Максимилиан Кольбе — польский католический священник-францисканец, погибший в Освенциме, добровольно пойдя на смерть ради незнакомого ему человека. В 1941 году заместитель коменданта лагеря после исчезновения одного из заключенных в назидание остальным решил обречь на голодную смерть десятерых случайно выбранных узников. Один из отобранных ими людей, сержант Франтишек Гаёвничек, заплакал и сказал: «Неужели я больше не увижу жену и детей? Что же теперь с ними будет?» Кольбе вышел из строя и предложил свою жизнь в обмен на жизнь Гаёвничека. Является святым покровителем наркозависимых, политических заключенных, журналистов, радиолюбителей, узников и движений в поддержку жизни.
Есть ли среди новомучеников российских, нескольких сотен святых, небесный покровитель политических заключенных или вообще — находящихся в узилище? Нет! Есть древние заступники: св. Ефрем Сирин, св. Анастасия Узорешительница, конечно, св. Николай Чудотворец. Но тех, кто ближе, почти нашего времени — нет.
Почему так? — не знаю. Наверное, церковь наша и не подумала дать такой статус никому из новомучеников. А должна была? — да Бог весть.
Есть ли официально прославляемые, настойчиво поминаемые русские-советские люди из числа заключенных военной поры — пока не о ГУЛАГе говорю, а о немецких концлагерях? Наши лидеры, паразитирующие на теме войны, — упоминают кого-то из узников?
Врача-заключенного Георгия Синякова — он спас многих доходяг от смерти, а некоторых «убил» и таким образом, под видом трупов, освободил из плена? Или летчика-смертника Михаила Девятаева, угнавшего бомбардировщик «Хенкель» из секретного городка, где разрабатывались «Фау-2», и доставившего важную информацию о новом оружии нацистов?
Нет, конечно.
Герой Девятаев где оказался, после того как чудом избежав советской ПВО, посадил «Хенкель» на брюхо у «своих»? Правильно — в советском концлагере! За измену родине. Вызволил его Сергей Королев, сам бывший зэк, нужен был ему героический летчик; и даже выхлопотал Девятаеву Героя Советского Союза. Потом Девятаев испытывал речные суда на подводных крыльях — «Ракету» и «Метеор».
А героев ГУЛАГа, людей, противопоставивших себя беззаконию, бесчеловечной системе, — кто-нибудь знает? Кто-нибудь вспоминает на официальном уровне? Да, новомученикам мы молимся и знаем их подвиги, но были же и вне церкви герои? Кенгирское восстание, например, — кто без Википедии скажет, что это такое, где это и когда?
В сущности, и военные герои, и гулаговские — заложники обстоятельств. Началась война — призвали — воевал. Мог стать героем по личным качествам, а мог и не стать. Но воевал. Пошла волна посадок — забрали без повода и мимо закона — превратился в зэка. Мог доносить на соседей, а мог помогать им и в меру сил бороться за свои и чужие права. Но сидел.
Почему же такое разное отношение к военным и к зекам, к узникам у нынешней власти? Потому, прихожу я к выводу, что военные действовали по приказу, они как бы служили государству и (преувеличиваю нарочно) по госзаказу совершали подвиги, когда совершали их, и одерживали победы, когда одерживали. Тут вам не частная инициатива.
Заключенные же — всегда противники государства, сидят ли они тихо и по делу либо заперты невинно и борются за права. Противником государства, каким бы убийственным, незаконным и вороватым оно ни было, — нельзя быть, считает наша власть, а может, и церковь.
Остался вопрос: что же такое государство-то это, ради которого одних голодных страдальцев возвеличивают, а других, еще более голодных и страдающих, — игнорируют? Тоже люди, и может быть, тоже страдальцы. Но не голодные, нет.
