«Русскую историю можно рассматривать с двух точек зрения: во-первых, как своеобразную эволюцию полиции (странно безличной и как бы даже отвлеченной силы, иногда работающей в пустоте, иногда беспомощной, а иногда превосходящей правительство в зверствах v и ныне достигшей такого расцвета); а во-вторых, как развитие изумительной вольнолюбивой культуры», v писал Владимир Набоков. Другой мастер слова, предпочитавший формулировать свои мысли в устной форме, сказал однажды так: «Чингисхан, конечно, был могущественным человеком, но наш полицмейстер еще могущественнее».Интересный случай, как раз имеющий отношение к вышеупомянутой эволюции, произошел недавно с одним моим знакомым.
«Мы выпили с друзьями коньяку, чтобы отметить мой приезд из отпуска, и разошлись незадолго до закрытия метро. Я пошел в метро, а они v в другую сторону. У метро кто-то из толпы кинул бутылку в строящийся торговый комплекс, разбив стекло. Вскоре после этого, уже в метро, меня скрутили менты. После довольно долгого ожидания какая-то подведенная ими женщина с бегающими глазами опознала меня как хулигана, бросившего бутылку. Меня свозили в какой-то институт, где измерили содержание алкоголя в выдыхаемом воздухе (оказалось всего 0.1 промилле), затем увезли в ментуру. Там отобрали часы и в течение почти суток (как потом оказалось) мариновали в на редкость стремной, выкрашенной в тошнотворный цвет детской неожиданности одиночной пыточной камере без окон, очень душной, с невыносимо яркой лампочкой, размером чуть больше кабины лифта, где невозможно было ни лечь, ни сходить в туалет (к счастью, с собой была бутылка из под воды). На стук не отзывались. Все напоминало дурной сон, но проснуться я не мог.
Во второй половине следующего дня, наконец, послышался звук открываемых засовов. Началось новое действо под названием «дознание». Со мной говорили в хамском тоне сталинских чекистов, несколько ментов и, наконец, следователь. Все они имели чудовищные, совершенно нечеловеческие рыла, что еще больше усиливало атмосферу нереальности происходящего. Они то грозно орали на меня, то льстивыми речами убеждали подписать признание своей вины. Это был настоящий театр абсурда. Я ясно чувствовал в себе две части: одной было стремно и странно, другая с полным безразличием взирала на нелепую суету окружающих меня чудовищ. Я не мог понять, почему адские демоны тратят на такую мелкую сошку, как я, столько сил из-за какого-то разбитого стекла, пока следователь (называемый «дознавателем») не внес ясность, предложив мне дать взятку в размере 200 баксов за, как он выразился, «решение вопроса». После моего решительного отказа он выгнал меня из кабинета в коридор и долгое время держал там, пока, наконец, мне не было велено идти домой и прийти на следующий день. На следующий день «торговые переговоры» продолжились. Вымогательство (а вместе с ним и дело) прекратилось лишь после того, как я пригрозил привлечь к делу знакомых журналистов и пожаловаться в Управление собственной безопасности МВД, о существовании которого узнал от более просвещенных, чем я, друзей».
Случай этот любопытен тем, что мой друг не относится к категории граждан, обычно преследуемых в Москве. Все мы давно привыкли к различным беззакониям по отношению к тем несчастным, которым не посчастливилось обладать московской пропиской, особенно если они вдобавок к этому изъяну
Заинтересовавшись описанным выше казусом, я стал расспрашивать знакомых и обнаружил, что такие дела v совсем не «новое слово». Мне рассказали по крайней мере еще о трех похожих случаях. В двух из них пойманные якобы на месте преступления подозреваемые, не желавшие признавать вину и платить, были сильно избиты в милицейском участке.
Похоже, в наши дни «своеобразная эволюция полиции» привела к появлению монстра, который представляет собой уже даже не государственную или общественную машину, а род бизнеса, конкурирующего, с одной стороны, с настоящими предпринимателями, а с другой v даже с непредприимчивыми гражданами за все виды частных доходов.
Как противостоять чудовищу v большой вопрос. Судя по происходящему, сейчас никто не может чувствовать себя в безопасности, хотя монстр пока не всесилен: его атаки удается иногда отбить. Слабость позиции потерпевших в том, что у большинства из них есть иллюзия, будто все это имеет отношение к государству, его законам и порядкам. Хотя одно только наличие униформы не дает никаких оснований так думать: в каждом конкретном случае мы имеем дело всего лишь с небольшим бандформированием, конкурирующим за поборы с тысячами таких же. И в этом слабость позиции «оборотней» v страх, что при любой ошибке могут «наехать» конкуренты. Мы ведь сейчас как раз наблюдаем массовое распространение внутреннего хищничества v так сказать, каннибализма v внутри самой милицейской системы, вылившееся в целую кампанию.
Но, конечно, было бы лучше, если бы государство решилось перестать выдавать оборотням форму и удостоверение. Количество бандитов от этого не уменьшилось бы, но борьба общества с ними могла бы стать более успешной.
