425 лет назад, 15 сентября 1581 года, войска шведского полководца Понтуса Делагарди взяли Нарву, начисто вырезав вслед за тем несколько тысяч человек ее тогдашнего русского населения. Это была, наверное, самая значительная для России неудача четвертьвековой Ливонской войны, обозначившая не только близкий и неминуемый исход этой войны, но и масштабы этого исхода: после потери Нарвы стало ясно, что русские потеряют все, что только можно потерять. Так, собственно, и произошло: заключенный в следующем году при посредничестве Папы и эксцентричного австрийского императора Рудольфа II Ям-Запольский мир с Польшей вкупе с заключенным еще через год миром со Швецией расставил все точки над i: война была проиграна вчистую – Россия не только потеряла все завоеванное с 1558 года, но и лишилась значительной части коренных территорий. Добро, хоть Псков и Великие Луки удалось отстоять от притязаний Стефана Батория!
Так завершилось то, что в советских учебниках называлось почему-то "борьбой России за выход к Балтийскому морю", как раз до начала которой в наших руках было огромное побережье этой самой Балтики – от нынешней границы с Эстонией до устья реки Сестры в тридцати километрах севернее нынешнего Петербурга. К концу же таковой борьбы выход к Балтике и в самом деле оказался утрачен, а кроме того, шведской короне отошли Ингерманландия и Карелия – и все эти антидостижения обошлись стране глубочайшим экономическим кризисом, гибелью двух поколений элиты, утратой значительной части населения и беспримерной общей деморализацией.
Большая часть побережья Финского залива была де-факто и де-юре в руках русских издавна – со времени подписания старшим братом Калиты – Юрием Московским – Ореховецкого трактата со Швецией. При желании, например, новгородцы вполне могли в XIV – XVI веках заложить свои морские ворота на Балтике – хоть бы и ровно на том же месте, где это сделал потом Петр Первый. Они, однако, предпочитали сухопутную логистику и ограничились построением здесь небольшой крепостью – в месте впадения в Неву реки Охты.
Впрочем, во многих отношениях объективно более выгодным месторасположением портового города было южное побережье залива. Именно здесь, кстати, нынче строят амбициозный портовый комплекс "Усть-Луга". И вот, несколько западнее этого места, ближе к тогдашней границе с землями Ливонского ордена, в 1557 году по указу Ивана Грозного был заложен порт. Руководить проектом предписывалось окольничему Шастунову, а помогал ему Иван Выродков – наиболее значительный русский военный инженер той поры. Работы развернулись уже во всю мощь, однако через несколько месяцев проект потерял актуальность: было, как говорится, "принято политическое решение", и вместо строительства "с нуля" своего порта Грозный постановил захватить готовый чужой. Москва открыла боевые действия против Ливонского ордена, и 22 мая 1558 года полки Алексея Басманова установили контроль над Ругодивом – ливонской Нарвой, на два десятка лет ставшей русским военно-экономическим форпостом на Балтике.
Следует отметить, что переориентация товарных потоков региона произошла после этого практически мгновенно и, что называется, сама собой. Не в пример легче, чем полтора века спустя, когда иноземных купцов едва ли не на аркане затаскивали в петровский "Парадиз". Тогда же, в XVI веке, всем все стало ясно сразу – и сотни кораблей из ганзейских городов, Франции и даже Италии ринулись в русскую Нарву, игнорируя законодательные запреты и шведских пиратов. Грузооборот Ревеля и Риги упал в разы, что еще более приблизило крах Ливонии: традиционная для прибалтийских городов роль торгового посредника между Россией и Западом упразднялась ввиду ненадобности. Выгода одних только ганзейских городов от устранения этого посредничества была столь велика, что они в продолжение всей Ливонской войны блокировали любые движения Священной Римской Империи по защите Ордена, формально находившегося от нее в ленной зависимости.
По всей видимости, население тогдашней Нарвы также разительно напоминало население раннего Петербурга. Большое количество военных, огромная доля иностранцев различного происхождения и статуса, торговые люди и т.д. А кроме того – иноземцы-военморы: для защиты от чужих пиратов, а также для собственного каперства Грозным был учрежден первый в русской истории военный флот. Были куплены в Германии корабли и наняты моряки – в течение нескольких лет этот флот доминировал на Восточной Балтике.
Погубила все неумеренность притязаний. Уже в 1558 году Орден предложил Москве мир, соглашаясь отказаться от Нарвы и Дерпта. Была возможность окончить войну и позже, поделив Ливонию со вступившей в игру Польшей: у России имелось довольно сфер приложения интересов и без западного направления (южнее Белгорода лежали тогда вполне ничейные бескрайние черноземы, которые, однако, следовало обеспечить населением, инфраструктурой и охраной от татарских набегов). Но Грозному хотелось иного – он желал получить ВСЕ и ради это готов был поставить на кон ВСЕ. В итоге он и проиграл почти ВСЕ, сражаясь против ВСЕХ на Западе, Юге и Востоке. И лишь на далеком Севере было тихо – год от года ширилась торговля с дружественными Грозному англичанами.
Есть сведения, что в последний момент Англия задумала поддержать русскую Нарву, послав на Балтику флот, который, однако, так и не решился сразиться со шведами. Это, похоже, был первый из череды аналогичных поступков Царицы Морей – желающей принять участие в балтийской политике, но не понимающей до конца, что и как в связи с этим стоит предпринять. Таким же точно образом английский флот посылался потом на Балтику, дабы защитить морскую торговлю от каперов Карла XII, а несколькими годами позже – чтобы защитить наследников Карла XII от русских кораблей. И всякий раз возвращался в родные гавани, не сделав ни одного выстрела.
