Эксперты ВШЭ предлагают ввести добровольный сбор с населения на оказание улучшенных услуг в сферах образования и медицины, передает информационное агентство РБК. По заключению экспертов, введение сбора позволит в ближайшие годы привлечь средства, эквивалентные 2–3% доходов населения.
Опросы двух последних лет показали, что россияне готовы доплачивать за бюджетные услуги более высокого качества, причем доплачивать за качество услуг в области образования и здравоохранения выразили готовность 41% респондентов. Как пишет газета «Ведомости», об этом заявил ректор Высшей школы экономики Ярослав Кузьминов.
В то же время он отметил, что хотя вводить соплатежи нужно, необходимо учитывать и риски. Кузьминов предложил подумать над введением дополнительно финансируемых государством программ, направленных на поддержку незащищенных слоев населения.
Побеседовать с «Полит.ру» об идее софинасирования системы образования, в том числе о рисках, которые могут быть сопряжены с реализацией такого предложения, согласился Никита Белоголовцев, главный редактор образовательного портала «МЕЛ».
«История первая, которую, как мне кажется, давно пора понять, но которая по инерции до сих пор не очень обсуждается в России, заключается в том, что словосочетание «бесплатное образование» не совсем корректно. Бесплатного образования по факту нет – оно все равно оплачивается кем-то. И правильнее говорить, что образование, как некогда было в Советском союзе и как теперь есть в России, является условно бесплатным. Если оно не оплачивается напрямую теми, кто это образование получает, то оно так или иначе оплачивается всеми гражданами страны через налоги, через распределение каких-то доходов государства.
Поэтому в той парадигме, в которой обычно обсуждалось бесплатное образование, имелось в виду образование, за которое платит не его конкретный потребитель, а все граждане. Имелось в виду, что каждому российскому студенту, обучающемуся на бесплатной основе, на образование «скидываются» другие 140 миллионов граждан России. Конечно, я говорю упрощенно, но в общем так традиционно сложилось, что в России это не очень проговаривается и не очень понимается, когда речь идет о бесплатных местах.
При этом, с моей точки зрения, условно бесплатное и условно всеобщее образование в России (которое действительно получает огромный процент населения страны) оно ценность высшего образования как таковую очень сильно девальвировало. И в ситуации сравнительно низкого конкурса и сравнительно низких проходных баллов на огромное количество специальностей в огромном количестве вузов высшее образование становится немного искусственно пролонгированным подростковым возрастом. Периодом, когда взрослый человек – дееспособный, трудоспособный – не выходит на рынок труда, а занимается чем-то еще четыре года, пока обучается по программе бакалавра.
Более или менее точные цифры по этому поводу есть, но даже без них мы понимаем, что огромное количество денег государства, так или иначе принадлежащих налогоплательщикам, уходят на обучение огромного количества людей специальностям, которыми они в дальнейшем не занимаются. Это можно проследить на примере, допустим, педагогических вузов. Так сложилось, что в последнее время конкурс в педагогические вузы низкий, проходные баллы очень невысоки, и зачастую большим количеством абитуриентов эти вузы рассматриваются как запасной аэродром. То есть: «Меня вроде как учат, я вроде получаю высшее образование – а после этого я, скорее всего, не пойду работать по специальности, а пойду работать куда-то».
В этой ситуации понятно, что деньги, которые тратятся на обучение этих «специалистов», пусть не уходят в пустоту, но тратятся неэффективно. КПД траты этих денег критически низок. Это проблема, и ее нужно решать. Решается она очень по-разному в разных странах и разных системах. Где-то государство платит стипендии талантливым студентам, где-то выдает им гранты на образование, где-то работает абсолютно провалившаяся в России схема образовательных кредитов под низкие проценты и с лояльной системой погашения. Понятно, что эта система должна меняться и в России, где человек сейчас за счет государства получает образование (не очень высокого качества и слабо используемое в жизни).
Но я очень боюсь, что изменения, если они произойдут, в первую очередь затронут специальности и без того востребованные и полезные и сократят количество бюджетных мест в тех вузах, где все в порядке и с конкурсом, и с проходным баллом. Вот этого, конечно, не хотелось бы, но как от этого на практике застраховаться, не очень понятно. Потому что специальности, допустим, востребованные на рынке труда, если станут платными или частично платными, на них все равно останется довольно высокий спрос. И такого исхода событий не хотелось бы. Если же говорить о выходах из ситуации, то они, как мне видится, отчасти реализуются – например, с повышением престижа и качества среднего образования.
Действительно, конкурс в столичные колледжи вырос и продолжает расти, что по количеству человек на место, что по проходному баллу. Один из выходов, следовательно, и – это сокращение ненужного и сжигающего время и деньги высшего образования. В общем, и укрупление вузов, как мне кажется, тоже так или иначе происходило в этой логике.
Мне кажется, ключевой вопрос, на который нужно в первую очередь найти ответ, очень похож на вопрос, который должен задаваться по поводу школьного образования. Это вопрос о его целях и задачах – с точки зрения государства и с точки зрении бизнеса. Кого, зачем и в каких количествах учат? Потому что успешные бизнесы в России и пусть очень-очень мелкими шажочками государство продвигаются к пониманию того, что высшее образование должно по крайней мере в ряде специальностей становиться все более прикладным т все более соответствующим запросам рынка. Корпорации приходят в вузы и помогают готовить студентов, которые им нужны. Государство аккуратно в некоторых местах пытаются понять, какие специалисты ему нужнее, почему и зачем. И мне кажется, что если история будет развиваться в такой логике, то мы уже понимаем, какое количество учителей, врачей и программистов государству нужно.
Мы понимаем, что врачи, учителя и программисты, которые обучаются за государственный счет, должны либо быть востребованы на рынке труда и создавать добавочную стоимость в российской экономике – либо должны учиться за свой счет, если они эту добавочную стоимость, востребованную бизнесом и государством. Но при этом, повторю: ключевая задача в том, чтобы обучение становилось платным не там, где все в порядке с конкурсом и с содержанием обучения. Если за счет введения платности или софинансирования будут сокращаться места для действительно талантливых студентов не из Москвы, например, то это в итоге приведет к тому, что доступность высшего образования снизится, а расслоение будет расти.
Тогда право на хорошее образование будет получать те, у кого так или иначе есть деньги, а те, у кого этих денег нет, будут еще больше «законсервированы» и лишены социальных лифтов.
Мне кажется очень правильной модель грантов на образование и стипендий, когда государство берет на себя обучение талантливых студентов или студентов по востребованным специальностям. Соответственно, эти гранты или стипендии служат гарантией того, что студент будет мотивирован учиться; будет учиться и затем работать по специальности с тем или иным сроком отработки.
То есть я, допустим, не вижу ничего катастрофического в том, чтобы студенты педвузов, если они пользуются бесплатным вариантом обучения, заканчивали бы их с каким-то документированным обязательством – например, работать педагогом. Это нормально. Если ты идешь в педагогический и учишься бесплатно, то ты потом так или иначе уж работай учителем или еще кем-то в сфере образования – или компенсируй стоимость своего обучения, если ты решил в этой сфере не работать.
Это нормальная практика, которая развивает ответственность. Другое дело, если ты – талантливый ученый или программист, и государство сразу требует от тебя денег за твое обучение. Вот это – путь в никуда, путь к еще большему технологическому отставанию, это путь к еще большей утечке мозгов и потере талантливых студентов, а в дальнейшем – талантливых ученых, предпринимателей, стараперов», – считает Никита Белоголовцев.
