Гораздо труднее увидеть проблему, чем найти решение. Для первого требуется воображение,
Для второго только умение.
Дж. Бернал
В основу этойстатьи положена речь, которую я произнес на международном симпозиуме «Культура,культурные изменения и экономическое развитие». В этом симпозиуме принималиучастие как российские, так и зарубежные учение: экономисты, социологи икультурологи с мировыми именами, среди которых было несколько лауреатовНобелевской премии. Конечно, для меня было откровением пообщаться с моимикумирами, я бы сказал, учителями в области культурологии – американцемЛоуренсом Хариссоном и аргентинцем Мариано Грондона. Я во многом сформировалсвое понимание судьбы моей страны под влиянием их работ и, конечно, работушедшего от нас профессора Самуэля Хантингтона. Сам факт, что в Москвесобрались выдающиеся ученые, чтобы обсудить влияние национального менталитетана экономическое и политическое развитие России событие выдающееся, исостоялось оно благодаря усилиям и настойчивости нашего замечательногоэкономиста, директора Высшей Школы Экономики – Евгения Ясина. Я дорожил своимприсутствием на этом собрании хотя бы потому, знал, что смогу почерпнуть многомудрых мыслей, которые впоследствии буду выдавать за свои собственные.
Для того чтобыэтот текст не вызвал недоумения и вопросов неподготовленного читателя, япереработал речь в статью и снабдил её дополнительными пояснениями. Начнемс названия конференции, ибо понятие «культура» воспринимается разными людьми поразному Что такое «культура»? Часто под этим понимают творения искусства илитературы или манеры воспитанного человека. Но это понятие имеет и другие,более глубокие смыслы. Французский социолог Алексис Де Токвиль в середине XIX-говека, изучая американскую ментальность, определил её словом «нравы». Он писал:«благодаря своим нравам народ может извлечь пользу даже из самыхнеблагоприятных климатических условий и самых скверных законов. Никакуюконституцию не обеспечишь, если нравы населения этому сопротивляются» (Цитируюпо памяти.)
Л. Харрисонпровел 20 лет в странах Латинской Америки, пытаясь постигнуть причины стольмедленного экономического и политического развития этих стран. Он писал:«Следует признать, что слово «культура» довольно расплывчато и многозначно, ноесли рассматривать те аспекты культуры, которые влияют на экономическое,политическое и социальное поведение народов, значение этого понятия делается болееопределенным. Культура – этологически связанная система ценностей, установок и институтов, влияющих на всеаспекты личного и коллективного поведения.» Итак, культура – это системаценностей, убеждений, которые для человека данной культуры обязательны, культура – этоэтический код, это ментальность, нравы, это… Короче, в нашем обиходе мы чащеупотребляем понятие «национальные особенности». Культура формируется подвоздействием множества факторов – географии, пространства, религии, истории,размера популяции, климата и т.д. Процесс формирования любой национальнойкультуры, на мой взгляд, так же органичен и нетороплив, как процессформирования экологической системы. Это та же стихия, в которой природанеторопливо творит, исходя из наслаивающихся друг на друга обстоятельств. И,конечно, так как мы имеем дело с «мыслящим тростником», религия имеетпервостепенное значение в формировании этики и культуры данной нации.
Харрисонупотребовалось много лет повседневной работы в Латинской Америке, чтобы оценить,какие ценности и установка иберийской культуры тормозят движение в сторонупрогресса и экономического процветания. Он пришел к выводу, что некоторыекультуры не только сопротивляются прогрессу, но буквально душат его. ( Он имелв виду Гаити). Харрисон решил установить, что представляют культурные силы,благоприятствующие или подавляющие развитие творческих способностей человека.Он открыл четыре фундаментальных фактора, определяющих, закрыта или открытаданная культура для новых веяний, инертна ли она или динамична:
1 – Радиус доверия. «Способностьотождествлять себя с другими членами общества, сопереживать, радоваться успехамдругого и огорчаться неуспехам – вот что определяет доверие. В большинствеотсталых стран радиус доверия преимущественно ограничен семейным кругом. Все,что находится за пределами семьи, обычно вызывает чувство безразличия и дажевраждебности. Для такого рода обществ обычно характерны непотизм и другие видыкоррупции...»
Ничего ненапоминает? Ни на что не похоже? Слушайте дальше…
2 – Жесткость морального кодекса.
Обычноисточником системы этики и морали является религия. В иудо-христианской мораличеловек ответственен перед Богом за все свои деяния – будь то отношения к людямили к труду. Но в разных конфессиях мера ответственности различна. Более того,проступки и нарушения морали возможно или невозможно искупить. Отсюда в разныхкультурах индивидуальная ответственность личности очень разнится.
3 – Использование власти.
«В ЛатинскойАмерике власть традиционно воспринимается как лицензия, право наобогащение….Если кому-то этот стереотип покажется
оскорбительным инеобоснованным, пусть он поразмышляет о том, почему типичный президентлатиноамериканского государства покидает свои пост чрезвычайно богатымчеловеком…» Что-то знакомое, правда?
4 – Отношение к труду, новаторству,богатству.
В отсталыхстранах к труду относятся как к повинности. Работают, чтобы жить. Вдинамических – живут, чтобы работать.
Новаторствовоспринимается как угроза установившейся стабильности, как ересь. Отношение кбогатству определяется ложной концепцией, что богатство существует в неизменномколичестве, и его только перераспределяют. Следовательно, экономическоепроцветание другого воспринимается как лишение тебя куска. Успех соседа – этоугроза твоему благополучию. В динамической культуре богатство понимается какпостоянно прирастающая величина, прирабатываемая трудом, и поэтому исключающаясам феномен перераспределения.
Эти открытияХаррисона буквально потрясли меня лет десять назад, когда я впервые ознакомилсяс ними. Но еще больший восторг я испытал, когда Харрисон ознакомил меня сработами аргентинского социолога Грандона, которые самостоятельно разработалсвою типологию культурных ценностей, укорененных в ментальностилатиноамериканских крестьян. Он независимо пришел к выводам, во многимсовпадающим с выводами Харрисона, и назвал свою систему «типологиякрестьянского сознания». Неудивительно, что этический код крестьянства,зародившийся на заре человеческой цивилизации, должен был быть общим для всехнародов мира. Но впоследствии под воздействием самых разных обстоятельств –войн, миграций, климата, популяции и, конечно, религии он началэволюционировать с разной скоростью, а кое-где так и застыл в раннемсредневековье.
СистемаГрандоны-Харрисона давала возможность спроецировать её на русскую культуру,давала возможность выявить те психологические установки, от которых желательноизбавляться, если мы хотим развиваться. Пренебрежение к закону, разнузданностьвласти, неготовность людей к взаимному сотрудничеству, пассивность пристолкновении с трудностями, отсутствие гражданского сознания и крайнеэгоистическое преследование личных интересов – вот главные черты крестьянскогосознания. Конечно, эти малоприятные проблемы встречаются и в других странах,даже в таких, как Америка или Швеция. Но, в России, так же как и в ЛатинскойАмерике и в Африке, вышеперечисленные явления исключительно остры и играютколоссальную роль в торможении развития общества.
Мне кажется, чтоопределение «крестьянская культура» сбивает с толку, несмотря на своюисторическую точность. Многие воспринимают это определение ложно. Даже ЕвгенийЯсин, когда я назвал Россию страной с крестьянской ментальностью, вмешался вполемику и заявил, что большая частьроссийского населения теперь живет в городах. В том то и дело, что крестьянскаяэтика сохраняется не только среди тех, кто работает на земле, её придерживаютсяи те, кто работает на заводах, в банках, и даже в Кремле! Можно забыть своихкрестьянских пращуров, но исповедовать те же самые ценности, хотя бы принципдоверия только самым близким, желательно родственникам...
Итак, анализосновополагающих ценностей и позволяет определить, насколько изучаемаяментальность способна к восприятию нового и совершенствованию. Это как раз тотинструмент, думал я, который может помочь нам изучить русский национальныйэтический код и нащупать пути реформы национального сознания. В надеждеуслышать откровения по интересующему меня вопросу я шел на эту конференцию.
Можно толькосожалеть, что Евгений Ясин и его «Высшая школа экономики» – может быть,единственная в стране научная организация, всерьез обратившаяся к проблемам,которые могут пролить свет на причины провала всех попыток Российской властинаправить страну по пути модернизации. Так как эти попытки можно наблюдать покрайне мере в течение последних трехсот лет, я поражаюсь, что правительствоРоссии до сих пор не понимает, что необходимо научное исследованиенационального менталитета. Разве не нужно нам научное обоснование хотя бы тогофакта, что огромное большинство российского народа не желает принимать участияв строительстве своего общества? Надо найти научное обоснование того, что досих пор российская нация и власть – два несоприкасающихся субъекта, что длярусского человека государство трансцендентно.
Как ни печально,но мысль марксиста Плеханова о том, что демократия в России начала ХХ века быланевозможна, ибо не было исторических предпосылок для ее развития, до сих порочень актуальна.
Один африканскийученый так охарактеризовал положение своей страны – «У нас hardwareдемократический, но software у нас авторитарный». Я это определение могунапрямую отнести и к России. Так вот, как быть с нашим русским «software»? Надоперезагружать программу. Нужны программисты. И я надеялся увидеть их наконференции. Типология Мариано Грандонa многое прояснила мне в моихразмышлениях. Наиболее успокаивающим для меня было вывод, что при всехразличиях национальных культур есть нечто общее для всех наций с инертнымсознанием, и что крестьянское сознание пока еще доминирует в большинстве странмира. Это как-то успокоило – « слава Богу, мы не одни такие остались в мире!»
Ценности иверования инертного сознания определяют не только политику и экономику инертнойстраны, но влияют на более глобальные процессы. Наглядно это сейчас наблюдаетсяв Европейском Союзе. Не кажется ли Вам, что Европейский Союз, увлеченный идеейсоздания Единой Европы с единым рынком, валютой и экономическими правилами,неожиданно столкнулся с неожиданным фактом, который сегодня грозит вопределённом смысле единству союза? Оказалось, что некоторые страны отличаютсяот других своим пониманием экономической дисциплины, которая на них быласпущена из Брюсселя. Кризис Греции, грядущий возможный кризис в Испании, внекоторых других странах, ясно доказывает, что этические ценности в разныхевропейских странах далеко не однородны. Я не удивлюсь, если подобные жепроблемы возникнут у Болгарии или Румынии, и встанет вопрос о сужении зоныевро, а значит и о распаде Большой Европы. Я даже рискну утверждать, что в чем-тоВацлав Клаус был провидчески прав, когда выступил против объединенной Европы,чем вызвал священный гнев президента Баррозо и беспрецедентное давлениеБрюсселя.
Но мне кажетсяне случайным тот факт, что Греция принадлежат к Православной христианскойтрадиции.
Мало ктосомневается, что религия является одним из определяющих факторов формированиянациональной культуры и ментальности. Но мало кто признаёт, что крестьянскоесознание в странах юго-восточной Европы и России сохранилось из-завизантийского наследия. Можно без труда обнаружить, что в странах Восточногохристианства буржуазия как политический и экономический класс началаскладываться по крайней мере на пять веков позже, чем в Западной Европе. Присравнительной характеристике трех основных христианских конфессий в Европе,согласно индексу человеческого развития ООН (самая развитая страна – 1, самаяотсталая – 162), показатели таковы:
протестантскиестраны – 9.2
католические –17.4
православие –62.6
Цифрыубедительные. Мне подумалось, что какие-то проблемы в нашей стране связаны снежестким этическим кодом Православия. Например, понятие греха в Православииискупается раскаянием и исповедью в храме. Православный Бог очень добр – онпрощает многое, если искренне раскаяться на исповеди. Недаром у Восточной Церквинет понятия «смертный грех», когда совершивший его неизбежно будет лишенблагодати Божьей и будет гореть в аду. Если первоклассников спросить, какогоучителя они хотят, доброго или строгого, то они, конечно, выберут доброго –ведь тогда можно будет шалить! Лев Толстой написал по этому поводу: «Впериодическом прощении грехов на исповеди вижу вредный обман, только поощряющийбезнравственность и уничтожающий опасение перед согрешением.» Не здесь ликоренится легкое отношение к закону – нарушение которого человеком православноговероисповедания не приводит ни к Божьей, ни к Кесаревой каре? Однако можнозаметить, что существуют и различия в разных Православных странах. В Грецииможно наблюдать больше терпимости, как к инаковерующим, так и к образу жизнисвященников. Например, в Греции священник может играть в футбол или служитьсовместную службу с католическим священником и т.д. Почему греки другие? Почемуправославные славяне мыслят иначе, чем католики?
Конечно, климати история имеют значение, но, на мой взгляд, главная причина кроется вхарактере распространения Восточного вероучения.
Первоетысячелетие новой эры христианство развивалось неотрывно от великих традицийантичной философской школы – труды Платона, Аристотеля, Плотина были хорошоизвестны, и поэтому не вставало вопроса, должен ли богослов размышлять.Святоотеческие труды Григория Богослова, Иоанна Златоуста, Василия Великого идругих почитаемых нами святых ясно показывают, что они знали как греческий, таки латинский языки и свободно оперирировали абстрактными философскимикатегориями. Богословские школы раннего христианства давали знание не толькоязыков, но и диалектики, схоластики, риторики, а также геометрии, астрономии идаже музыки. Можно сказать, что богословская среда и была интеллектуальнойэлитой Европы, даже и после разветвления Христианства на две ветви. Однакоперевод Завета на славянский язык Кириллом и Мефодием, при всей колоссальнойгуманистической значимости привнесения учения в широкие массы, имел одинсущественный недостаток. Греческий язык и латынь остались вне пределовдосягаемости, вместе со всем бесценным научным инструментарием. Языки, дающиеключ к античной мудрости, были на Руси практически неизвестны. Это изолировалоРусь от великих европейских традиции греческо-римской схоластики, от критического осмысления любой идеи, в том числе и религиозной.На Руси не имели никакого представления о политической и правовой культуреклассической античности. Изоляция от античной и средневековой богословской ифилософской мысли во многом способствовала дальнейшему расколу христианскогомира. Как пишут историки Карацуба, Курукин и Соколов в книге «Выбирая своюисторию», «… Русь упустила опыт западно-европейской схоластики, опыт открытойбогословской дискуссии. Признаком подлинного благочестия на Руси стал считатьсянерассуждающий разум («не должно смети иметь мнение; «не чти много книг, да нево ересь впадеши»).»
Вот что по этомуповоду пишет выдающийся русский историк Ключевский: «Вместе с великими благами,какие принесло нам византийское влияние, мы вынесли из него и один большойнедостаток. Источником этого недостатка было одно – излишество самого влияния.Целые века греческие, а за ними и русские пастыри… приучали нас веровать, вовсе веровать и всему веровать. Это было очень хорошо, потому что в томвозрасте,… в те века, вера была единственная сила, которая могла создатьсносное нравственное общежитие. Но не хорошо было то, что при этом нам запрещали размышлять, – и этобыло нехорошо больше всего потому, что мы и без того не имели охоты к этомузанятию. Нас предостерегали от злоупотребления мыслью, когда мы еще не знали,как следует употреблять ее... Нам твердили: веруй, но не умствуй. Мы сталибояться мысли, как греха, раньше, чем умели мыслить, мы стали бояться пытливогоразума, как соблазнителя, прежде чем пробудилась у нас пытливость. Потому,когда мы встретились с чужой мыслью, мы ее принимали на веру. Вышло, чтонаучные истины мы превращали в догматы, научные авторитеты становились для насфетишами, храм наук сделался для нас капищем научных суеверий и предрассудков.Мы вольнодумничали по-старообрядчески, волътерьянствовали по-аввакумовски…Менялось содержание мысли, но метод мышления оставался прежний. Подвизантийским влиянием мы были холопы чужой веры, под западно-европейским сталихолопами чужой мысли. (Мысль без морали – недомыслие; мораль без мысли – фанатизм)…» Великий Ключевский!
Он коснулсясамого нерва русской ментальности – МЕТОД МЫШЛЕНИЯ! Вера, исключающаяразмышления, обречена на фанатизм. Нетерпимость к инакомыслию. Многочисленныепримеры из истории Руси подтверждают, что нетерпимость к новшествам коренится всамых ее недрах.
Все, сказанноеКлючевским и другими, ни в коей мере не отрицает великой духовной ценностирусского Православия – сам Ключевский был верующим человеком, но, как человекмыслящий, он анализировал те стороны русской ментальности, которые ему казалисьнедостатками, и искал этому объяснения. В любом случае, причины инертностинашей культуры – это первый шаг к избавлению от них. Православие, какформирующая часть русской культуры, было и остается главным духовным источникомроссийского миропонимания, и никакие силы не смогли искоренить его из русскогосознания, как ни старались революционные реформаторы огнем и мечом заставитьнарод отречься от него. Но эволюция свойственна всему живому, ее нельзяостановить, можно только замедлить. Некоторое «осмысление» ценностной системыПравославия неизбежно ради самой жизнеспособности этого животворящего учения.
Естественно, моиразмышления не претендуют на научные утверждения. Эта достаточно упрощеннаяклассификация, если доводить ее до конца, может показаться дилетантской. Нодаже если кому-то она покажется поверхностной, предложенный способразграничения предлагает некую точку зрения, точку опоры для того, кто хочетРАЗМЫШЛЯТЬ и СРАВНИВАТЬ, для, может быть, более добросовестного исследования.
И тем не менее,оценка роли Православия в развитии России – взрывоопасная тема. Она рискуетвызвать взрыв негодования, болезненную волну возмущения и подспудно дремлющеечувство собственной неполноценности. И поэтому, не желая касаться больной темы,политики и экономисты предпочитают не размышлять о влиянии культурных ирелигиозных ценностей на развитие общества. Они предпочитают ссылаться нанеудачные политические решения, плохих правителей, на слабость социальныхинститутов или недостаточное гражданское общество – всё это позволяет им«оберегать» политически некорректную проблему. Но историческая необходимостьускорения процесса заставит, в конце концов, задуматься, какое наследие воснове нашей культуры тормозит развитие нашего общества.
***
В принципе,Россия представляет собой «энигму» не только для Запада – всем знакомовыражение «crazy russian» (сумасшедшие русские) – Россия остаётся «энигмой» длясамих русских, и, к сожалению, мы не пытаемся ее расшифровать. Мне неизвестенкакой-либо институт, который по заказу правительства работал бы над изучениемтипологии российского менталитета. Изучал бы для практического применения, хотябы для того, чтобы иметь возможность определить, какова будет реакция народа натот или иной шаг Правительства.
Я бы мечталполучить вразумительные ответы на многие вопросы, связанные с моей страной.Приведу три из них.
Почему в Россиис XIV века так и не возникло буржуазного сознания, и почему вРоссии со времени перестройки не появилось среднего класса? Средний класс – этоне объём потребительской корзины, не автомобиль «Мерседес» и не вилла в Монако.Средний класс – это мировоззрение, сформированное экономическойнезависимостью от власти и, как следствие, создание партии для политическойнезависимости.
Ещё вопрос «назасыпку»: почему в России в мирное время опасно служить в армии? Смертельныхслучаев в российской армии в мирное время больше, чем в Ираке и Афганистаневместе взятых за всё время последних военных кампаний. Чем это объяснить?
И совсем простойвопрос: почему русские могут построить ракету и полететь в космос, ноавтомобиль приличный сделать не могут?
Есть такойпопулярная российская кинокомедия – «Национальные особенности русской охоты».Думаю, те, кто ее видел, могут представить себя ещё ряд подобных фильмов –«Национальные особенности русского банковского дела» или «Национальныеособенности русского автомобилестроения».
Есть что-тотакое специфическое, что мешает нам создавать нам качественные простые вещи. Аархисложные вещи у нас получаются превосходно!
Если мызадумаемся над глубинными причинно-следственными связями в поисках ответов натакие различные вопросы, то можем натолкнуться на одну общую причину. Ответ напоследний вопрос будет несложен – если ракета не полетит, то кого-то оченьстрого накажут. В другие времена расстреляли бы. Что это значит?
Это значит, чтов областях ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВАЖНОСТИ существует высокая система ПЕРСОНАЛЬНОЙответственности. Как писал великий писатель Чехов в «Острове Сахалин»: «Если всортире воняет, и никакой жизни нет от воровства, то виноваты все, а значитникто». «Никто» не виноват, ибо отсутствует, как принцип, понятиеиндивидуальной ответственности.
Итак – 1) узкийкруг доверия, 2) отсутствие чувства личной ответственности, 3) отсутствиестраха нарушить закон – это лишь несколько типологических национальных черт,которые определяют повседневную жизнь русского человека. Эта «система» у нас досих пор царствует, и я не знаю, когда мы от неё избавимся. Мне вспоминаетсяставшая легендой забавная история с Твардовским, который хотел опубликовать«Один день Ивана Денисовича» Александра Солженицына в своём журнале «Новыймир», главным редактором которого являлся. В 1962 году это было настолькореволюционное решение, что Твардовский, безусловно, в то время не могосуществить подобную публикацию без разрешения ЦК. Он прошёл в отдел культурыЦК, где зав. отделом Черноуцан прочитал и сказал: «Здорово! Но там, – он указалпальцем наверх, – нас не поймут». Твардовский взял повесть и пошёл к помощникуХрущёва по культуре Лебедеву. Тот прочитал и сказал: «Талант баснословный! Нотам, – он тоже указал пальцем на потолок, – нас не поймут». Твардовский тогдаотправился с повестью к главному идеологу страны Суслову. Суслов прочитал исказал: «Хорошо! Но там, – он указал пальцем на потолок, – нас не поймут».Твардовский добился встречи с Хрущёвым, которому «Ивана Денисовича» ужепрочитал вслух его помощник Лебедев. Хрущёв вызвал Твардовского и сказал ему:«Да, считаю, вещь сильная, очень. Но, боюсь, они – он указал пальцем вниз, –нас не поймут». Это говорит о том, насколько все – «снизу» и до самого «верха»– являются заложниками этой системы.
Поэтому мне кажется,что самое сложная задача, стоящая перед российским правительством – этопопытаться внедрить в русское общество систему индивидуального и коллективногочувства ответственности.
Я убежден, чторусские «национальные особенности» таят в себе скрытые силы, не толькоконструктивные, но и разрушительные, которые могут оказать более глубокоевлияние на течение событий в России, чем действия внешних сил, будь то США,Китай или глобализация.
Я также убежден,что мы не сможем создать гражданское общество, если не расшифруем хотя бы наповерхностном уровне этические установки, убеждения и приоритеты российскогоума, которые тормозят ее развитие.
Я все не теряюнадежды, что можно выделить основной этический принцип, этакий «философскийкамень», можно сказать, precursor, порождающий большинство следующих связей. Ия, поймав в коридоре Грондона, пристал к нему с этим вопросом. Я спросил его,не кажется ли ему, что основополагающим принципом динамической культуры сталпринцип индивидуальной ответственности человека перед Богом. Ведь этот принциппородил то, что называется «отчуждение самосознания», а как следствие – целыйряд новых качеств: ирокий круг доверия, самоидентификация с проблемами других,высокая требовательность к качеству своего труда и т.д. Мне очень хотелосьуслышать чьи-нибудь мысли по этому поводу. Я нагнал Грондону в коридоре и задалему этот вопрос. К сожалению, Грондон отделался вежливой фразой «оченьинтересно», и устремился в мужской туалет, его можно было понять – доклады былипродолжительны. Кстати, большинство докладов, посвященных России, были замкнутына проблемах, выражающихся в цифрах, графиках и сравнительных характеристикахРоссии с другими более благополучными странами. Не хочу сказать, что работы иисследования, которые были представлены, были несущественны, наоборот, они былисодержательны, полезны и аргументированы. Но у меня создалось впечатление, чтоникто из российских ученых не придает никакого значения типологии культурныхособенностей Грондона-Харрисона – этой, я бы сказал, таблице Менделеева в сферекультурологи. Во всяком случае, я не слышал ни одной ссылки на этот уникальныйметодологический инструмент.
Из докладовроссийских экономистов, меня впечатлила одна работа – работа Ясина, Лебедевой иТатарко – «Вектор развития стран в едином пространстве ценностных измерений». Вней, как, впрочем, и в других работах, убедительно доказано довольно грустноесостояние русского менталитета, далёкого ещё от общественного сознанияпередовых демократических стран. Но рекомендации в них отсутствовали. Вообще,на конференции не прозвучало ни одного действенного совета, пусть ошибочного,но ищущего ответ на вопрос – что делать, как толкнуть российское сознание напуть развития? Каждый раз, когда я задавал этот вопрос, в ответ мямлилосьчто-то аморфно политически корректное, типа, «нам нужно становиться болееответственными» или «пока мы не поймем что… мы не сможем» и т.д. Я вынужден былвзять слово и заметить, что если обобщить все доклады о России, то возникнетощущение консилиума докторов, которые с прискорбием констатируют, что пациентопасно болен, но, вместо назначения лечения, заявляют, что было бы неплохо,если бы он выздоровел. Это и так все знают! – хотелось воскликнуть мне. Но,господа ученые – как лечить!? Где лекарство?! Когда Надежда Лебедева констатировалавсем известную истину, что в России очень сильна иерархическая система, я вочередной раз спросил, какие меры предлагаются для того, чтобы обществоизбавилось от этого порока? Честно говоря, я был бы рад услышать искреннее «Яне знаю!» Но, вместо этого уважаемый Евгений Ясин заявил, что лучшим«лекарством» от иерархии является демократия. На мой вопрос, а как, собственно,эта демократия возникнет в России, Ясин ответил: «Погодите, недолго ждать!».Эта мысль из уст уважаемого экономиста повергла меня в ступор. Я подумал, какже мы все по-разному представляем себе понятие «демократия»! Как все-такиживуча это типично русская либеральная мечта, что демократия где-то рядом, зауглом! Профессор Ясин добавил, что проблема России в том, что её правителихотят быть тиранами, что все требуют немедленно вертикали власти, и это большойнедостаток. И в этом мне тоже увиделось пагубная тенденция выбирать междужелательным и нежелательным, игнорируя объективное наличие возможного иневозможного. Вот важный вопрос – демократия – это причина или следствие? ЕслиЕвгений Ясин считает, что в результате демократии может появиться новаяментальность и исчезнет иерархия, то какие силы, как он думают, установят этудемократию в России? С таким же успехом можно переставить понятия и сказать,что лучшим лекарством от авторитаризма является равноправие и отсутствиеиерархии. На мой взгляд, это трагическое заблуждение. Демократия не может бытьпричиной, демократия – это следствие какой-то эволюции фундаментальныхтипологических ценностей в ментальности народа, которые пробудят в немстремление к гражданскому обществу, а в конечном итоге к демократии. В итоге,можно констатировать, ведущие интеллектуалы, социологи, экономисты России вдостаточной мере не понимают, какие элементы культуры помогут нам увидеть, каккультура влияет на прогресс. Они, в принципе, оказались не готовы обсуждатьмеры, способствующие изменениям.
Английскийучёный Джон Грей, знаменитый своим презрением к политической корректности,написал: «В ХХI веке мир наполнен грандиозными руинами несостоявшихся утопий XXвека. Неужели сейчас нам предстоит строить прекрасную иллюзию вновь?»
Интересно, чтосейчас, после обвала всей финансовой системы либерального мира, мысли ДжонаГрея звучат особенно отрезвляюще. Например, Грей утверждает, что если научноезнание человечества аккумулятивно, то есть постоянно обновляется и растет, точеловеческая этика – не прогрессирует. Что если наука постоянно расширяет кругпознаний окружающего мира и вооружает человека его способностьютрансформировать природу, то человеческая этика осталась такой же, какой былатри тысячи лет назад. То этическое, что достигнуто в одном поколении,утверждает Грей, может быть утеряно в следующем. Это очень глубокая мысль.Человечество расширяет свои технические и научные возможности, совершенствуетсвои средства коммуникации, стремясь переделать мир, а человеческая этикаостаётся такой же, какой она была тысячи лет назад. Человек так же боитсяголода, нищеты, унижения и смерти, как и его предки. Современного человекаможно за несколько часов превратить в жалкое дрожащее существо, в животное. Идля этого не нужно быть узником иракской тюрьмы Абу-Грейб, достаточно быть еётюремщиком. И фото американских солдат, издевающихся над заключенными – прямоеэтому доказательство. Джон Грей утверждает, что любая цивилизация достигаетсвоего расцвета и возвращается к упадку. Мы должны об этом всегда помнить, имне кажется, что в этом смысле либералы старательно избегают политическинекорректных сомнений, предпочитая придерживаться убаюкивающих наше сознаниеиллюзий.
Сейчас я выскажуеще одну политически некорректную мысль. Яркий и парадоксальный социологАлександр Зиновьев утверждал, что мы рассуждаем о развитии общества исходя изустаревшей концепции ХХ века, исходящей из убеждения, что человечество черезпробы и ошибки движется к как бы неизбежной демократической модели общества.После распада соцлагеря Фукуяма даже расстроился, написав о конце истории. Но вмире, на деле, происходит уже новый процесс. В разных странах происходитмедленное, но неуклонное слияние трех властвующих элит – политической,финансовой и медиа. Конечно, эта монополизация властью информационного медиапространствапроисходит с разной степенью откровенности. В России, к тому же,законодательная, исполнительная и судебная ветви власти слились в одинмонолитный институт. Но в связи с этими процессами беспрецедентно возрастаетроль этих властвующих элит в конструкции социальных систем. В разных обществахпроисходит формирование конгломерата, который Александр Зиновьев назвал«сверхвластью». Он писал: «В мире наступает постдемократическая эпоха. Нетолько в развивающихся, но и в развитых странах происходит ограничениегражданской демократии. Мир переходит от уровня общества к «сверхобществу». И,естественно, что качество влияния властного конгломерата на историческийпроцесс увеличилось. Зиновьев даже утверждает, что мы входим в эпоху«планируемой истории». Я уже вижу иронические улыбки на лицах читателей, но,тем не менее, сегодня моя задача – это подлить масла в костер вашей фантазии.Если на секунду предположить, что эти утверждения небезосновательны, то можнопредставить себе, что «сверхвласти» может потребоваться научное пониманиереальности, которое невозможно без понимания культурного кода своей страны. Иесли трезво посмотреть в лицо такой реальности, то можно сказать, что ролькультурологии – помочь сверхвласти, если она осознает необходимость реформынационального сознания, дать ей инструмент анализа.
Я задаю себевопрос в отношении России – возможно ли выработать тот инструментарий, теметоды, которые позволили бы внедрить в российское сознание хотя бы понятиеИндивидуальной Анонимной Ответственности. С точки зренияпсихолога-бихевиориста, ответственность есть следствие страха нарушить закон,ибо его нарушение ведет к наказанию. Кто работал в США, знает, какой ужасвызывает у рядового американца звонок IRS(налоговой инспекции). Как нипарадоксально, но этот страх, этот сознательный отказ от нарушения закона иесть основа свободы. Ведь неважно, чего ты боишься, Божьей кары илигосударственного суда, важно, что ты не преступаешь закон – здесь и начинаетсясвобода.
Я часто думаю отом, как много компонентов и как много веков требовалось истории, чтобывыковать ту или иную национальную этику или ментальность. Устойчивость этихформирований может быть сродни только устойчивости экосистемы. Экосистему резконельзя изменить, её можно только разрушить. И в этом смысле требуются новыеуровни познания или политики, чтобы пытаться воздействовать на такие тонкие иодновременно устойчивые формирования – такие, как экосистема, или национальноесознание.
Попытки изменитьнациональную культуру при помощи политики грубой силы приводит к результатуобратному – культура успешно сопротивляется. Это видно на примере Ирака иАфганистана. Я в давно уже заявляю, что Буш-младший по праву может называтьсябольшевиком, потому что методы, которыми он пользовался, ничем не отличались отметодов Сталина или Мао. С помощью штыков и введения декретов надеяться изменитьнациональное сознание наивно. Так же наивно, как сжигать деревянных идолов,чтобы обратить людей в другую веру, либо стричь бороды, чтобы сделать ихевропейцами. Эти механические способы сродни средневековой науке. Но мы живёмсейчас в гораздо более удивительном мире, когда законы физики постояннообогащаются, а законы механики, благодаря нанотехнологиям, открывают новыегоризонты по использованию любых химических элементов, нарушая этим всепривычные представления о физических свойствах этих элементов. Мы живём в товремя, когда медицина стоит на пороге великих открытий – увеличенияпродолжительности жизни, а генетические открытия раскрывают новые тончайшиемеханизмы управления человеческим организмом и органической жизнью. Мы живём втакое время, когда начинаем понимать, что экология планеты – хрупкая, номогущественная структура – противостоит деятельности человека на Земле.
Но мы покаеще далеки от того, чтобы понимать, какие тонкие инструменты нелинейногомышления нужны нам, чтобы влиять на национальную культуру. Здесь приходит на умодно высказывание культуролога Теодоре Москосо, который 20 лет работал вЛатинской Америке (его процитировал в одной из своих книг Лоуренс Харрисон):«Случай Латинской Америки настолько сложен, из него так трудно найти выход,здесь так много горя и опасностей для людей и всего мира, что можно безпреувеличения говорить о муках. Чем дольше я живу, тем больше понимаю: так жекак один человек не в состоянии спасти другого, если у того нет воли спастисьсамому, так и одна страна, движимая самыми благими намерениями, не может спастидругую, как бы она не старалась, если у этой страны самой нет желания спастисебя».
У России пока ненаблюдается желания спасать себя, мы ищем виноватых где угодно, только не всвоей культуре. И такая грандиозная задача, как ИЗМЕНЕНИЕ НАЦИОНАЛЬНОГОСОЗНАНИЯ, будет решена, только если политические, интеллектуальные и другиеобщественные лидеры России осознают, что ряд традиционных ценностейпрепятствуют созданию общества, устремленного к демократии и социальнойсправедливости. Просто любые попытки реализовать эти рекомендации извнекакими-то иностранными советчиками или государством обречены на неудачу.
У Эйнштейнакак-то спросили, что помогло ему открыть революционные законы физики. «Этоочень просто,– ответил ученый,– «я просто прислушался к голосу природы.» «Еслибы это было просто,– возразили ему, – то многие были бы способны открыть теориюотносительности.» «Да, это так, – ответил Эйнштейн, – но у природы голос оченьтихий, а у меня очень хороший слух…» Я жажду, чтобы у человечества появилсяэтот абсолютный слух, который мог бы услышать вселенский шепот природы,сформировавшей все национальные особенности человечества. И если мы услышимэтот голос, мы поймем, как помочь странам с инертным сознанием открыться длянового, для процветания и равноправия.
Фото сайта konchalovsky.ru
