Попробую (субъективно, естественно) подвести итоги уходящего 2011-го года. Заранее прошу прощения за не вполне стандартные номинации.
Непреходящие разочарования года
Непреходящие радости года
Острые раздражения года
Нечаянные радости и внезапные надежды года
Острые раздражения (2): например, из самого последнего. Мне кажется, мы понемногу настолько привыкли к цинизму первых лиц государства, что подчас не отслеживаем его проявлений. Вот, скажем, из высказываний пресс-службы Путина и его самого за последнее время складывается такой месседж народу: этот кандидат в президенты вполне уверен в своем рейтинге, а потому заинтересован в честных и прозрачных выборах. На первый взгляд, нормально, логично. Не сразу бросается в глаза жутковатый подтекст этой логики. Ведь, если вдуматься, глава исполнительной власти должен быть за честные выборы всегда, а не только тогда, когда уверен в своей победе. А если уверенность вдруг пошатнется – что, все обещания придется брать назад и переходить к печально знакомому избирателям плану Б?
Думаю, некоторые упрекнут меня в избыточном внимании к словам политиков: мало ли что они говорят? Вот Ельцин обещал, помнится, лечь на рельсы – и не лег. Что ж – это повлияло на политическую карьеру Ельцина. По-моему, важно, обещает ли что-то публичный политик. Дал слово и не сдержал – показатель. Премьер-министр, на мой взгляд, напротив, излишне осторожен в обещаниях. Буду честным, потому что это мне объективно выгодно, - негодная, травмированная формулировка. В ней «потому что» естественным образом заменяется на «пока». Хотелось бы для начала безусловных обещаний – хотя и они, конечно, не играют решающей роли.
Нечаянные радости и внезапные надежды (1): уверен, и на других массовых митингах все было в порядке с лицами. Просто я их не посетил по малоуважительным причинам.
Нечаянные радости и внезапные надежды (2): сам, к сожалению, не стоял, но выражаю огромное уважение этим людям. Там и сям встречаю сетования на упадок веры в современной России – что характерно, в сравнении с СССР. Иногда сетования сопровождаются пояснениями: да, мол, верили там немного не в то, зато как! А сейчас – видимость, мишура. Чисто обрядовая сторона. Припоминается в связи с этим советский художник из «Бумажного пейзажа» Аксенова, считавший Иисуса Христа сиюминутной конъюнктурой, а Брежнева – вечной константой мировой истории. Допустим, на это надо что-то ответить.
По-моему, сентенция о том, что надо верить хотя бы во что-то, безразлично во что, выражает лишь соображения о комфорте эгоистичного образованного скота, которому удобно, чтобы окружающие его массы были как-то организованы. При этом сам скот, разумеется, ни во что не верит; ему просто выгоднее иметь дело с верующими хотя бы во что-то. Рискуя быть неоригинальным, повторю известную истину: нет ничего страшнее веры в идола и кумира. Язычество страшнее атеизма – именно потому, что всякая вера дает силу, а дурная вера – дурную силу. СССР, как и Третий Рейх, конечно, был страной язычников. Ничего хорошего в этом не было и нет. И лик советских «святых», наполовину состоящий из террористов и иуд наподобие Павлика Морозова, в целом чудовищен.
Насчет глубины чужой веры. Измерить ее трудно, зубоскалить над ней грешно. Ну, справедливости ради, бывают откровенно анекдотические ситуации, типа освящения «Мерседеса» братками, но речь ведь не о них. Если человек тихо и мирно, не ради показухи, ходит в храм, молится, блюдет посты – почему это раздражает светского интеллектуала, даже не чуждого идее о каком-то Абсолюте?.. Откуда берется смелость судить, что вера твоего соседа поверхностна, его желание чуда наивно, что это все от бескультурья?
Показательно, что подвиг миллионов людей, отстоявших гигантскую очередь, ни капли не убеждает сторонников идеи об упадке веры. Что ж, каждый видит только то, что хочет видеть.
Прохожу переулком в центре Москвы, слышу слева характерный сухой треск, как будто ломают сухие ветки. Мало ли что может так звучать в мегаполисе. Поворачиваюсь – во дворе стоит мужчина азиатской наружности, ломает хворост и формирует вязанку.
Да, иногда можно и ушам поверить.
