Трагические события в маленьком карельском городе Кондопога в августе – сентябре 2006 года предельно жестко обозначили две проблемы, стоящие перед российским государством и обществом.
Во-первых, главной угрозой территориальной целостности страны сегодня стали не сепаратистские и партикуляристские настроения «окраин» (хотя и они никуда не исчезли), а движение этнического большинства. Государство, построенное по принципу «Россия для русских», является общественно-политическим антагонистом современного Российского государства. Более того, этот принцип угрожает не только правам и свободам человека, но чуть ли не в большей степени – основам российской государственности.
Во-вторых, массовые погромные действия в карельском городке (и даже не столько они сами, сколько реакция определенной части российских экспертов и политиков на «подъем русского духа») продемонстрировали, что в России формируется новая общественно-политическая сила. Эту силу можно определить как русский сепаратизм. Сегодня эта сила еще не стала институциональной. У нее нет своих партий, хотя есть сочувствующие в разных политических объединениях, включая и респектабельные парламентские фракции. Чего стоит лозунг «Мы за бедных, мы за русских!», принесший лидеру ЛДПР Владимиру Жириновскому существенный прирост голосов на парламентских выборах 2003 года. Симпатии к русскому сепаратизму есть и в рядах правоохранительных структур, спецслужб, администраций разного уровня.
Степень влияния сторонников этого течения зачастую переоценивается либеральными политиками и правозащитниками. Тем не менее это течение набирает популярность в массах, а это важнее, чем появление очередной партийной структуры. В конце концов, рождение любой партии – это ответ на общественный запрос.
Из чего же следует вывод о росте популярности русского сепаратизма? Из результатов социологических опросов Левада-центра, ФОМа, ВЦИОМа и других аналитических структур, которые фиксируют популярность идеи «Россия – для русских». Это же следует и из анализа (даже поверхностного) публикаций в печатных СМИ и особенно на интернет-сайтах. В этих многочисленных материалах различные «русские бунты» получают интеллектуальную поддержку, представляются как легитимные акты по восстановлению справедливости. Так было и с конфликтом в Сальске Ростовской области, и с терактом на Черкизовском рынке в Москве, и с погромом в карельской Кондопоге. Но даже если не заниматься анализом российских масс-медиа и данных социологических исследований, а просто довериться собственным глазам, то на любой доске объявлений можно встретить десятки сообщений о найме (купле-продаже) квартиры для «порядочной русской (как вариант, славянской) семьи».
Насколько вообще приемлем и корректен сам термин «русский сепаратизм»? Ведь обычно это понятие ассоциируется с этническими меньшинствами, ведущими борьбу за отделение от государства, ассоциирующегося с этническим большинством. Здесь можно вспомнить и абхазский, и осетинский, и чеченский, и ирландский, и тамильский, и кашмирский казусы. В этих случаях борьба за отделение рассматривается как стремление покинуть государство, по разным причинам считающееся нелегитимным в глазах поборников сепарации. Но от кого отделяться русским, которые являются этническим большинством, причем большинством подавляющим? Русские в нынешней России, в отличие от времен Российской империи и Советского Союза, составляют более 80% населения.
По результатам Первой Всероссийской (она же последняя) переписи населения 1887 года, удельный вес великороссов составлял чуть более 44%. Однако это количество «распределялось» и на Великое княжество Финляндское, и на Царство Польское. В Советском Союзе (уже без Польши и Финляндии, но с Галицией и Закарпатьем) количество русских увеличилось до 55% от общего числа советских граждан. После распада СССР и превращения одной шестой части суши в одну восьмую количество русских выросло до таких показателей, что многие аналитики пришли к выводу об этнической гомогенности РФ. При этом, несмотря на все алармистские заявления о «деславянизации» нового пограничья (Юг России), русское населения Кубани, Дона и Ставрополья все еще составляет порядка 80-85%. Самой «нерусской» из новых пограничных областей России является Астраханская область, где удельный вес русских – 72%. Следовательно, делается вывод, Россия превращается в русское государство, а этнический элемент должен стать важным элементом государственного строительства (равно как и нациестроительства). Какой уж здесь русский сепаратизм? В самом крайнем случае экстремизм или ксенофобия!
Подобный вывод можно было бы признать безупречным, поскольку статистика и формальная логика говорят в пользу данной гипотезы. Однако же нациестроительство не всегда подвластно логике цифр и простой арифметике. Действительно, в постсоветский период Россия впервые в истории оказалась государством со значительно преобладающим по численности русским населением. Тем не менее рассматривать "русскую идею" в ее различных этнонационалистических вариантах как объединительную идею для новой России представляется нам неперспективным в силу целого ряда причин:
- "русская идея" является этнонационалистической по своей природе. В этом плане она ничем не отличается от сепаратисткой чеченской идеи (в ее ичкерийском варианте) Следовательно, ее практическая реализация не будет способствовать задаче разделения политики и этничности;
- нерусские этносы имеют различный исторический опыт вхождения в состав России (в том числе и резко негативный) и по-разному интегрированы в российский социум. И речь здесь идет не только о российском Северном Кавказе. Можно привести в пример ту же Туву, соседствующую с Красноярским краем. Превращение представителей "плохо вписавшихся" этносов в лояльных российских граждан не может быть успешно проведено через простое игнорирование их этнической принадлежности;
- принимая во внимание современные этнодемографические тенденции, необходимо быть готовыми к снижению доли русского населения в составе Российской Федерации. Очевидно, что этот факт не должен привести к тому, чтобы Россия перестала быть Россией и превратилась в образование с иной судьбой и иными ценностями. Принципиально важно следить за тем, чтобы изменение этнической структуры Российской Федерации не затронуло бы фундаментальные основы российской культуры (в самом широком смысле), а также статус России как единого демократического государства, имеющего серьезные внешнеполитические амбиции. А потому для государства, желающего сохранить себя в нынешних границах (в прошлом году один из кандидатов в президентские преемники, Дмитрий Медведев, вообще обозначил это как едва ли не главную государственную задачу), абсолютным приоритетом является интеграция, а не ассимиляция и насильственная русификация. А значит оптимальная российская национальная политика – это не строительство «русского государства», а формирование политической нации (определяемой как гражданское сообщество, а не биологическое явление).
Интеграция же наших сограждан под лозунгом «Россия для русских» представляется просто невозможной. Ее не примут даже массы татар или башкир, не говоря уже о тувинцах и чеченцах. «Ну и пусть не принимают», - скажут поборники «русского проекта». Но в этом случае говорить о Кавказе, Поволжье, части Сибири как о «наших территориях» будет затруднительно. То есть отделяя от себя своеобразное «внутреннего зарубежья», мы, таким образом, отделяем от России и многие территории – предмет законной гордости державников. Те, кто выступает за государство, построенное по принципу «Россия для русских», автоматически вычеркивают из списка россиян представителей иных этнических общностей, многие из которых расселены компактно, тем самым провоцируя их на ответную русофобию и сепаратистские настроения.
Но проблема не только в территориях и пространствах. Пытаясь отделиться от всего кавказского или же азиатского, русские этнонационалисты фактически отделяются от России. И не просто отделяются. Учитывая дисперсный характер проживания представителей многих этнических групп, можно прогнозировать, что реализация на практике «русского политического проекта» превратится в серию этноконфликтов не только на окраинах, но и в центре страны. Собственно говоря, сам центр отделит себя от окраин.
«Россия для русских» – инструмент разрушения государства в той же степени, как в начале 1990-х гг. инструментом разрушения Грузии стал лозунг «Грузия для грузин». Азербайджан же, пытаясь построить «азербайджанское государство», потерял в борьбе с карабахскими армянами 13% своей территории. Хорошо бы нам чему-нибудь научиться на ошибках других.
Следует отметить также, что логическим продолжением «русского проекта» станет «московский проект» («Москва для москвичей»). Иногда русские сепаратисты озвучивают одновременно два лозунга, не понимая (или недопонимая), что в Москве есть немало «понаехавших» представителей русского народа из других регионов страны (сам автор – один их «приезжих великороссов»), для которых при таком подходе российская столица никогда не станет родной.
Самоопределение русских и «русский сепаратизм» – явления не исключительно сегодняшнего дня. При желании мы можем обнаружить предшественников этого течения и в Российской империи, и в СССР. Не зря ведь русские славянофилы опубликовали свои первые труды не в России, а за рубежом. Николаевский режим, построенный на имперских (то есть надэтнических и интерэтнических) принципах, не допускал разговоров о «русской особости» как проекте для госстроительства. Как образно выразился Николай I, «нет хороших русских и плохих немцев, а есть хорошие и плохие подданные». В СССР требование о выходе России из Союза озвучили также не демократы из «Межрегиональной группы», а писатель-почвенник, русский традиционалист Валентин Распутин, для которого Центральная Азия и Кавказ были чуждыми территориями, не подвластными «особому русскому духу».
Именно отказ от надэтнических принципов государственности в правление Александра III и Николая II (тут и русификация в Русской Польше и на Украине, и многое другое) во многом привел к крушению империи. Самоопределение России (создание параллельных структур государственной и партийной власти) в существенной части спровоцировало и распад СССР. Сегодня самоопределение русских и реализация проекта «Россия для русских» может стать печальным финалом для новой России.
В беседе с одним словенским дипломатом автор статьи услышал чрезвычайно полезное суждение. Оно сводилось к тому, что если бы представители Сербии взялись собирать окраины СФРЮ под лозунгами «югославянского единства», а не под знаменами «великосербской идеи», то, возможно, результаты балканской эпопеи были бы совсем иными. Удивительным образом это мнение совпало с мнением достаточно влиятельного сербского политолога, заявившего, что Белграду, претендовавшему на Косово, неплохо было бы понять, как интегрировать албанское население.
Построить государство с территориями, но без чуждого населения поборникам чистоты русской крови никто не даст. Можно сколько угодно – и по большей части справедливо – говорить о дискриминации русского населения в республиках в составе РФ. Можно и нужно требовать равных гражданских прав для представителей всех этнических общностей, а также ликвидации принципа этнической собственности на землю. Необходимо прекратить приватизацию власти региональными коррумпированными кланами. Однако бороться с одной политизированной этничностью с помощью другой, с одним этнонационализмом с помощью другого – значит разрушать страну, тушить пожар с помощью керосина. В этом смысле русский сепаратизм – вещь столь же опасная, как и дудаевский эксперимент начала 1990-х гг.
