Длительный процесс обновления президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека наконец завершился. В новый состав совета вошло немало известных персон, в том числе и людей, которых сложно упрекнуть в лояльности действующей власти. Тут и председатель правозащитной ассоциации «Агора» Павел Чиков, и исполнительный директор «Голоса» Лилия Шибанова, и бывший судья Сергей Пашин, и правозащитник Валерий Борщев и многие другие уважаемые «прогрессивной общественностью» люди. Люди, которых провластная пропаганда если и не объявляла врагами России прямо (в случае, например, с «Голосом» такое имело место), то по крайней мере старалась не замечать факта их существования.
Впрочем, включение в состав СПЧ резких критиков действующей власти вряд ли следует считать какой-либо уступкой гражданскому обществу (что бы не означало это туманное словосочетание) или неким шагом по очеловечиванию власти.
на решения власти позиция совета редко оказывает воздействие. Несколько свежих примеров: глава совета Михаил Федотов в июне 2012 года последовательно просил спикеров Госдумы и Совета Федерации, а также президента не принимать в спешке явно репрессивные законы о митингах (увеличивал штрафы за всяческие нарушения во время массовых акций и усложнял жизнь протестантам), о некоммерческих организациях (вводил статус «иностранного агента» для всех «политических» НКО, получающих помощь из-за рубежа), о возвращении в УК статьи о клевете и о появлении «черного списка» сайтов.
Аргументация у председателя совета была довольно внятной — законы избыточны и общественного обсуждения не прошли, хотя касаются именно что гражданского общества в его различных проявлениях. В случае с законом о митингах председатель СПЧ указывал и на некоторые несообразности юридического свойства: по закону фактически стирается грань между административным и уголовным законодательством, а ряд положений размыты и допускают вольные трактовки при правоприменении. Федотов даже не предлагал вовсе не принимать законопроект, но просил поправить его и уж точно с принятием не торопиться. Владимир Путин на это лишь попенял главе своего совета, что он общается с ним через прессу.
С беспомощностью СПЧ, по большому счету, и был связан его кризис, продолжавшийся без малого год. В декабре 2011 года Ирина Ясина и Светлана Сорокина заявили о выходе из состава совета, мотивировав это тем, что права человека не являются приоритетом власти, а результаты выборов в Госдуму были сфальсифицированы. В июне 2012 года члены совета потянулись из него в массовом порядке. За месяц заявили о своем выходе из СПЧ Александр Аузан, Светлана Ганнушкина, Юрия Джибладзе, Татьяна Малева, Дмитрий Орешкин, Эмиль Паин, Елена Панфилова, Леонид Радзиховский, Алексей Симонов; Федор Лукьянов, Ида Куклина, Людмила Алексеева, Валентин Гефтер, Борис Пустынцев, Игорь Юргенс. Выход последнего был уж очень показательным: Юргенс все-таки человек спокойный и системный.
Обескровленный совет, тем не менее, решили не упразднять, а просто пополнить новыми людьми. Долго обсуждалась процедура выбора новых членов. Часть общественников настаивала, что именно они должны предложить президенту кандидатуры потенциальных членов совета, дабы в СПЧ не попали случайные люди. Иные говорили о необходимости более прозрачной процедуры. Споры затянулись до осени, но кризис удалось преодолеть (не без помощи чиновников из администрации президента, выступавших в качестве модераторов процесса).
Просто имеется системная проблема — российская власть не очень понимает, как работать с этим самым гражданским обществом, а потому предпочитает возмущенные возгласы общественности игнорировать. Всякие потуги власти что-то придумать, обустроить эту работу в институциональном поле приводят к созданию очередных бюрократических образований. Причем структуры эти заведомо лишены практически всех рычагов влияния, а то и вовсе представляют из себя чистой воды фейки.
За 2000-е годы Кремль предпринял несколько попыток формализовать диалог с общественниками.
На заре путинского правления была сделана первая попытка обустроить площадку для диалога с обществом в виде «Гражданского форума». Собрались, поговорили, разошлись (правда, в начале 2008 года «Гражданский форум» на короткое время реанимировали, но то было исключительно под предвыборную кампанию Дмитрия Медведева с громким слоганом «Свобода лучше, чем несвобода»).
Три года спустя, в 2004 году одновременно с жесткой политической реформой, была образована Общественная палата, призванная проводить экспертизу важного для общественности законодательства. Как показала практика, мало какие рецепты ОП учитываются при принятии законов, да и общественники в палате заседают все больше сервильные и даже откровенно странные, вроде певицы Аллы Пугачевой или вышедших в тираж политтехнологов.
Параллельно плодились околовластные НКО, успешно осваивавшие государственные гранты, но собственно правозащитой почти не занимавшиеся. С ними, кстати, власти вполне комфортно до сих пор: легко и приятно общаться с условным движением «Наши», но за диалог с обществом сложно принять летние молодежные лагеря на известном озере.
Отчасти потому, что российская политическая элита в принципе не понимает, что такое общество и как с ним можно говорить, да еще и чуть ли не на равных. У него же нет ответственного секретаря и официального переговорщика, вот и непонятно с кем там в этом обществе «порешать вопросы». Нет у общества и нормальных финансовых потоков, а стало быть оно не может быть серьезным контрагентом, в отличие, скажем, от крупного бизнеса. Оно не может говорить с позиции силы, как силовые органы или футбольные хулиганы с Манежной площади. И так далее. Привычные для власти форматы диалога не годятся, а других она не знает. Вот и собирает «представителей общественности» в одном месте в надежде «а вдруг что получится».
Меж тем «внизу», в том самом эфемерном «гражданском обществе» происходит все большее брожение и натуральная самоорганизация. Причем не только в виде советов — координационных и при президенте — но в виде конкретных многотысячных митингов, волонтерских инициатив, групп по защите от разрушения исторических кварталов и прочая, прочая. Кадаши, Химкинский лес, тушение пожаров, помощь пострадавшим от наводнения в Крымске — все это произошло де-факто без участия власти и заботит ее чрезвычайно. И просто требует поиска какой-то новой и более-менее эффективной формы взаимодействия. Если в этом поможет обновленный состав СПЧ — будет неплохо. Есть, правда, сомнение, что власть захочет его слушать.
