Вообще-то я планировал написать эту колонку о «юкосовских» процессах, которые в конце недели оказались, как выражалась моя учительница алгебры, в точке локального экстремума. Однако все мои записи, сделанные в здании Мещанского суда, были отобраны охраной Госнаркоконтроля на несанкционированном митинге в поддержку оппозиционного краснодарского журналиста Алексея Черепанова, который сейчас сидит в СИЗО краснодарского ФСБ.
Так я вслед за российской политикой пошел по пути, который какой-нибудь оппозиционный партиец назвал бы «выплескиванием политики на улицу». А если по-простому – от фарса до драки.
В принципе, метафора в своих уличных, фарсовых деталях начала работать уже у здания Мещанского суда. Поскольку происходящее внутри было слишком срежиссировано, самое интересное происходило не в зале, а вокруг: в коридорах, на лестнице, перед зданием суда.
Сторонники Ходорковского устроили пикет перед зданием, они держат плакаты с надписью "Свободу Михаилу Ходорковскому", а главным хитом был слоган "Дело – халтура, автор - Генпрокуратура". Вход охраняли три милиционера в офицерских чинах, по коридорам бродили силовики из Министерства юстиции. В зале, куда удалось заглянуть краем глаза, зелено от униформ.
Считалось, что в пятницу решится, объединят ли дела Платона Лебедева и Михаила Ходорковского. Хотя заранее было понятно, что тем, кто все это дело затеял, не нужно, чтобы Платон Лебедев и Михаил Ходорковский оказались вместе в зале суда. Кроме того, что у них появилась бы возможность свободно общаться и оказывать друг другу моральную поддержку, процесс тем вероятнее оказался бы в фокусе общественного внимания. А два параллельных дела с большим количеством заседаний рассеют внимание СМИ.
Единственный игрок, с которым действительно соревнуется российское правосудие в лице прокурора Шохина и судьи Колесниковой, – Страсбургский суд, неприятно это правосудие на позапрошлой неделе уевший. Он обязал правительство выплатить 88 тыс. долларов по делу Гусинского.
В этом смысле тоже невыгодно объединять дела Ходорковского и Лебедева. В последнем гораздо больше нарушений, так характерных для российского уголовного производства. Федеральный судья Колесникова все-таки пытается избежать их хотя бы в процедурных вопросах. Такого кропотливого и старательного формального соблюдения процессуальных норм российское правосудие, наверное, еще не видело. Судья скрупулезно зачитывает права, название дела (обычно такие вещи по ленности опускают), рассматривает заявления прессы о присутствии на суде.
Заседание объявлено открытым. Правда, количество мест в зале таково, что из посторонних (людей, имеющих право присутствовать в зале, но не являющихся участниками процесса) может войти в лучшем случае несколько человек. Большинство же мест в зале занимал конвой осужденного олигарха. Журналисты же толпились в судебных коридорах, а сквозь них иногда протискивали какого-нибудь очередного подсудимого в наручниках.
Только не конкуренция со Страсбургом или с прессой по-настоящему важна для властей. Хотя они про это еще не знают. Теперь уже надо конкурировать с уличным, "народным" понятием справедливости и чести.
Перед залом суда образуются импровизированные митинги. Какая-то грустно одетая старушка шерстит журналистов на чем свет стоит за то, что они пришли поддержать кровопийцу-олигарха: «Чего вы не пишете о том, что цены на воду у меня в квартире подорожали?». Если в доме нет воды, значит, выпил подсудимый. Весело одетые журналистки обсуждают, как выглядела жена Ходорковского, есть ли у него любовница и если есть, то пришла ли она в суд.
В суде идет фарс, люди на улице говорят о ненужной чепухе – и эта ситуация пока еще всех устраивает. Старушка еще не знает, к кому про воду обращаться.
Ровно через час обнаружилось, что произойдет, если отнестись к какому-либо делу всерьез. Два десятка студентов из неформальных организаций попытались противопоставить себя "оборотничеству" ведомства Виктора Черкесова. Студенты – митинг с плакатами, в ответ -трусливая банда ликвидаторов - этакая фаланга из нескольких рядов: в первом почему-то идут гаишники, затем - обычные милиционеры. Гаишники орудуют – бьют и толкают людей, заталкивают в машину, милиционеры помогают, охранники Госнаркоконтроля всегда остаются позади – не пачкают рук, не принимают участия в избиениях. Если кто-нибудь из митингующих захочет подать на них в суд – виноватых не будет: «Это милиционеры из ближайшего отделения». Пойдешь туда, а там их нет. Да и не было.
Впрочем, собравшейся молодежи все эти юридические тонкости явно параллельны: даже если выбиты зубы, нечего волноваться – новые вырастут. В крайнем случае - вставить можно. И начальники почти спокойны, они-то думают, что их самые сильные противники - это студенты и журналисты. Голова в песке.
Настоящих протестов в новой России еще не было. Еще нет. Клоунаде все еще удается все замазывать почти до бела. И, боюсь, не интеллигентские ценности и не студенческий драйв станут источниками по-настоящему мощного протеста. Это-то все пока слабое ограничение, на самом деле, полезное даже для госкомдури, чтобы не зарывались, деля бюджет и хватая всех подряд.
Ненависть, унижение и предательство – вот что теперь лишено политического прикрытия. Что будет с настоящей ненавистью, когда выяснится, что борьба с террористами, оборотнями, олигархами, взяточниками, губернаторами и бедностью - это тоже тупой фарс. И что население терпит государственное хамство и насилие за зря. А выяснится это обязательно - политики-то нет.
Публичная политика выходит на улицу. Одни строят оборону, другие готовятся к нападению. Театральный сезон закрыт.
