57. О ХРИСТИАНСКОМ ОТКАЗЕ. А христианам отказыватися из волости, ис села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего. Дворы пожилые платят в полех за двор рубль, а в лесех полтина. А которой христианин поживет за ким год, да пойдет прочь, и он платит четверть двора, а два года поживет да поидеть прочь, и он полдвора платит; а три годы поживет, а пойдет прочь, и он платит три четверти двора; а четыре года поживет, и он весь двор платит.
От самого начала нового, 7006 от сотворения мира (1497 от Р. Х.) года, отмечаемого по заведенному всего лишь за шесть лет до того обычаю в первый сентябрьский день, ведет свою историю новая эпоха в российском праве – эпоха так называемого "Судебника Ивана III", единого кодекса уголовного, процессуального и гражданского законодательства, впервые имевшего юридическую силу на территории всего русского государства и призванного заменить собой значительную массу разрозненных и разновременных нормативных документов: от уже малопонятной в XV веке "Русской Правды" Ярослава Мудрого и его потомков до многочисленных прецедентных грамот и местных обычаев.
В качестве действующего источника права этот Судебник, однако, прослужил лишь чуть более полувека – в 1550 году русская юридическая мысль сделала следующий шаг, и на смену ему пришел новый кодекс, знаменитый "Судебник Ивана Грозного", вводивший суд присяжных, систему взаимоограничений властных субъектов и ряд других прогрессивных для того времени норм. Повторяя, развивая и дополняя нормы судебника своего деда, Иван Грозный тем самым оттеснил его из области актуальной правовой документации в сферу исторических сочинений. Возможно, благодаря этому полный текст Судебника 1497 года долгое время оставался историкам неизвестен – единственный и по сей день его список был обнаружен лишь в 1817 году и опубликован два года спустя (Судебник 1550 года известен в десятках списков.)
Тем не менее, в самом существовании нашего Судебника у ученых никаких сомнений не было. Виной тому, как водится – иностранец. Посол Австрийского Императора к Василию III Cигизмунд Герберштейн, чьи «Записки о Московии» начала XVI века являются сегодня для нас одним из основных источников знаний об этой эпохе. Так вот, любознательный немец не только упоминает в своих сочинениях факт наличия в России единого законодательного кодекса, но и приводит перевод нескольких его статей. Причем, интерес Герберштейна носил не вполне праздный характер – в самой Германии, точнее, в подвластной Габсбургам Священной Римской Империи (как и в большинстве других европейских стран), единого свода законодательства в то время еще не было. Работать над его созданием начали, кстати, вскоре после возвращения Герберштейна из Москвы. Как знать, не впечатления ли знатного посла, отметившего несомненное практическое удобство наличия такого кодекса, активизировали этот процесс?
В 50-е годы XVI века уже английский посланник Ченслер аналогичным же образом отмечал в своих записках практические преимущества московской правовой системы над британской прецедентной.
Все это, на наш взгляд, есть характерный пример своеобразного свойства русской жизни – некоторого двоевременья. По сути, с середины XV века, когда страна начала ощущать себя субъектом европейской жизни, Россия, в сравнении с другими европейскими странами, пребывает как бы в двух эпохах одновременно. Иначе говоря, имея по части множества институций многовековое отставание от Германии, Франции, Англии и т.д., она в то же время способна вполне быть им достойным современником по части другого множества институций. А то и опережать – как с армией в XVIII веке или с космосом в веке XX.
Что же касается законодательных материй, то понятно, лидерство Московии во времена Ивана III было весьма избирательным: да, в империи Габсбургов не имелось единого кодекса, составляющего основу правовой системы. Однако в этой стране уже несколько веков юристов готовили в университетах, там изучали римское право, переиздавали (причем, типографским уже способом!) корифеев античной правовой мысли…
Наиболее знаменитой статьей Судебника Ивана III без сомнения является та, что вынесена нами в эпиграф. Советские школьные и околошкольные учебники обычно толковали ее как новый этап усиления закрепощения крестьян – ибо она ограничивала для последних время смены помещика. Понятно, что это идеологическое передергивание. Видимо, правы оппоненты, считающие, что дело обстоит ровно наоборот – 57 статья создает законодательную гарантию права крестьянина на смену помещика. Ограничения же носят вполне разумный и преодолимый характер, устанавливая баланс интересов участвующих лиц. Почему? Да потому, что так обстоит дело всегда – нормативная детализация процесса взаимодействия сильного и слабого всегда выгоднее слабому, чем сильному. Ибо сильный в ней не слишком нуждается, поскольку способен силой повернуть эти отношения в выгодную для себя сторону. Понятно также, что в данном случае закон лишь закреплял сложившийся на практике обычай, не слишком сильно его модифицируя – разве что ставка платы за выход наверняка была не столь унифицированной: уж слишком различалась финансовая эффективность сельскохозяйственного производства в разных уголках страны. Именно эта, 57 статья (номер, впрочем, присвоен ей лишь публикаторами XIX века) была повторена в судебнике 1550 года, а затем подверглась планомерной атаке в эпоху действительного введения крепостничества. В «Соборном Уложении» 1649 года никаких следов свободы Юрьева дня уже не сыскать.
И, пожалуй, еще один нюанс в заключение. В качестве ближайшего предшественника Судебника Ивана III ученые обычно рассматривают так называемую "Псковскую судную грамоту" – локальный кодекс, несомненно, известный боярам Патрикеевым, Ряполовским, дьякам Долматову и Курицыну, прочим, причастным к созданию судебника лицам. Так вот, сравнение юридической техники этих документов оказывается явно не в пользу московского текста. Интеллектуальный уровень его ощутимо ниже. Что это все иллюстрирует? Увы, непреложный факт, о котором следует помнить – процесс объединения страны подразумевал известную нивелировку, снижение общего культурного уровня по отношению к уровню наиболее развитых, наиболее вестернизированных областей России.
