Выпущенный на прошлой неделе доклад центра«Сова» «Проявлениярадикального национализма и противодействие ему в России в первой половине 2010года» устроен не так, как раньше. Мы сделали его не за сезон, а за полгода.С другой стороны, раздел по «неправомерному антиэкстремизму», который всегдаприсутствовал, сюда не вошел, он будет потом выпущен отдельно.
Самая главная новость доклада – это то,что, по нашим данным, продолжает снижаться количество преступлений на почвененависти. Здесь нужно сделать важную оговорку: мы очень ограничены в своихвозможностях сбора информации. Все зависит от того, насколько часто об этомкто-нибудь упоминает публично, не обязательно в газете, но, может быть, где-тов блогах, чтобы потом можно было использовать это сообщение для своихдальнейших изысканий. Таких сообщений становится все меньше, не только потому,что нападения случаются реже, но и потому, что нападения, которые незаканчиваются убийством, все меньше рассматриваются как новость, как что-тотакое, о чем вообще надо упоминать.
Есть действительно реальное снижение,которое достигается в первую очередь за счет Москвы и Петербурга, где в большихколичествах продолжают обезвреживать группировки, систематически совершавшиенападения, в том числе и серийные убийства. Нападавших становится меньше.
Но это не везде так. Например, НижнийНовгород являет собой очень печальную картину. Это город, который всегда был на3 или 4 месте по количеству жертв, там довольно устойчивая неонацистская среда.При этом местные правоохранительные органы ведут себя довольно странно. Даже когдаарестовывают преступников, обвиняемые, если не было убийства, практическивсегда выходят осужденными условно. Эта практика очень порочна, потому что длялюдей, которые идейно мотивированы, условный приговор – это что-то вродемедали. Это их совершенно не останавливает, что, собственно, прекрасно видно потому, сколько условно осужденных проходит по новым делам.
Есть и чисто правовое улучшение. Если мыговорим о насильственных преступлениях, то качество юридической квалификациипреступления становятся намного лучше. Наши правоохранительные органы медленно,но все же осваивают премудрости, которые написаны в Уголовном кодексе,используют то разнообразие статей, которое там представлено. Не все валят водну кучу с этой несчастной 282-й статьей, и это хорошо.
С другой стороны, с преследованиями запропаганду ненависти пока еще прогресса маловато. По-прежнему довольно многиеиз тех людей, кто был осужден по 280-й или 282-й статье за какую-топротивозаконную пропаганду, пусть и действительно что-то плохое написали, тозачастую это могло быть просто изолированной фразой, скажем, лозунгом назаборе, или репликой в интернет-дискуссии.
Я имею в виду, что есть выражения,соответствующие букве этих статей УК, но эти высказывания не настолькосерьезны, чтобы из-за этого заводить уголовное дело. Не выполняется критерийвысокой общественной опасности деяния, предусмотренный уголовным правом, итаких случаев хоть и меньше, чем раньше, но все еще довольно много.По-видимому, это отражает стремление региональных правоохранительных органовнабрать статистику для отчетности. В Москве и в Петербурге нет этой проблемы:здесь есть чем отчитаться, ничего выдумывать не надо. А в некоторых местах нето, что бы нет расистских преступлений, но местные правоохранительные органы недостаточнохорошо владеют ситуацией, чтобы найти реальных преступников, не знают, с когоспрашивать, и охотятся на персонажей, хоть и неприятных, но едва ли опасных.
Что касается самих ультраправых, тоздесь можно сказать, что в политическом смысле особых перемен для них нет.Ситуация выглядит для них достаточно мрачно, потому что непохоже, чтобы, какнесколько лет назад, им сверху дозволялось как-то организовываться. А когдасверху не дозволяется, энтузиазма сразу становится меньше.
С другой стороны, более радикальныегруппы, которые и не ждут сверху каких-то сигналов, стали чаще нападать направоохранительные органы. Все мы помним про убийство судьи Чувашова, и, скореевсего, это сделали ультраправые. Не то, чтобы очень сложно было убить судью,собственно говоря, они не так уж хорошо защищены, но, тем не менее, раньше небыло этого. Не говоря уж о многочисленных нападениях на милицию.
Последнее – отчасти результат того, чтогде-то еще года полтора назад некоторые ультраправые пропагандисты сталицеленаправленно настраивать читателей: хватит «мочить» таджиков, потому чтовсех все равно не перебьешь, надо бороться с системой. Сперва это были хихонькии болтовня, но постепенно, конечно, перешли к делу. В прошлом году это назвали«Днем гнева» (не надо путать с одноименным ультралевым мероприятием). «Деньгнева» заключался именно в том, чтобы нападать на посты милиции, намилиционеров в сороковой день после смерти видного неонацистского деятеля – МаксимаБазылева по прозвищу Адольф, который по официальной версии покончил с собой вСИЗО, а ультраправые, естественно, говорят, что его убили. Такая операция местиоказалась не одноразовой, до сих пор это время от времени происходит.
Это свидетельствует о том, что этирадикальные группы устали ждать, когда их чуть более респектабельные коллеги очем-то там с кем-то где-то договорятся. Они готовы к партизанской войне. Тоесть, конечно, не совсем к ней готовы, потому что у них просто сил нетсистематически это делать, да и страшно, в конце концов. Но, тем не менее, всечаще это случается. Сейчас напасть на милицию – это как бы «отвечает народнымчаяниям». Поэтому, я думаю, таких случаев и становится больше. Нападают иультраправые, и ультралевые, а, скажем, «Приморские партизаны», скорее всего, вбольшинстве своем были вообще аполитичны.
За призывы к таким нападениям тожедолжны бы судить, в УК есть статья 280 «Публичный призыв к экстремистскойдеятельности». Поскольку идейные мотивированные нападения на представителейвласти явно относятся к экстремистской деятельности, то призывы к этомуотносятся к статье 280-й. Скоро начнется суд над человеком по прозвищу Флай,который обвиняется в том, что он руководил сайтом небольшой группы, котораяназывалась «Северным братством». Именно они внедрили пару лет назад такуюштуку, которая называлась «Большая игра. Сломай систему».
Она была устроена по принципукомпьютерной игрушки. Только задания там надо было выполнять в реальности.Задания первого уровня были какие-то безобидные, надо было нарисовать потрафарету их символ, хитрый рисуночек какого-то якобы славянского происхождения.По трафарету нарисовать можно что угодно. Если нарисуешь, скажем, на стенеотделения милиции и сфотографируешь, значит, прошел первый уровень. Потомумельцы рисовали это на милицейских машинах.
Считалось, что человек, который поднялсядостаточно высоко в игре, получает задание, которое уже не публикуется на сайтев открытом доступе и представляет собой какое-то реальное преступление. На судеи будут доказывать, что на самом деле все так и было. Я не знаю, насколько этоу них сейчас получится доказать. Это очень трудно на самом деле. Но несомненно,что «Большая игра» была нацелена именно на то, чтобы втянуть совсемнеорганизованную ультраправую молодежь в преступления против власти. Насколькодалеко при этом мог бы зайти тот или иной молодой человек, зависит, конечно, отего личных качеств, а не только от организаторов.
