Проблемасудебной психиатрической и психолого-психиатрической экспертизы становится вроссийском судопроизводстве все более острой. Без нее не обходятся ни судебныерешения по особо тяжелым и опасным преступлениям, ни имущественные дела вгражданском процессе, ни решения мировых судей по наиболее близким населению проблемам.
Каки вся судебная система в нашей стране, экспертиза переживает кризис, который, смоей точки зрения, является порождением актуальной и неразрешенной проблемы зависимости/независимостиюстиции в целом. Эксперты лишены независимости как единственного условия ихсправедливых и обоснованных решений. А ведь именно от этих решений – в силуотсутствия специализации судов и нежелания судей вдаваться в тонкостимедицинских критериев вменяемости и недееспособности – зависят судьбы многихтысяч наших граждан.
Казалосьбы, любой эксперт на то и эксперт, чтобы он мог давать оценки, абсолютно не зависимыеот любых внешних обстоятельств и уж тем более не зависимые от интересов заказчика экспертизы – неважно, идет ли речь о пресловутой «башнеГазпрома» или о вменяемости человека, обвиняемого в уголовном преступлении. Наделе же судебно-психиатрические эксперты в первую очередь зависимы именно отсудебно-следственных органов, которые требуют от них не помощи ипрофессиональной оценки, а готовых альтернативных решений, избавляющих судей отответственности за выносимые ими приговоры или определения.
Этотем более опасно, что психиатрические и психолого-психиатрические заключениядолжны носить вероятностный характер и предлагать следствию и суду далеко невсегда однозначные выводы - ведь медицинские и психологические заключения впринципе содержат момент неокончательности, поскольку связаны с большим числомкак биологических, так и социальных факторов.
Зависимостьэкспертов от судебно-следственных органов связана еще и с тем, что возможностьвлияния на этих экспертов безгранична из-за отсутствия какого-либо независимогоконтроля над деятельностью судебно-психиатрических комиссий. В работесудебно-психиатрических комиссий практически исключены принципы гласности и публичности судебного процесса: там не могут быть представлены стороны, даже если такимипредставителями являются специалисты. Комиссии отстранены от участия в судебномпроцессе, во время которого раскрываются или должны раскрываться все нюансыдела и особенности личности подсудимых, истцов и ответчиков. Им лишь предлагаютсядля анализа материалы дела – а они составляютсяпод влиянием той или иной концепции и далеко не всегда объективны.
Примеромэффективности равноправного и независимого участия экспертов в судебномпроцессе может служить единственная в своем роде судебно-психиатрическаяэкспертиза по делу Буданова, проведенная представителями различныхпсихиатрических школ в ходе длительного судебного процесса. Эта действительно независимая экспертиза отвергла всепредыдущие экспертные решения, вынесенные за пределами непосредственногосудебного разбирательства и под влиянием сил, не имеющих отношения кправосудию.
Давлениена эксперта, помимо возможности прямого подкупа (а такие случаи, к сожалению,не анализируются прокуратурой и высшими судебными инстанциями), можетосуществляться путем административного давления на членовсудебно-психиатрической комиссии, которые, не участвуя в процессе экспертногоисследования по существу, осуществляют «руководство», заключающееся в том,чтобы довести в прямой или косвенной форме до эксперта-докладчика свое мнение,которое складывается из ориентации на вышестоящие инстанции и разнообразные политическиеи корпоративные интересы и установки.
Так,в частности, в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрииим. В.П. Сербского фактически действует система административного и корпоративноговоздействия на корпус экспертов, которые, как правило, молоды, недостаточноквалифицированы, получают низкую и недифференцированную (не связанную со сложностьюдела) зарплату и ждут от влиятельных членов комиссии различных «благодеяний»(карьерный рост, помощь в защите диссертации и т.д.).
Комиссионнаясистема судебно-психиатрических экспертиз приводит к «коллективнойбезответственности», когда, вопреки подписке об уголовной ответственности задачу заведомо ложного заключения, не представляется возможным выявить источникнеобъективности и/или корыстной заинтересованности конкретного эксперта.
Примеромтакой коллективной безответственности является экспертное решение ИнститутаСербского по делу N, когда убийца был признан невменяемым с диагнозом «острый стресс».
Наделе же убийца отнюдь не находился в ситуации внезапно возникшего бедствия иликатастрофы: у него сохранялась связь с потерпевшим, он помнил о ситуацииконфликта с потерпевшим, во время бытовой пьяной ссоры успел (1) найти вподвале своего дома ружье и сделать прицельные выстрелы, (2) спрятать ружье, изкоторого стрелял, и смазать его, стерев отпечатки пальцев, (3) затем скрыться сместа происшествия до того момента, когда убитый был похоронен (преступлениебыло совершено в пгт. Пензенской области).
Таккак убийца в соответствии с заключением Института Сербского был признанневменяемым по «моменту» и потому не нуждающимся в применении к нему медицинскихмер принудительного характера, он был освобожден. Теперь он расхаживает погородку, демонстрируя справедливость нашего правосудия и непогрешимую«ученость» судебно-психиатрических экспертов.
Ксожалению, такие случаи не обсуждаются медицинской и юридической общественностью;специальные журналы и другие периодические издания не имеют рубрики, гдеобсуждались бы конкретные казусы (cases) испорные судебно-психиатрические заключения.
Какизвестно, у нас широко распространено медицинское освидетельствование насостояние опьянения лица, управляющего транспортным средством; оно и служитосновой для решений мировых судей об административных правонарушениях. Здесьпридется с уверенностью говорить о массовых случаях «преступного тандема»,когда психиатр-нарколог действует во взаимодействии с сотрудниками ГАИ,заинтересованными в получении взяток или «отката». Клинические признакиопьянения (одурманивания) врачами не описываются или «приписываются»; результатыхимико-токсикологического исследования биологических жидкостей не информативны,поскольку отсутствуют поддающиеся проверке протоколы исследований сколичественными и качественными показателями, хроматограммами, спектрограммамии проч.
Результатытаких медицинских освидетельствований, лежащих в основе судебных решений, неносят экспертного характера и поэтому не могут быть оспорены, а врачи-наркологи,их проводившие, не дают подписку об уголовной ответственности за заведомоложное заключение. Уже поэтому судебные решения по таким делам, даже если они вотдельных случаях и справедливы, не могут считаться законными.
Всеэти – далеко не полные – примеры давления на экспертов, их зависимости инеобъективности являются тем фоном, той атмосферой, в которой работаютсудебно-психиатрические эксперты, чей профессиональный, культурный имировоззренческий уровень оставляет желать лучшего и требует непрерывногоповышения. Это тем более актуальная проблема, что за последнее время вэкспертном сообществе произошла смена поколений; эксперты, как правило, молоды,недостаточно опытны, у них нет материальных и иных стимулов для работы, они, посуществу, являются клерками и чиновниками, а не врачами, руководствующимися всвоих решениях совестью и несущими за них персональную ответственность.
Чтокасается клинических психологов – членов комплексных психолого-психиатрическихэкспертных комиссий, то их участие в комиссии, по существу, ограничиваетсяэкспериментально-психологическим исследованием подэкспертного, т.е. анализомего «психологического портрета в поперечнике», тогда как суд должнаинтересовать общая психологическая картина юридически значимой ситуации.
Инымисловами, необходим психологический анализ мотивов, эмоций, поведенияподэкспертного, его бытовых, межличностных и социальных связей в интересующийсуд период времени. Такой анализ требует непосредственного участия психолога в судебном процессе, его умения судить о степении глубине имеющихся у подэкспертного психологических и патопсихологическихнарушений и права на равных обсуждать с психиатрами вопросы, относящиеся к ихсовместной компетенции. К сожалению, психологи-эксперты в таких комплексныхкомиссиях играют вторичную роль и находятся «под каблуком» у психиатров,оказывающих на них давление.
На практике члены комиссии заслушивают врача-докладчика, невдаваясь в детали дела и лишь бегло, в течение 10-15 мин., знакомясь сподэкспертным. Обсуждается лишь принципиальный вывод – вменяем/невменяем,дееспособен/ недееспособен, «сделкоспособен» –или не может совершать ту или иную сделку.
При таких обстоятельствах члены комиссии либо просто соглашаются сдокладчиком, либо оказывают на него давление. Право письменного выражениясвоего "особого мнения" членами комиссии не используются, посколькучлен комиссии не может знать детали дела и неучаствует в судебном заседании. Поэтому ответственность за заключениедолжна лежать на эксперте – участнике процесса. Тем более суд должен предоставить каждой из сторон процесса правопривлечь ответственного эксперта! Последний же должен быть участником судебногопроцесса от его начала до окончания сосвобождением от другой работы на время судебных заседаний.
Если подэкспертный не может предстать перед судом, то лечебноеучреждение, в котором он находится, должно создать условия для работы суда вэтом учреждении.
Всвязи с возрастающим значением судебно-психиатрической экспертизы и отсутствиемспециализированных судов, в которых судьи обладали бы специальными познаниями вобласти психиатрии, в судебном процессе должна возрастать роль специалистов-психиатрови медицинских психологов, т.е. лиц, обладающих специальными познаниями,необходимыми для отправления правосудия.
Ксожалению, суды стремятся отстраниться от привлечения специалистов не толькопри обсуждении спорных судебно-психиатрических решений, но и в подготовительномпроцессе, когда следует решать, нужно ли вообще проводить экспертизу? Должна лиона носить комплексный характер? Какие сведения, документы и данные о личностиподэкспертного необходимы для такой экспертизы? Требуется ли участие вэкспертизе специалиста или лечащего врача?.
Особуюроль могут играть специалисты в качестве медиаторов (посредников) в досудебном разбирательстве (вгражданских делах), при котором роль экспертов заключается в том, чтобы, не выступаяв интересах той или иной стороны, попытаться сблизить позиции сторон, пользуясьсвоими профессиональными знаниями. Такого рода медиация широко распространена вевропейском судопроизводстве. Роль специалистов, к сожалению, недостаточнопрописана в УПК и ГПК. Соответствующие предложения были внесены Независимойпсихиатрической ассоциацией России, но не получили отклика у законодателей.
Переченькоренных проблем, с которыми сталкивается российская судебно-психиатрическаясистема, можно и должно продолжить, но за недостатком места и ограниченностьюсобственного опыта мне хотелось бы, чтобы сказанное выше стало предметомобщественной и профессиональной дискуссии.
Разумеется,существующие проблемы при наличии на то доброй воли могут быть разрешены. Смоей точки зрения, эксперт, избранный для этой роли судом, должен бытьответственным и постоянным участникомсудебного разбирательства, присутствующим на всех его этапах. Только такимобразом он может вынести суждение о личности подэкспертного и его социальныхотношениях, сопоставить медицинскую документацию с реальностью и вынестиобоснованное решение.
Отмечу,что при таких условиях отпадает необходимость в коллективном, комиссионном – ана деле «безответственном» принятии решений. Работа эксперта должна будетоплачиваться индивидуально взависимости от затраченного труда и его интенсивности и отчасти за счетсудебных издержек. Стационарные экспертные испытания должны проводиться вспециализированных медицинских учреждениях, когда проводящие испытаниеспециалисты лишь предоставляют эксперту материалы исследования, но не влияют наего ответственное решение.
Комиссииже должны быть средством общественного контроляза обоснованностью экспертного решения, и в них должны входить компетентныепредставители сторон процесса и специалисты различных, не обязательно специализированных, психиатрических учреждений.
Приэтом лечащие врачи подэкспертных из психоневрологических диспансеров ипсихиатрических больниц должны иметь возможность защищать интересы своихпациентов при разборе обоснованности судебно-психиатрических ипсихолого-психиатрических экспертных решений. Медицинскому освидетельствованиюна состояние опьянения (одурманивания) необходимо придать экспертный статус ссоответствующей ответственностью и предусмотренной законом системой контроля.
Должнабыть, кроме того, расширена роль специалистов и их ответственность в планеразъяснения суду специальных вопросов, связанных с их компетенцией и посредничеством(медиацией) в гражданских делах, касающихся, прежде всего, имущественныхспоров. Все особо специфические судебно-психиатрические случаи и случаизлоупотребления психиатрией в немедицинских целях должны быть предметомобщественного обсуждения. Следовало бы располагать возможностью систематическихи оперативных публикаций таких сюжетов в специализированной прессе и публичногоосуждения недобросовестных психиатров. Данные правового контроля задеятельностью экспертов также должны регулярно публиковаться и обсуждаться.
Мнепредставляется необходимой общественная дискуссия по актуальным проблемамсудебной психиатрии, затронутым (и не затронутым) в данной статье.
Автор- врач-психиатр высшейаттестационной категории с 53-летним стажем, кандидат медицинских наук,психиатр-эксперт Бюро независимой экспертизы «Версия».
