У нас некоторая свобода слова налицо, несмотря даже на закрытие одноименной программы. Но существенный признак этой свободы состоит в том, что никто не "отвечает за базар".
Первый сочный материал для нашего комментария дал председатель совета директоров ЮКОСа Виктор Геращенко, обнародовавший в конце прошлой недели в ответ на заявление Михаила Ходорковского о необходимости еще раз заменить главного менеджера компании.
«У меня нет сомнения в том, что, когда крупнейшие акционеры ОАО НК ЮКОС прекратят в соответствии с действующим законодательством вмешиваться в оперативно-распорядительную деятельность менеджмента компании, перестанут различными домыслами будоражить общественное мнение как в нашей стране, так и за ее пределами, остановятся в лукавых попытках противодействовать исполнению законных решений, конструктивный контакт с властью не только активизируется, но и продемонстрирует действительно доброжелательный настрой государства по отношению к нашей компании». – заявил Виктор Геращенко.
Здесь удивителен не только жанр обращения менеджера к нанимателям – «в лукавых попытках противодействовать», суперлояльный комментарий действий государства, находящегося, между прочим, в юридическом конфликте с компанией – «действительно доброжелательный настрой», но и степень свободы выражения, недопустимая в большинстве корпоративных этик, к которым у нас в последнее время принято взывать. Кроме того, данное заявление явно имело цель, судя по крепости выражений «будоражить», если не общественное мнение, то отдельных лиц.
Для внешнего наблюдателя может показаться, что у нас некоторый перебор со свободой слова, в том смысле, что сказать, конечно, должен иметь право любой, но при этом понимать, с какой позиции он выступает, и какие последствия должны последовать. Кажется, что произошел стандартный сбой коммуникации, связанный с затруднением ответа на вопрос «где я?».
Но это только для внешнего наблюдателя. Существенный признак нашей свободы слова как раз и состоит в том, что люди выступают не с тех позиций, с которых должны. Некоторые депутаты выступают не как депутаты, а как свободные философы, члены правительства, не как чиновники, а как свободные эксперты, с другой стороны тележурналистов можно принять за госслужащих, а представителя счетной палаты или прокурора – за человека в должности, не меньшей, чем царь.
Так что и в данном случае все как бы на месте. С одной стороны, Виктор Геращенко заявил о себе, как не менеджере ЮКОСа, а как о менеджере передачи компании в новые чистые руки. А с другой – его несдержанное заявление может вполне послужить благородной цели убедить власти, что Михаил Ходорковский и партнеры ничего уже не решают. В такой неоднозначной коммуникации, трудно, конечно, понять, кто за кого. Но именно это качество нашей свободы слова амортизирует большинство социальных конфликтов: никто ничего не говорит, никто ни за что не отвечает, значит почти никто никому не враг. Но есть и минусы.
Второй не менее сочный материал для комментария дал недавно назначенный гендиректор НТВ Владимир Кулистиков в интервью «Коммерсанту», причем как раз по поводу закрытия программы «Свобода слова»:
«Считалось, что программа была трибуной для обмена мнениями. Но далеко не всеми мнениями. Люди статусные, принимающие решения, оставались в меньшинстве либо не приходили вовсе, из-за этого программа перестала быть объективным отражением споров, идущих в обществе… Достаточно типичная мизансцена: робкий и немного косноязычный представитель парламентского большинства, которого удалось по неопытности заманить на программу, пытается рассказать о сути правительственной реформы. И тут поднимается испытанный боец-краснобай из правых или левых и хорошо поставленным голосом восклицает что-то вроде: "Да что вы его слушаете про какие-то индексы? Народ голодает!" Публика нажимает кнопки, и вот результат: народ в зале "против". А на выборах почему-то "за"…» - заявил Владимир Кулистиков.
Это по-настоящему мощный журналистский текст, вполне отражающий ситуацию с общественной коммуникацией вообще и с телевидением в частности. Если бы мы не обсудили ситуацию с заявлением Виктора Геращенко могло бы показаться странным, что менеджер коммерческого телеканала в первую очередь занимается не слабыми местами – плохая сетка, неэффективный бюджет, слабо организованное развлекательное вещание, странная кино- и сериальная политика. Нет, он в первую очередь принялся за то, что еще было конкурентоспособным и даже лидирующим – информационно-политическим вещанием. Но у нас принято, что реальные цели и позиции не обсуждаются.
Самое интересное как раз в картинке с абстрактным «статусным» и косноязычным гостем «Свободы слова», чья дурь была слишком очевидна, несмотря на судьбоносные реформы правительства.
У нас же ситуация такая – есть в стране две-три группы, которые сочиняют реформы и им, в принципе, есть что сказать на сей счет. Но если их пустить высказываться, то сразу станет очевидно, что за политический контур принятия решений они не отвечают и ответить не могут. Не даром, скажем, один из замминистров экономики, выступая с год назад у Савика Шустера подробно рассказывал о реформе госслужбы, но правительство и политическую власть неизменно называл в третьем лице. Поэтому реальные «реформаторы» в качестве статусных людей не подходят.
«Статусные» же люди хоть из «Единой России», хоть откуда (хотя откуда им еще быть, если не из администрации, правительства и парламента) вообще ничего внятного сказать не могут. Так что не в дискуссионных телепрограммах дело – это объективная политическая ситуация.
И тут, конечно, у большинства «успешных» московских медиа-менеджеров возникает самоцензцурная идеология: мол есть же успешный бизнес (в отличие от забитого и посаженного) и успешные политики, за них голосовали, значит они и в коммерческом смысле продаваемы. Эта идеология – есть плата за возможность работать с государством и государственными деньгами. Но с точки зрения коммерческого успеха, популярности и содержательности общественной коммуникации – ложь.
Смотрите региональные программы, воспевающие успешных и выигравших выборы губернаторов или «Вести» - такое может конкурировать только в полном отсутствии конкуренции. Наши «статусные люди» - это продукт номенклатурной, а не политической карьеры, и к прямому эфиру не приспособлены. Товар – некачественный. Путин вот – качественный телетовар, но и его можно испортить непомерным употреблением в разных несущественных контекстах.
Можно было бы даже согласиться с отсутствием ценности свободы слова во многих душах. В конце концов ценности – личное дело, а обсуждение деталей реформ и так будет происходить на «глубоком экспертном уровне», или где-то тут, в интернете, но без населения.
Беда, что так не взлетим. Политическая конструкция, состоящая из экспертов, которые не отвечают за политические цели, населения, которое реагирует само по себе и будет бунтовать непредсказуемым образом, и «статусных лиц», которые работают в административной логике нечего понимать и ни за что отвечать и не должны – глубоко порочна с точки зрения эффективности государственного управления. Разумно было бы оставить хотя бы один небольшой, но бурный канал для связи с обществом и для проверки собственной адекватности власти. Или в качестве обязательного экзамена на членораздельность и внятность для номенклатуры…
Иначе «вертикаль власти» на самом деле ничем управлять не сможет и ни на какие реальные вызовы не ответит.
