30 октября 1575 г. датировано одно изсамых оригинальных посланий Ивана Грозного:
Лета 7084-го октября в 30 день.Великому князю Семиону Бекбулатовичю всеа Русии сю челобитную подали князь ИванВасильевичь Московской и дети его, князь Иван и князь Федор ИвановичиМосковские, а в челобитной пишет:
Государю великому князю СемионуБекбулатовичю всеа Русии Иванец Васильев с своими детишками, с Ыванцом да сФедорцом, челом бьют, чтоб еси, государь, милость показал, ослободил людишокперебрать, бояр и дворян и детей боярских и дворовых людишок: иных бы есиослободил отослать, а иных бы еси пожаловал ослободил принять, а с твоимигосударевыми приказными людьми ослободил о людишках памятьми ссылатиса; аослободил бы еси пожаловал изо всяких людей выбирать и приимать; а которые намне надобны, и нам бы тех пожаловал еси, государь, освободил прочь отсылати. Икак, государь, переберем людишка, и мы к тебе, ко государю, имяна их спискипринесем и от того времяни безе твоего государева ведома ни одного человека невозьмем. А которых людишок приимем, и ты б, государь, милость показал, вотчинишоку них отнимати не велел, как преж сего велося у удельных князей; а ис поместьишоких им хлебишко и денженка и всякое их рухлядишко пожаловал, велел отдати, илюдишок их не ограбя велел выпустити. И которые похотят к нам, и ты б,государь, милость показал, ослободил им быти у нас безопально, и от нас ихимати не велел. А которые от нас пойдут и учнут тебе, государю, бити челом, иты б, государь, пожаловал, милость показал, по их челобитью к себе, когосударю, тех наших людишок, которые учнут от нас отходити, пожаловал неприимал. Да покажи, государь, милость, укажи свой государьской указ, как намсвоих мелких людишок держати: по наших ли диячишков запискам и по жалованьишкунашему, или велишь на них полные имати. Как, государь, указ свой учинишь? И овсем тебе, государю, челом бьем. Государь, смилуйся, пожалуй.
Этот уничижительный текстГрозного является, в свою очередь, следствием едва ли не самого загадочногопоступка первого русского царя, совершенного совсем незадолго перед этим.Осенью того 1575 г.Иван Васильевич вновь перекроил свое государство – объявив как бы главою егокрещеного касимовского царя Симеона Бекбулатовича с титулом Великого Князя ВсеяРуси и став величать себя самого лишь Князем Московским. "И вышел из города, жил на Петровке;весь свой чин царский отдал Симеону, а сам ездил просто, как боярин, воглоблях, и как приедет к царю Симеону, ссаживается от царева места далеко,вместе с боярами". Действительно, до нас дошли грамоты, в которых от именивеликого князя Симеона всея Руси делаются разного рода земские распоряжения какот имени царя, царь же Иоанн называется государем князем Московским" – писалоб этом С. М. Соловьев. Приэтом в свой личный "удел" Иванцом Московским были отписаныобширнейшие земли – как те, что были еще способны приносить серьезный доход,так и непосредственно примыкавшие к "линии фронта", на котором,впрочем, в это время установилось затишье. Иван, однако, оставил за собой всемеждународные дела государства и не предпринял венчания Симеона на царство всоответствие с требованиями принятого обряда. Так, в январе 1576 Грозныйговорил английскому дипломату: "Мы не настолько отказались от царства,чтобы нам нельзя было, когда будет угодно, вновь принять сан". Ведь Симеон"еще не утвержден обрядом венчания и назначен не по народному избранию, апо нашему соизволению". (Особенно трогательна здесь апелляция к народномуволеизъявлению в устах IoanntheTerrible!Коли же серьезно – то она наводит на мысль, что вопрос о легитимности власти впредставлениях русских людей того времени был несколько сложнее, чем принятодумать.) А уже несколько месяцев спустя – летом 1576 г. – вся эта конструкциябыла демонтирована. Якобы, по многочисленным челобитным общественности – иСимеон был сведен со своего поста, пожалован имениями в Тверском уезде, куда иотправлен на жительство.
Что же это было? И зачем? Как и вслучае с загадочным явлением опричнины (на которое казус Симеона во многомпоходит), объяснений имеется много, и ни одно из них не создает ощущенияисчерпанности.
Первая версия состояла в том, чтовесь этот маскарад понадобился Грозному в рамках его претензий на польскийпрестол. Несмотря на то, что в Польше действительно был тогда периодбескоролевья, и Грозный имел соответствующие амбиции, ничто не указывает на ихбольшую серьезность, чем в предыдущеманалогичном случае, когда московский царь и не думал устраивать ничегоподобного.
Было весьма популярно средиисториков убеждение в том, что указанный ход конем понадобился Грозному, дабыпровести как бы чужими руками секуляризацию – т. е. изъятие в казнумонастырских земельных владений. Тщательная проверка, однако, не выявила в"земщине" Бекбулатовича никакой заметной секуляризации.
Столь же не подкрепились прямым учетомконкретики (как и в случае с опричниной) попытки подвести под наш казус исвязанные с ним перераспределения земельных держаний какие-либо"классовые" основания: борьбу с "княжатами", московскимибоярами и т.д.
Более серьезным былопредположение, что Грозный действительно видел Симеона своим наследником – вобход собственного старшего сына Ивана, отношения с которым уже тогда были неособенно теплыми.
Нам, из сегодняшнего далека, кажетсядикой подобная перспектива – воцарение на Руси какого-то татарина. Однако, сточки зрения людей того времени все обстояло хоть и экзотично – но умеренноэкзотично. Во-первых, можно сказать – имелся прецедент. Отец Грозного – бездетныйдо 1530 г.Василий III,– похоже, всерьез готовился сделать своим наследником женатого на своей сестре"царевича Петра" – крещенного в 1505 г. Куйдакула Ибреимовича, потомка основателя Казанского ханстваУлу-Магомета. Этот человек вплоть до своей смерти в 1523 г. пользовалсяисключительным доверием Московского Великого Князя – ему поручались самыепочетные и ответственные командные должности в смоленских походах ВасилияИвановича, ему же поручалась Москва в периоды отсутствия в столице ВеликогоКнязя.
Надо сказать, что окружение, хотьи не было в восторге от выбора Василия III, кажется, в принципе готово былоего принять – ибо претендент был царского роду (чингизид, прямой потомокЧингисхана), православный, а также сетью брачных отношений крепко завязанный напервостепенную московскую знать.
Что же касается Симеона – то егокандидатура была ничуть не хуже. Его отец, Бекбулат, внук хана Золотой ордыАхмата (который стоял против Ивана III на Угре в 1480 г.) отъехал на русскуюслужбу в 1562 г.В 1566 г.он погиб в одном из сражений Ливонской войны. Сын Бекбулата, Саинбулат, к 1570 г. уже именовался"Касимовским царем" – в самом деле, Касимов перед этим довольно долгостоял "бесхозным" после смерти хана Шигалея – которому, к тому же,Саинбулат приходился троюродным племянником. В начале 70-х касимовский царьактивно участвует в военных предприятиях Грозного: в зимней кампании 1571-1572 г.г. он – один извоевод в рати, отправленной к Орешку и к Выборгу против шведов. Осенью 1572 г. участвует в походена Пайду, в 1573 г.– осаждает Колывань (Ревель). Где-то летом 1573 г. Саинбулат крестилсяпод именем Симеона. С 1575 г.– он, без сомнения, самый значительный татарский царевич на русской службе.Кроме того, благодаря паутине матримониальных связей он еще и родственниксамому Ивану Грозному.
И все-таки – едва ли Грозныйвсерьез рассматривал Симеона в качестве наследника. Едва ли он вообще всерьезрассматривал вопрос о наследовании своего трона – этот глубоко религиозныйдушегуб не мог не бояться кончины отчаянным страхом и гнал мысль о ней изо вехсил, судьба же страны после его смерти его вряд ли сильно интересовала вообще.
А что же тогда остается?
Мы имеем сильнейшую,волнообразную, не без ремиссий, но непроходящую паранойю Грозного – страхпотери власти (жизни), утоляемый лишь нахождением и мучительной казньюзаговорщиков. На 1575 г.приходится последняя, десятая волна массовых репрессий – в значительной степениобращенная против окружения сына, Ивана Ивановича. То есть царь боялся не того,что сын унаследует его страну, а того, что Иван уже при жизни отца ейзавладеет. При этом текущая госэлита – уже новое поколение, все эти Нагие,Годуновы и пр., выросшие в годы опричнины – люди предельно осторожные,аккуратные, ушлые, уличить их в чем-либо предельно сложно – особенно после уничтоженияпрежних мастеров опричного сыска (Малюты, Грязного, Пивова и пр.) В верхах –тишь да гладь – то бишь, неизвестность, – и от этого Грозному становитсяособенно страшно. (А, кроме того, в ламинарный период ему становится страшноеще и от того, что возникает опасность предъявления ему счетов за бездарноеуправление страной – а, значит, есть настоятельная необходимость срочно смешатьвсе карты, дезориентировать людей, сгенирировать массу конфликтов между ними, вкоторых лишь он, Грозный, может быть арбитром.)
Что делает Грозный? При всейменеджерской бездарности, он, бесспорно, обладал сильным психологическим чутьем– можно сказать, болезненным чутьем маньяка-манипулятора. И в данном случае ониспользовал достаточно стандартный прием вывода людей из психологическогоравновесия с целью спровоцировать их на открытие "истинных враждебныхнамерений", а как же. Эта штука сегодня так или иначе используется вовсяких тренингах по корпоративному управлению и т.д. Короче, затевается игра снечеткими границами – то есть, невозможно в полной мере понять, что всерьез, ачто понарошку. Более того, эта граница произвольно сдвигается"руководителем игры" – и тогда тот или иной игрок вдруг оказывается"вне игры", а потому теряет самообладание и "раскрывается".В принципе, тот же прием отчасти осуществляла опричнина или, скажем, петровский"всешутейший собор".
То есть, говоря иначе, казусСимеона – проявление некоторого циклического процесса ментальности ИванаГрозного, проживи он еще – были бы новые затеи по той же примерно схеме.