исполнили. В заявлении Жукова, как представляется, мы имеем некоторый откат от президентского поручения. Сложно представить, что будучи избранным президентом ОКР, Жуков покинет пост вице-премьера, это раз. Так, министр спорта Мутко пост главы российского футбольного союза покинул, предпочтя ему министерский пост. Таким же образом поступили и прочие российские чиновники. Зачем относительно молодому талантливому технократу Жукову садиться в кресло главы некоей общественной организации, которая, как признает сегодня ее прежний руководитель, занимается только визами для спортсменов и бронированием гостиниц? Незачем.
А глава Минспорттуризма и молодежи Виталий Мутко вчера в эфире «Эха Москвы» гневно опроверг возможность разделения министерства с выделением из него отдельного Минспорта. По словам министра, орган по управлению спортом реформировался 11 раз. Ликвидационная комиссия после назначения Мутко, по его утверждению, работала год и три месяца (обычно 8 месяцев). То есть министр утверждает, что до конца лета 2009 года (министерство спорта было создано 12 мая 2008 года) он не имел «права подписи ставить» и распоряжаться финансами, по причине того, что в это время шла ликвидация Федерального агентства по развитию спорта (Росспорт). Серьезное оправдание по провалу в Ванкувере, если вдуматься. Правда, когда министр говорит, мол, «в прошлом году мы провели Год молодежи в стране», возникает вопрос «кто эти «мы»?
А если посмотреть чуть шире – то это едва ли не приговор российской бюрократии в ее способности к развитию. Если воспользоваться арифметикой Мутко, то получается, что спортом за последние 18 лет не управляли от 8 до 14 лет в результате чисто бюрократических преобразований. Получается, что какая-то деятельность в Госкомспорте вообще осуществлялась только во время шестилетнего пребывания на посту Вячеслава Фетисова, да в последние полгода министерского сидения Мутко.
Получается, что при вертикальном характере существующей бюрократической системы, любое ее частное структурное переформатирование, если верить Мутко, на год, а то и больше погружает управляемую отрасль в ситуацию отсутствия регулирования федеральными органами власти. То есть – частная работа ведется, но вот никакой серьезной деятельностью заниматься министерство не способно. Для аппаратных игр ситуация, конечно же, хорошая. Если некий чиновник хочет, чтобы его ведомственный конкурент провалился, достаточно настоять на реформе ведомства. Тактика аппаратной выжженой земли.
Признание Мутко ценно еще и в том смысле, что федеральный министр прямо утверждает, что административная реформа есть аппаратное зло. Это при том, что сам наверняка за кресло министра боролся и за расширение полномочий (плюс туризм, плюс молодежь), вероятно, тоже.
Для функционирования же бюрократической системы такая практика представляется крайне вредной. Для функционирования страны – тоже. А вот практика совмещения постов с спортивными федерациями или же членством в профсоюзе – не настолько неприемлемой. Топ-чиновник не способен оперативно управлять всеми процессами в некоей общественной организации, так не за тем он там и сидит. Он сидит, чтобы добыть финансирование, чтобы обеспечить доступ в главные кабинеты. Без этого общественникам бывает сложно прожить, ведь серьезной системы грантов нет, представлять свои интересы через партии они не могут , а некоторые общественники действительно стремятся заниматься делом.
Конечно, такого рода решение в определенном смысле уничтожает смысл рекомендаций Медведева про протирание штанов. Но его и так обессмысливают, ведь тот же Жуков, уйдя в отставку с поста главы шахматной федерации, стал заместителем главы созданного там специального Наблюдательного совета (помощник Медведева Аркадий Дворкович этот совет возглавил). В таком ракурсе неизбежно возникает трактовка, что медведевское заявление было следствием неких аппаратных разборок – под того же министра спорта копали, например.
Если не рассматривать аппаратные разборки как самодостаточный процесс, то стоит признать, что бюрократические системы стремятся к равновесию. Реформа нас не устраивает – застопорим работу аппарата на некоторое время и идем просить полномочия и средства. Нас не устраивает активность лобби нашего соседа по кабинету (у нас свое имеется), готовим ведомственную стратегию, с целью минимизировать эффект от стратегии конкурента. Процесс согласования нужной экономическим агентам программы будет проходить годами, а на выходе получится неисполнимый уродец? Пусть, зато выигран позиционный бой номер 197, время приступать к номеру 198.
Еще одно банальное рассуждение: делать чиновники высшего могут много чего. Но пользуясь исключительно личным ресурсом: доступом к телу, встроенностью в некоторые элитарные схемы взаимодействия. Риск реформирования или же развертывания каких-то масштабных проектов весьма силен – конкуренты не спят. Кажется, что российские ведомства стремятся к идеальному варианту – стабильного недеяния.
