13 июля 1645 г., на следующий день после своего сорокадевятилетия, "в третьем часу нощи внезапу росискаго царствия великое светило угасе. Преставися государь царь и великий князь Михайло Федорович всеа Руси. А на царстве был тридцать полтретья годы". Так закончилось царствование основателя династии Романовых – типичное для страны долгое правление при не слишком долгой жизни. В самом деле, лишь двое царствовавших Романовых (Екатерина Великая и Александр Освободитель) сподобились дожить до собственного шестидесятилетнего юбилея.
Нам уже приходилось писать на Полит.ру о том, что с исторической репутацией царю Михаилу не слишком повезло – все достижения его правления почему-то оказались в тени царствования его сына, Алексея Михайловича "Тишайшего", – при том, что правление последнего было объективно менее удачным и при этом несравнимо более легким. Однако именно этот период с 1645 по 1676 годы в первую очередь ассоциируется в нашем сознании с понятием "Московии ХVII века". Наверное, стоит все же повторить здесь заведомо неполный список достижений Московии Михаила, походя приписываемых его сыну Алексею, прежде чем мы отметим иной исторически-репутационный фактор, сработавший для царя Михаила в негатив. Итак:
1. Освоение Сибири. Практически весь путь до Тихого океана был проделан землепроходцами именно в годы царствования Михаила Федоровича – лишь финальные аккорды относятся к первым годам Тишайшего: основание Анадырского острога в 1648 и Охотска в 1647 годах.
2. Создание "полков нового строя", введение европейских воинских званий, начало активного найма иностранных офицеров – все это было начато в преддверии "Смоленской войны" 1632-34 г.г.
3. Первая попытка строить современные корабли в России. Это не корабль "Орел" 1667-1670 г.г., а построенный голштинцами в 1634-36 г.г. под Нижним Новгородом "Фредерик". В отличие от "Орла", этот корабль сумел выйти в Каспий и доплыть до Дербента.
4. Первые крупные предприятия с участием иностранного капитала – в металлургии это привилегия Виниуса на строительство железоделательного завода под Тулой от 1632 года.
5. Из того же ряда – под Астраханью первая попытка вырастить виноград и создать российское виноградное вино.
6. Начало регулярного составления "курантов" – дайджеста иностранной прессы, прообраза первой русской газеты.
7. Важнейший указ, запрещавший московским боярам и прочей столичной элите обзаводиться землями в приграничных ("украинных") районах – что гарантировало местным дворянам и прочим служилым людям неприкосновенность их собственности. Напротив, фактическая отмена этой нормы в угоду московским "сильным людям" при царе Алексее создала потом значительные проблемы в обороне и заселении вновь осваиваемых земель.
8. Первая русская миссия в Китай – это экспедиция Петлина 1618 г.
9. Попытки преодолеть династическую изоляцию московского двора от Европы неоднократно предпринимались на разных уровнях в течение всего царствования Михаила, и, однако, начисто были прекращены с первых дней правления Алексея Михайловича.
Это все или почти все, так сказать, "украдено сыном". Но не менее того "украдено" и отцом – патриархом Филаретом (Федором Никитичем Романовым). В самом деле, из сочинения в сочинения кочует мысль о том, что-де страной управлял за Михаила его отец, недаром последнего принято было титуловать "Великий Государь", а во многих официальных документах обращаться к обоим высшим правителям сразу: и к царю, и к патриарху. Михаил в такой интерпретации рисуется слабовольной марионеткой – и не более. При этом как-то забывается даже не только то, что Филарет скончался в мае 1634 г. – за одиннадцать лет до Михаила, но также и то, что из польского плена Филарет вернулся в Москву только в июле 1619 г., на шестом году правления сына. Причем, именно за эти шесть лет было сделано, по сути, самое главное, что надлежало сделать этому монарху.
В самом деле, к 1619 г. была завершена война с Польшей – собственно, Деулинское перемирие и дало возможность осуществить размен пленными. Еще прежде, в 1617 г., был заключен Столбовский мир со Швецией. Восстановлена власть Москвы над Новгородом (контролировавшемся шведами), а также над районами, поддерживавшими Лжедмитрия Второго и его последователей, – их войска были разбиты, а сами они уничтожены. Вообще, если избравший Михаила на царство Собор был, по сути, представительством лишь части земель русского государства – примерно половины, не больше – то к 1619 г. власть московского царя вполне себе простиралась вплоть до международно-признанных границ его страны. (Впрочем, эти границы заметно сузились – увы!)
Как бы то ни было, без этой самой отцовской помощи Михаил смог:
1. добиться лояльности большинства "действующих лиц" российской политики и власти;
2. сформировать боеспособную армию, достаточную для отражения польского похода на Москву, обороны от шведов, а также уничтожения всевозможных автономных вооруженных формирований, рассредоточенных по всей стране;
3. изыскать в предельно разоренной стране финансовые ресурсы на содержание этой армии и изъять эти ресурсы, не вызвав серьезного протеста и сопротивления;
4. освободить страну от довольно стандартной напасти, свойственной концам длительных войн. А именно: угрозы появления большого числа ничем не занятых активных людей, не имеющих за душой ничего, помимо боевого опыта, не желающих и не могущих переходить к мирной жизни и искренне уверенных, что их самих обманули. Это "казачество" всех мастей и наций было частично уничтожено, частично инкорпорировано армией царя, частично выдавлено за пределы государства, частично "посажено на землю", но, во всяком случае, институциональная угроза была снята довольно быстро;
5. гармонизировать материальные (читай – земельные) притязания землевладельцев, получивших пожалования от различных правительств Смутного времени. Эти противоречия, вдобавок, накладывались на разительное изменение статуса земель страны – заселенные ранее ныне стали подчас пустынными и наоборот.
В общем, то, с чем пришлось столкнуться Михаилу именно в первые годы своего правления, – как говорится, врагу не пожелаешь. И известный из летописей первоначальный отказ Михаила Романова от царского венца, данный приехавшим в Кострому делегатам Собора, отнюдь не является чисто ритуальным действием. И Михаил, и его мать – инокиня Марфа – вполне зримо, на недавних примерах понимали, сколь рискованна участь царя Московского государства. Да и то: из восемнадцати царствовавших потом Романовых пятеро – почти треть – лишились престола и жизни "досрочно". Опасная профессия! Кстати говоря, сторонники версии о ничтожности Михаила часто пишут о том, что именно его мать, Ксения Ивановна Шестова (инокиня Марфа), правила за молодого сына до возвращения из плена Филарета. Заметим на это лишь то, что сама структура источников, касающихся того времени и доступных нынешним историкам, не позволила бы сделать подобный вывод доказательным даже в том случае, коли бы и в самом деле было так.
Как бы то ни было, власть Михаил Романов взял в свои руки в полной мере, причем довольно-таки сразу. Как известно, путь его в Москву из Костромы оказался небыстр: согласие на царствование было дано 14 марта, 21 марта царский поезд прибыл в Ярославль, где простоял почти месяц, и лишь 2 мая Михаил Федорович въехал в столицу. Формальной причиной была как бы техническая неготовность Москвы принять на достойном уровне царский двор – возможно, и это тоже имело место и было важно, однако за время этого "ярославского стояния" во всю мощь развернулся любопытный процесс. Всевозможные должностные лица, направляемые в разные места страны с весьма серьезными миссиями московским временным правительством, либо переезжали вместо этого в Ярославль и присоединялись к царскому окружению, либо по меньшей мере запрашивали у ярославского двора официальное подтверждение возложенного поручения. И это при том, что московская власть вполне официально действовала с санкции и в интересах царя Михаила, который, напротив, царем был лишь "нареченным", но не "помазанным" – то есть не в полной мере! Так, практически сам собой, произошел перехват власти от правительства освободителей столицы от поляков к вновь избранному царю. Финалом такового стали обращения к прибывшему в Москву Михаилу лидеров временного правительства, князей Д. Пожарского и Д. Трубецкого: исполненные тона покорного уничижения, словно бы не они, рискуя жизнью, даровали новому царю власть, а скорее наоборот.
Так началось это правление, трудное, но как будто по-своему мягкое: головы рубили крайне редко, сама царская власть лишь при следующем царе начнет заявлять о своем персонально-сакральном статусе. При следующем же царе русское законодательство официально и безвозвратно прикрепит крестьян к земле. Времена были трудные, всем было трудно, и власть, которой тоже было нелегко, просто вынуждена была принимать в расчет чужие проблемы…
И все-таки за эти тридцать два с половиной года произошло нечто неброское, однако крайне важное и крайне печальное для дальнейшей судьбы России. Какими-то очень незаметными, неторопливыми и последовательными шагами режиму царя Михаила удалось свести к фактическому нулю весь тот немалый опыт эмансипации, что приобрело русское общество в Смуту весьма дорогой ценой. Всяческая инициатива планомерно гасилась, идеи со стороны отвергались не без неприятностей для их авторов – в итоге, когда уже следующий царь, попав в трудную ситуацию, решился испрашивать мнения своих подданных, в ответ он всякий раз получал лишь неизменное: "как твоему царскому величеству угодно будет". Высказывать свои суждения к концу правления Михаила Романова не столько боялись, сколько отвыкли – при том, что еще отцы этих людей смогли когда-то сами организоваться для защиты своей родины и сами выбрали для этой родины подходящую, как им тогда казалось, власть.
