Протесты из-за отмены выборности мэров снова начались в России; по мнению аналитиков, несмотря на стабилизацию ситуации в регионах в целом, они могут нарастать.
Как пишет газета «Ведомости», ссылаясь на рейтинге устойчивости регионов фонда «Петербургская политика», после президентских выборов элиты в регионах успокоились, однако напряженность начала увеличиваться. Подтверждение этому выводу эксперты фонда усматривают в росте протестов населения.
Они отмечают, что эти постепенно протесты политизируются в связи с отменой выборности мэров (недовольство этим обстоятельством высказывали как протестующие против отмены выборов мэра Екатеринбурга, так и выступающие против решений властей Московской области, отмечают СМИ), и допускают, что протесты будут усиливаться.
Волнения в Подмосковье, как и выступления после пожара в Кемерове, показали, что грань между политическими, экономическими и социальными выступлениями постепенно исчезает, заключили эксперты фонда.
Прокомментировать для «Полит.ру» ситуацию согласился Николай Миронов, руководитель Центра экономических и политических реформ. По его оценке, оснований утверждать, что протесты связаны именно с недовольством сокращением масштабов местного управления, нет.
«Процесс сокращения местного самоуправления в России – очень старый. В нашей стране, я считаю, полноценное местное самоуправление так и не возникло. Случались какие-то проблески его в некоторые периоды, когда муниципалитеты были относительно самостоятельными. Но ведь проблема не только в выборах в органы местного управления, и даже не объеме их полномочий и не в финансовой самостоятельности, хотя эти темы всегда стоят на первом плане. Проблема в наличии в том числе муниципальной культуры в стране.
Ее у нас нет, причем нет ни со стороны населения, ни со стороны условных «муниципальных элит». Население настроено абсолютно патерналистски: оно ждет исполнения социальных обязательств. И выясняется, что эффективнее их оказывать на государственном уровне, чем через плохо контролируемых сверху людей, которые не факт что начнут эти обязательства выполнять.
С одной стороны, население не видит в органах самоуправления своего представительства, то есть институт гражданского общества, не воспринимает в этом качестве местное самоуправление (и в этом – огромная разница между Россией и Западом). С другой стороны, сами люди, пришедшие в местную власть, далеко не все стремятся полноценно правильно выполнять свои обязанности. В этих органах власти так же высока коррупция, в них проявляются все проблемы наших чиновников, как и в других властных структурах.
Будучи выборными и независимыми от государственной власти на уровне, например, субъектов Федерации, эти люди используют такое положение для того, чтобы ограничивать контроль сверху. И эта проблема действительно существует. Почему губернаторы всегда стремятся ограничить местное самоуправление? Для того, чтобы контролировать происходящее – и, в том числе, контролировать выполнение социальных обязательств на местах. Говорю это совершенно ответственно – я занимался вопросами реформы местного самоуправления.
Если бы это действительно были институты гражданского общества, которое тоталитарное государство стремится подавить, это была бы одна история. Именно так происходящее зачастую представляют правозащитники. Мол, население хочет самоуправляться, но государство ему этого не дает. На деле население не хочет самоуправляться, а местная власть становится независимой и от населения, и от вышестоящей власти.
Поэтому идут ограничения местного самоуправления по всей стране. Это стабильная тенденция, потому что населению нужны социальные услуги, их кто-то должен оказывать и это должно контролироваться.
Исключения из этой истории составляют крупные города. Здесь отмена выборов связана с политическими факторами, потому что мэр крупного города – это всегда политический игрок. Он может быть конкурентом губернатору, а может выходить даже и на федеральный уровень и там тоже вести игру. Ну, в частности, развивать тему местного самоуправления, или поднимать другие темы, или вступать в политические партии.
Но это – история элитная, она не затрагивает население. Как оппозиционный, так и не оппозиционный мэр должны работать с населением, предоставлять ему услуги. Но у этих мэров (даже у того же мэра Екатеринбурга Евгения Ройзмана) часто возникал соблазн население политизировать, чтобы выполнять свои задачи. У Ройзмана, кстати, отработаны политтехнологии мобилизации населения на митинги. Но он мобилизует население на митинги в свою поддержку, а не в поддержку чего-то еще.
То же самое бывало и с другими мэрами. И здесь политизация протестов шла не по каким-то государственным темам – по реформам, устройству жизни, еще чему-то, – а по вопросам поддержки конкретных игроков, например, против губернатора. То есть население вовлекалось в конкретную политическую игру.
Так что говорить о том, что местное самоуправление, его отсутствие или присутствие сейчас как-то связано с протестами, нельзя. Эти вещи не связаны. Другое дело, что рост протестов действительно есть. Связан он с различными пробоинами в государственном механизме. А государственный механизм у нас – как решето, он то там, то тут начинает протекать.
Вызвано это неэффективностью государственного аппарата: он большой, многослойный и иерархический, вертикальный, но вышестоящие звенья не могут контролировать нижестоящие; везде – круговая порука, негласно допускается коррупция (на нее закрывают глаза). При этом полностью отсутствует какой-либо контроль со стороны – например, со стороны представительных органов. Вот в этом, наверно, и есть главная проблема – не в отсутствии местного самоуправления как такового, а в отсутствии представительных органов как на уровне местной власти, муниципалитетов, так и на уровне субъектов Федерации, и, конечно, на федеральном уровне.
Получается, что депутаты не контролируют исполнительную власть. Это бывает иногда, но редко где. Общественные организации тоже исключены из процесса контроля. Правоохранительные органы часто оказываются в связке с чиновниками. В итоге чиновника никто не контролирует; помимо того, что он начинает воровать, он перестает работать, и начинаются разные проблемы. То где-то приняли объект без учета требований безопасности, то квартиры ушли «налево», то где-то кому-то не заплатили, то предприниматель скрылся с деньгами, и никто этого «не заметил». Вот такие моменты и порождают социальный конфликт.
Наше государство, сам государственный аппарат находится в состоянии эрозии, медленной деградации – он работает все хуже и хуже. А поскольку социальные условия не улучшаются (есть экономические проблемы, сама экономика не идет вперед быстрыми темпами, денег не хватает, госаппарат избыточно дорог – его содержание для населения и дорого, и неэффективно), то получается, что то там, то здесь возникают конкретные социальные катаклизмы.
Если брать статистику, то их число из года в год растет. Это порождает локальный социальный протест – люди начинают выражать недовольство. Но протестуют они в конкретном месте, в конкретное время и по конкретному поводу. Как правило, протест ограничивается теми социальными проблемами, из-за которых он возник. Он очень редко перекидывается на какие-то иные области и очень редко возникает солидарность. Случаи объединения разных протестных групп незначительны, их немного. И, если даже они есть, как правило, они представляют собой «раскачивание» конкретных ситуаций», – сказал Николай Миронов.
