Предпохмельный синдром

Когда мундир не нужен будет
Ни кобура, ни револьвер
И станут братия все люди
И каждый – Милиционер

Дмитрий Александрович Пригов

Ругать государственные праздники – дело простое, но не в этом суть. Если уж праздник новый, в таких случаях вполне очевидны натужность, условность ритуала. У нас уже не прижились День Конституции, сменивший несколько дат, и День независимости России, скукожившийся до бессмыслицы - Дня России. Другие праздники со временем как-то упаковываются народной культурой, как произошло, например, с 8 марта, который нашел опору в традиции почитания Матери и оброс светскими ритуалами. И особенно – с Новым годом, который, кроме языческого культа времени и календаря, теперь означает еще и начало рождественских каникул.

Следует заметить, что и самый идеологический праздник советской власти – 7 ноября - в какой-то мере тоже освоился русской культурой. Вот, например, какой текст на сей счет есть у Бориса Гребенщикова: «Уже прошло седьмое ноября,/ Утихли звуки шумного веселья./ Но что-то движется кругами, все вокруг там,  где стою я;/ Должно быть, ангел всенародного похмелья».

Интересно, что официальное название отмененного праздника, соответствующего 7 ноября, – День примирения и согласия - является неловким переводом христианского настроения («но кто-то вьется над страной, благословляя всех подряд») на бюрократический язык. Бюрократический язык, к сожалению, у нас хронически плох и неразвит, но мысль была угадана точно, как бы не потешались рука об руку народ и интеллигенция над несоразмерностью годовщины революции и благообразной патоки.

Мигрируя вспять по времени, на 4 ноября, формулировка праздника «День народного единства» потеряла часть смысла. Пропала часть, связанная с мощным библейским словом, которое можно было увидеть в слове «примирение» («мир», «шалом»). Осталась половина, связанная с символикой соборности, – согласие превратилось в «народное единство».

А поскольку, и тут уже без всякой иронии, одновременно возник и образ чужого (призрак «польских оккупантов»), то открылось совершенно уже другое поле интерпретаций. Так, на 4 ноября намечено шествие под названием то ли «русский марш», то ли «правый марш», об участии в котором заявили кроме более-менее легальных организаций еще ряд совершенно отмороженных крайних националистов и ксенофобов, типа разнообразных обществ «Память», борцов с «нелегальной миграцией» (а на самом деле просто со всеми чужаками), т.н. "Национально-державной партии" и т.п.

Официальные организаторы шествия и легальные организации, естественно, отрекаются от сомнительного соседства, а органы государственной власти просто ни сном, ни духом. Но если ты делаешь мощное по замаху идеологическое действие, но не обсуждаешь его смысл, то за интерпретацию возьмутся другие, которые на самом деле не про единство, а про войну и террор. При этом, если в названии праздника имеется образ злобного чужака в одном флаконе с призывом к единству, то понятно, какая публика займется толкованием прежде всего.

Государственные праздники – дело, вообще-то, серьезное. И к ним опасно подходить с имиджмейкерским задором, то есть подменяя содержание образом, брэндом. Конечно, как говорят в народе, «нет повода не выпить». Пусть будет и такой праздник, хотя прогноз на его живучесть не слишком благоприятен. Праздники вообще выживают либо на месте мощной традиции, либо на месте мощной политики.

Есть традиционалистская позиция, состоящая в том, что в целом можно было бы вернуться к примерному составу дореволюционных праздников. Можно соглашаться или нет, но это означало бы, по крайней мере, объявление «прерванной большевистским переворотом» преемственности. Есть модернизаторская позиция, состоящая в том, что можно было бы в качестве праздника опереться на опыт русской гражданственности и свободолюбия, например, есть дата освобождения крестьян. Есть инерционная позиция, состоящая в том, что нужно сохранить советские праздники. Такая возможность, кстати, теоретически была, если бы в Перестройку удалось совершить необходимые меры по спасению и модернизации государства до того, как были целиком разрушены идеологические основания СССР.

Ранняя Перестройка и была отмечена попыткой найти корни «настоящего», неиспорченного сталинизмом коммунизма. Понятно, что это было бы мифологией «старого большевизма» в процессе «конвергенции систем», но в государственных идеологических конструктах всегда присутствует большая доля противоречий, несоразмерности.

Как подметил Григорий Померанц по другому поводу, настоящая традиция – это всегда опыт преодоления радикальных крайностей, это – очень непоследовательная, нерациональная вещь, срединный путь. Так, например, противоречия между суверенитетом короля и суверенитетом парламента в Англии – это непоследовательность и противоречие, когда-то бывшее горячей войной, а ставшее частью мощной единой политической традиции.

Есть разные позиции, но можно выпить и договорится. Но самое принципиальное - в другом. Политика и идеология должны служить цели прекращения застарелой гражданской войны России, а значит, как минимум, не быть лицемерными. У России как раз слишком давно не было решений, принятых консенсусно, «Собором Земли», а введение праздника в честь этого самого единства как всегда сопровождалось лицемерием и административным волюнтаризмом.

Назначая праздник, чиновники даже постеснялись сказать, что дата взята из церковного календаря, как будто это можно скрыть или как будто в этом есть что-то стыдное. Поэтому и все объяснения даты получились натужными. В кампании по популяризации праздника все время  говорилось о «дне добрых дел». Пусть будут и «добрые дела», но когда агитируют за все хорошее, против всего плохого - это значит, что разговора не состоялось. Это значит, ничего не обсуждается в связи с проблемными вопросами, требующими народного единства, в том числе о преемственности различным традициям.

Ради настоящего прекращения внутренней войны в России я бы не против пить и 7 ноября. Невелика жертва. В начале 90-х было принято правильное решение отказаться от преследования представителей павшего режима. Так уж получилось, что к тому же самые известные палачи типа Ягоды, Ежова и Берии давно умерли, причем не своей смертью, а преступления позднего советского режима против своих граждан не были столь массовыми.

Примирение не означает, что нужно замазывать прошлое втихаря и лицемерно. Административной невнятицей войну не прекратить. Можно и не судить отдельных людей за прошлые грехи, но нельзя не судить традицию террора и гражданской войны в настоящем (в частности странно, когда "работавший по интеллигенции" деятель советской репрессивной машины снова в строю и даже с повышением).

Нельзя не иметь позиции по отношению к традиции государственного насилия, направленного против своих граждан, как и к традиции насилия революционеров, направленного против чиновников и правящего класса, то есть против сограждан же (см. мудрую статью Михаила Арсенина к 100-летию Манифеста).

Сейчас, например, идет суд над очень большим и признанным ученым Оскаром Акрамовичем Кайбышевым, основателем Института проблем сверхпластичности металлов (ИПСМ) Российской Академии Наук. Можно и нужно, конечно, ругать ФСБ, которая сражается с российской наукой, интересами Родины и с решениями правительства, но они работают ровно так, как им позволили. Про возрождение науки-то, связь науки с технологиями, про технопарки – это другое ведомство.

Политика же сформулирована невнятно, государство так и не объявило прекращение войны с гражданами, а где-то действительно есть циркуляры и законы, позволяющие арестовывать целую массу ученых (налогоплательщиков, иногородних, жителей республик Северного Кавказа, население Благовещенска и др.). Сейчас, как и сто лет назад, тайная полиция считает, что народ и есть главная угроза государству. И пока преступная реализация таких установок не будет осуждаться политически и уголовно, можно хоть по семь дней единства в неделю учреждать - и все без толку.

См. также: