Полит.ру: На сегодня известны позиция российской стороны (обобщенно: в лице большей части СМИ, МИДа, пикетчиков) и позиция официальной эстонской. Как все выглядит изнутри?
Роман Лейбов: Как кризис общественного мира. Об этом не очень удачно, но попытался сказать президент Ильвес.
Полит.ру: Можно ли считать, что неэстонцы строго поддерживают одну из интерпретаций или у них есть отчетливо свое отношение к происходящему?
Роман Лейбов: Неэстонцы очень разные, а разность сглаживается в тихое время и выступает на передний край в бурное. Так что сейчас мне трудно сказать о "неэстонцах" вообще. Мне кажется, большинство не солидаризуется с официальной точкой зрения по некоторым вопросам. А по некоторым - вполне.
Полит.ру: Какое отношение к тому, что по эстонскому поводу происходит в России?
Роман Лейбов: К происходящему в России отношение резко негативное. Когда тебе рассказывают по телевизору, что тебя дискриминируют, ты еще можешь в это поверить. А когда начинают рассказывать, что тебя убивают, все же задумываешься: может быть, в телевизоре что-то не так.
Полит.ру Существенны ли для неэстонцев вчерашние заявления Ильвеса и, затем, Ансипа?
Роман Лейбов: Да. Они существенны в том смысле, что эстонская политическая элита не желает брать на себя ответственность за происходящее. Все остальное - призывы к гражданскому миру и уверения в совершеннейшем почтении к тем, кто благоразумно не громит киосков, это все очень мило, но мне представляется недостаточным. Списывать вину на "провокаторов" и "подстрекателей" - не очень продуктивный подход (Хотя и провокаторов с подстрекателями хватало. Можно возразить, что я не ставлю вопроса об ответственности русской общины за происходящее, как бы повторяя ошибку эстонских политиков. Я не считаю, что "община" обладает субъектностью. Свою же собственную вину осознаю полностью. Она несколько смягчена тем, что я не политик, а преподаватель университета).
Полит.ру: Является ли проблема интеграции неэстонцев (ну, в той мере, в какой этот термин можно понимать разумно, то есть - на вкус интегрирующихся) принципиально трудно решаемой или она и не слишком-то решалась?
Роман Лейбов: Она решалась как проблема интеграции неэстонцев. Где "интеграция" есть политкорректный синоним для "ассимиляции". Между тем, интеграция общества - процесс взаимонаправленный. Я не собираюсь призывать к немедленному признанию русского языка вторым государственным или еще каким-нибудь радикальным шагам этого рода. Речь идет о взаимном сближении позиций.
История с памятником - хороший пример, кстати, того, как рушится такое сближение. Я могу понять, почему какую-то (не думаю, что очень значительную) часть эстонского общества смертельно оскорбляет памятник на Тынисмяги. Но я думаю, что можно понять и ту (тоже не очень значительную) часть русской общины, которая воспринимает памятник как святыню. Большинство (составленное оставшимися частями обеих общин) выработало компромисс: вечный огонь был убран, "Солдата" переименовали - он стал памятником павшим в борьбе с нацизмом, и остался стоять на месте.
Дальше начинается захват площадки радикалами с обеих сторон, сперва одни приходят туда с красными знаменами, потом другие начинают обливать памятник краской. В результате радикалы вытесняют всех, места для компромисса не остается, какая уж тут интеграция? Между русскими и эстонцами нет такой глубокой пропасти, как между мусульманами-эмигрантами и автохтонами в Европе. Исторический опыт двух общин достаточно близок: как мы знаем, в правительстве есть бывшие партийные чиновники. Поэтому делать вид, что мы имеем дело с цивилизационным конфликтом, не стоит.
